А китайцы пошли довеском. Но немцы вооружили китайцев, и с их помощью провели нападение на крепость, воспользовавшись этим. Благодаря нашим быстрым действиям, туда были переброшены казачьи подразделения, и враг полностью уничтожен.
Но китайцы в пылу борьбы убили всех, к бою подключились и солдаты гарнизона крепости, и прибывшие на место казаки. Когда мы смогли разобраться, уже всё было кончено. Что же. Судьба и революция избавили нас от принятия жёстких мер и смертной казни по отношению к предателям.
Керенский передохнул.
— Теперь Кронштадт. Кронштадтский разгром организовали большевики, из-за трений с анархистами. Анархисты, в отместку, напали на Таврический. Их спровоцировали на это. Но кто? До сих пор неизвестно. Возможно, это случайное совпадение, а возможно, что и нет. Скорее всего, здесь замешен Савинков. Потому смерть Чхеидзе и Церетели вполне объяснима. Он мстил революции и Петросовету.
Все службы министерства внутренних дел созданы с нуля. Более того, милиция не смогла справиться и была расформирована. Мы быстро реагируем на все эксцессы и уничтожаем врагов. В городе уменьшилось количество нападений и грабежей, а общее количество уголовных элементов уменьшилось в разы. Разве вы этого не видите?
— Да-да, — кашлянул в руку и подтвердил сказанное Модест. Все остальные тут же взглянули на него и наперебой стали задавать разные вопросы. Обстановка несколько разрядилась и вопросы стали гораздо проще и касались уже и других тем.
Керенский подробно на всё отвечал, пока не охрип. Обе женщины больше ничего не спрашивали, а только строчили карандашами в своих блокнотах. Рассказав многое и опять упомянув о своей партии и митинге, на котором он собирался высказаться, Керенский плавно закруглил конференцию. Его целью на митинге было максимально ослабить Петросовет, и он это сделает, а остальное было лишь прелюдией к главному событию.
Как только новый кабинет министров будет сформирован, он добьётся того, чтобы полностью оборвать финансирование Петросовета и прочих самых различных комитетов, а комиссаров перевести на самообеспечение. Пусть катаются по войскам за свой счёт, сволочи. А будут угрожать… Отрежем газ, воду и уши. Так будет правильно.
Пусть запомнят Керенского на всю жизнь и назовут его Александр Справедливый. Раз Николай не использовал на полную катушку свой репрессивный аппарат, а его всё равно назвали Кровавым, то он будет Справедливым. Он готов задействовать революционный террор, даже не своими руками. Всё для народа. Всё для вас, шер ами. Пользуйтесь… если сможете!
Глава 23 Первое мая.
«Можно задушить своими руками родного, любимого брата, если он вреден для дела пролетарской революции» (М.С. Ольминский, апрель 1905 года. Женева…)
Борис Савинков обосновался в большой, шикарно обставленной квартире, расположенной недалеко от английского посольства. В ней он был не один. В квартире находилось ещё несколько человек, каждый из которых, казалось, праздно проводил время. Но так только казалось.
Здесь располагался штаб. Штаб террористов. Да, его боевые отряды изрядно поредели. Борьба с большевиками и странными бандитами, а также людьми Керенского изрядно подчистила ряды эсеров. А задач сейчас перед ним стояло критически много.
Савинков намеревался напасть на тюрьму, где содержались Чернов и другие эсеры, но его опередили, проведя штурм, с абсолютно катастрофическими последствиями для последних. Одно только радовало в результатах данной атаки — это уничтожение большевиков.
Савинков буквально осиротел. Из лидеров эсеров не осталось никого. Его боевые товарищи были уничтожены подчистую. Но не таков был Борис Савинков, чтобы опускать руки. Если ему суждена смерть, то он её примет, он не боялся, он ею жил. Кругом смерть и кровь. Кровь и смерть.
Никто никого не жалел. Вчерашние соратники и друзья вцепились друг другу в горло и даже не пытались разомкнуть челюсти, желая придушить насмерть. Гнев и ненависть застилали глаза Савинкова. Во всех своих неудачах он обвинял только Керенского, бывшего друга и товарища, и небезосновательно.
Савинков догадывался своим звериным чутьём, что Керенский был во всем замешан, но доказательств у него не было. Да и зачем они ему? Керенский должен умереть! Больше Савинкова на этот момент ничего не интересовало. Он привык готовить террористические акты, а не налаживать политическую жизнь или гражданские институты.
И он стал готовить нападение на Керенского. Первоначально план состоял в том, чтобы напасть на него усиленной боевой группой. Но Керенского всегда сопровождала усиленная охрана, и Савинков боялся, что его план не сработает.
А было бы неплохо решить проблему одной мощной бомбой. Но ничего не совершенно на этой земле, и бомбы тоже. Удачный бросок сразу бы решил множество проблем, но Керенский стал осторожен, как ночной хищник, и опасен, как чёрная мамба, и настолько же ядовит своей непредсказуемостью.
Поэтому Савинков готовил сразу три нападающие группы и самого себя, в качестве запасной. Щёлкнув барабаном револьвера, Савинков отложил его в сторону. Для покушения требовалось что-то мощнее банального «Нагана». Отодвинув револьвер, Савинков взял большую деревянную кобуру с Маузером. Оценил его вес, длину ствола и количество патронов.
Пистолет был хорош, но излишне тяжёл и громоздок. С такого стрелять в толпе было неудобно. На столе лежал ещё один пистолет, абсолютно новый, поблескивающий начищенным корпусом. Своей оружейной смазкой он испачкал кипенно-белую простыню, которую хозяйка квартиры постелила на стол.
Это был немецкий «Люгер». Пощёлкав курком, проверив вхождение магазина до щелчка, оценив его тяжесть и размеры, Савинков счёл, что этот пистолет как раз подойдёт для реализации задуманного. Конечно, он тоже был тяжёл, но зато меньше, чем маузер и намного удобнее. А девятимиллиметровая пуля отлично пробьёт наглую и тупую голову Керенского, с дурацким ёжиком волос на ней.
Акцию Савинков планировал провести на первомайском митинге, сочтя это самым удобным временем и местом. И не надо караулить Керенского у Смольного или Мариинского дворца, это было проблематично. Созданное Керенским Бюро беспощадно расправлялось на месте с каждым заподозренным в покушении. Это не беззубые жандармы Николашки. Эти стреляли на поражение, не раздумывая.
Итак, его первая группа будет состоять из отряда боевиков в количестве пяти человек. Они попытаются напасть на Керенского перед митингом. В случае невозможности нападения, они нападут по его окончании, если остальные варианты не пройдут. Им на помощь придёт группа прикрытия, состоящая из трёх боевиков.
Второй вариант предусматривал нападение террористки во время проведения митинга. Нужна была подходящая девушка, и Вера Засулич уже обрабатывала одну такую, с ярко-голубыми наивными глазами и отчаянной решимостью оголтелой неофитки. Девушку звали Клавдия Мухич. Представлялась она просто Клавдия.
«Просто Клава, — усмехнулся про себя Савинков, — почти простокваша». Окинув холодным взором фигуру девушки, затянутую в глухое длинное платье, он отвернулся. Каждый должен делать, что должен. Девушку ему было не жалко. Она бросит на костёр жертвенности свою жалкую жизнь для того, чтобы ярче пылал огонь революции. А его долг — лишь помочь ей в этом, и чтобы её жизнь не сгорела напрасно.
Девушка должна была кинуть бомбу в Керенского, а двое её товарищей — поддержать огнём из пистолетов, если она провалится. У обоих тоже были гранаты. Операция обязана была завершиться с положительным результатом. Керенский должен быть убит. В общем-то, Савинков был готов совместить все три варианта, пуская их в дело по очереди. Улыбнувшись своим мыслям, он взял бокал с шампанским со стола и отпил игристого вина за успех будущего предприятия. И пусть весь мир подождёт.
Керенский ехал на митинг, преисполненный решимостью. Всё эти дни он занимался подготовкой к занятию власти, собираясь стать военным министром, с сохранением поста министра МВД. Его кандидаты были утверждены. Кабинет министров больше не изменился, кроме товарища Терещенко, который был вынужден уйти в тень. Министерского поста ему не нашлось.
Товарищ Скобелев развил бурную деятельность, надеясь на митинге завоевать себе власть председателя Петросовета. Керенский ему не мешал, пусть побегает, дурачок.
С утра у Керенского было нехорошее предчувствие. Всё же, врагов он себе нажил немало и неизвестно, кто в него ещё выстрелит. Самые веские причины для этого были у Савинкова. И его Керенский опасался больше всего. Митинг обещал быть многолюдным и для террористов мог оказаться весьма удобен.
В конце концов, если вместе с ним умрёт ещё пара десятков человек, то это делу явно не повредит. С таким ходом мыслей Савинкова и ему подобных Керенский был знаком. Поэтому он резко усилил меры безопасности и предупредил Шкуро, которого назначил ответственным за свою охрану.
— Андрей Григорьевич, предупреждаю вас, что на меня возможны нападения. В случае малейшей опасности разрешаю вам стрелять сразу на поражение. Революция вам простит это. Возможно всё! Савинков живой и на свободе, а вместе с ним и его террористы. Террористы могут быть и женского пола, поэтому, прошу вас, внимательнее.
— Всё сделаем, командир! — ответствовал Шкуро и, свистнув своих казаков, удалился. Охранный кортеж Керенского выдвинулся на митинг. Впереди ехал грузовик, полный вооружённых солдат, следом закрытый автомобиль марки «Руссо-Балт».
В нём сидел унтер-офицер, с заряженным ручным пулемётом, на необходимости которого настоял Керенский. За окном мелькали стены домов и облезлые от грязи улицы. Последними ехали казаки взвода Шкуро, с обнажёнными саблями.
Пятёрка эсеровских боевиков с досадой смотрела на проезжающий мимо них кортеж. Никакой возможности напасть и уцелеть, при этом, не было, да и нападение могло закончиться неудачей, и Керенского после этого было бы уже не достать.
Проводив глазами «Руссо-Балт» Керенского, вся пятёрка отправилась на митинг, куда ехал, собственно, и Керенский.