— Хорошо. Тогда прошу вас выполнять мои приказы и объяснить необходимость их выполнения и Брюну. Ведь он ещё более щепетильный, чем вы. А это на данном этапе очень плохо. Передайте ему приказ, чтобы он начал проводить облавы на уголовников и не стеснялся в выборе средств. При малейшем сопротивлении нужно давить так называемых «птенцов Керенского». То бишь, моих безумных слётков, но так было надо.
Я их выпустил, я же их и уничтожу. Тюрьмы пусты, и их необходимо заполнять, но это ненадолго. Нам нужна бесплатная рабочая сила и те, кто осознают свою ошибку и будут работать или умрут. Всё очень просто, всё критически просто. Но пока мы должны столкнуть между собой всех, до кого дотянутся мои слабые руки.
Климович снова невольно взглянул на действительно тонкие и слабые руки Керенского.
— Да, вы правы, — перехватив его взгляд, произнес Керенский. — Руки у меня слабые, но очень длинные и хваткие. Эсеры должны ненавидеть большевиков, большевики — кадетов, анархисты — эсеров, и так по постоянному кругу.
И нам ещё нужно создавать частное банковское охранное агентство. Оно должно быть внушительным и насчитывать в совокупности никак не меньше сотни тысяч бойцов во всех крупных городах. Отвечать за них буду опять же я.
— Вы хотите сосредоточить в своих руках все силы правопорядка, не меньше, чем у военных?
— Пока да, но в последующем забрать их и у военных. Шкуро прибыл? — неожиданно спросил он у Климовича.
— Да.
— Тогда я жду его утром. Вот, скорее всего, он и выполнит мои приказы, которые кажутся вам жестокими, а мне исключительно правильными. В общем, наймите убийц и уничтожьте всех тех, на кого я вам указал. А сейчас, оставьте меня, я всё ещё не восстановился после плена.
— Хорошо, — ответил Климович и, встав со стула, тихо удалился.
Михаил Меньшиков также явился к Керенскому. Но пробыл недолго. Керенский, вручив ему статью, объяснил, что нужно сделать и когда, и обессиленно откинулся на подушку, полуприкрыв глаза. Ему нужно было подумать, ничего ли он не забыл. Вроде ничего. Но вихрь мыслей продолжал лихорадочно крутиться в голове бесконечным хороводом.
Правильно ли он поступает? Что делать дальше? Как жить и как продолжать жить? Вопросы, вопросы, вопросы…
— Я могу идти? — поинтересовался Меньшиков после некоторой паузы.
— Да, можете. Хотя, подождите, вы знаете редактора какого-нибудь исторического журнала?
— Да, знаю, — удивлённый вопросом, ответил Меньшиков.
— Какого?
— Редактора сатиристического журнала «Пугач».
— Хорошо, тогда заплатите ему и попросите печатать как можно больше смешного материала про большевиков. Нужно выставить их несерьёзными политиканами, преследующими только оду цель. И эта цель — власть! Власть любой ценой.
Они хотят отобрать землю у помещиков и раздать крестьянам. А вы должны писать, что после этого они отберут её уже у крестьян, с помощью помещиков или немцев. Не стесняйтесь обвинять их в сговоре с немцами и австрийцами.
И больше патетики, больше красок, больше карикатур. Нужно ещё снять короткую комедию про них. Но, боюсь, это будет очень сложно реализовать, но если возможно, то отправьте ко мне человека, который сможет это сделать.
— Даааа, — протянул Меньшиков, — я постараюсь найти, если смогу.
— Постарайтесь, это очень важно. Мы должны бить своих оппонентов по всем фронтам, и лучше силой слова и силой мысли. А не силой оружия. Эта игра на перспективу, но если мы выиграем, никаким оружием нас не сковырнёшь с пьедестала власти. И ещё…
— Да, — заинтересовано проговорил Меньшиков.
— После всего, что случилось, я долго думал и решил, что мне необходимо создать свою партию.
— Но вы же и так являетесь лидером Трудовой группы?!
— Давайте не будем смеяться над ещё не старым, но уже раненым пулей человеком. Мне нужна личная партия, если вам будет угодно, партия одного лидера, в которую я буду набирать людей, готовых идти со мной до конца. Я буду их брать отовсюду, из всех партий и фракций, но моя партия должна отделиться от всех остальных. Вы можете подобрать подходящее ей название?
— Что же, вы поставили мне весьма трудную задачу, но давайте вместе подумаем над тем, как можно назвать эту новую партию. Прежде всего, я хотел бы назвать её русской, но боюсь, это оттолкнёт многих людей других национальностей, которые могут принести в ней пользу.
— Согласен, — кивнул Керенский.
— Значит, первое слово названия будет Российская. Вторым словом я предлагаю — Крестьянская!
— Согласен, — снова кивнул Керенский.
— Третье слово, в угоду нынешним тенденциям, предлагаю обозначить — Социалистическая! Четвёртым — Рабочая, и пятым словом — партия. То есть, Российская крестьянская социалистическая рабочая партия, сокращённо — РКСРП или проще РКСР. Как вам?
— Замечательно, вы гений, Михаил Осипович!
— Что же, я рад послужить общему делу и готов идти рядом с вами.
— Я ловлю вас на слове, — усмехнулся Керенский, — но как бы вам потом не пожалеть о своих словах? Я буду воевать, будет много крови, будет борьба и не все переживут это противостояние.
Меньшиков долго молчал, потом произнес.
— Я выбрал, только прошу вас руководствоваться своей совестью, раз другого выбора нет. Своей совестью. Пожалейте русский народ, пожалейте его кровь, её и так уже достаточно пролили. Прошу вас!
Керенский хмуро посмотрел на Меньшикова.
— Я понял вас, Михаил Осипович. Не буду ничего обещать, но ваши слова я буду помнить всегда. Спасибо за то, что пришли. И прошу вас, приступайте, как можно скорее, к делу. Времени мало!
— Хорошо! — и Меньшиков быстро ушёл.
Глава 4 Шкуро.
«У нас в России, стоящие у власти люди больше всего боятся прослыть реакционерами, и ради того, чтобы избежать этой клички они жертвуют честью, славой, всею будущностью России. Так кто же хуже: те, кто кидают бомбы или те, кто платят неустойку в пятьсот рублей, лишь бы рядом с ними не было читальни Союза Русского Народа?» П. Булацель
На следующее утро к Керенскому явился Андрей Григорьевич Шкура (да-да, тот самый). Это был весьма колоритный казачина, и даже по внешнему виду выглядел абсолютно отмороженным. Судя по сложившемуся мнению, он и солдат в свой отряд подбирал соответствующих.
— Это вы есаул Шкура?
Мимолётная тень досады пробежала по челу бравого казака.
— Да, но я предпочитаю, чтобы меня называли Шкуро.
— Прекрасно, товарищ Шкуро! А я министр Временного правительства Керенский.
— Это тот, которого все сейчас ищут?
— Да, но меня уже нашли, к моему большому удовольствию. Вот немного помяли, но ничего, только злее буду.
Керенский прикоснулся к повязке на голове. Шкура усмехнулся.
— Бывает! Я тоже только злее от этого становлюсь.
— Вы догадываетесь, зачем я вас вызвал к себе?
Шкуро равнодушно пожал плечами, но его глаза блеснули живым дьявольским огнём. Ему действительно было это интересно.
— Сколько вы привели с собой бойцов?
— Две сотни «волков».
— Гм, звучит угрожающе, но в Петрограде на лошадях особо не поскачешь. Это город, а не степные просторы.
— Ничего, мои казаки обучены воевать и в горах, и в лесу, научатся и в городе. Они пластуны. Не раз ходили ночью в рейды и по тылам немцев. Да и турков мы изрядно пощипали. Не вояки они, эти турки. Саблей махать умеют, а вот в строю наступать кишка у них тонка. Да и союзники наши, армяне, только орать, да торговать умеют, а не воевать. Поэтому на нас всё и ложится.
— Интересно. Но вам придётся здесь воевать не с турками, и не с немцами, а с самыми обычными контрреволюционерами. С теми, в чьих жилах течет русская, еврейская, польская, грузинская и армянская кровь. Вы готовы идти на это? Я вам сразу объясню. На меня произошло покушение, а сделали это эсеры, они в своих разборках с большевиками решили использовать меня, как козырь.
Но не всё так просто. У большевиков тоже есть огромное желание власти, но, несмотря на притязания обеих партий, их планы вполне могут нарушить анархисты-синдикалисты. А все вместе они мечтают скинуть правление кадетов и октябристов, как уже скинули правление царя-самодержца. Вы понимаете?
— Гм, гм, — кашлянул в кулак Андрей Григорьевич Шкура, — не совсем.
— Да вам и не надо понимать. Я высоко ценю казаков и буду оплачивать ваш труд в двойном размере. Ваша волчья сотня мне очень пригодится.
— У меня две сотни людей.
— Тем более! Мне нужны люди. Но для решения некоторых вопросов я бы посоветовал вам набрать ещё одну сотню, а то и две, из числа инородцев. Без разницы, какой национальности, хоть китайцев берите. Сразу вам скажу, эти две сотни будут расходным материалом. Теми, кого не жалко использовать в разных жестоких делах. Параллельно вы должны набрать себе ещё три сотни казаков или солдат. Это будет ударный кулак. Мой ударный кулак, если вы меня понимаете.
За это я вам обещаю быстрое продвижение по службе. Вы сейчас есаул, а будете полковником. Но советую вам не обольщаться. Положение в городе архисложное, если не сказать хуже. У меня мало сил, и все они заняты борьбой с преступностью, а не с гидрой контрреволюции. Но вам не должно быть до этого никакого дела. Вы будете выполнять мои приказы, а задумываться об их реализации буду я. Вы согласны?
Есаул почесал затылок, потом провёл рукой по голове, пригладив волосы, расчёсанные на аккуратный пробор. Не спеша расправил длинные усы, крякнул, легко вздохнул, а потом, взглянув коротким, как выстрел, взглядом, сказал.
— То есть, будем стрелять и господ и товарищей, которые против власти?
— Да, всех, кто против власти Временного правительства и лично меня. Точнее, всех, кто против меня и избирательно против Временного правительства.
— Понятненько, господин министр. Ну, если насчёт себя, то я согласен. Чай не каждый раз будут полковника предлагать. А вот насчёт других сомневаюсь. Братцы за что будут свою кровь проливать? За разгон революционеров? Так за них орденов не дают и землицы не нарежут! Нам, казакам, они глубоко до задн… то бишь, без разницы, господин министр, как «лапти» власть делят. Царя скинули, а мы царю присягали. А сейчас што? Срамота одна, а не власть. Кому верность держать?