– Дали как обычно: «болит живот» у мужчины тридцати лет. Ты у меня сегодня за доктора.
Таня улыбнулась. Ерофеев это называл ролевыми играми, однако не вкладывая в понятие ни малейшей частички пошлости. По сути, так оно и было – стажерка играла роль врача в бригаде «03». И совершенно не важно, что она всего лишь фельдшер, это не важно ни самому фельдшеру, ни больному, потому что в бригаде роли делятся на старшего и помощника, а бывает, что старший зовет помощника – и они вдвоем ломают голову над диагностической и тактической задачами. Это для больного и его родных приезжает врач, вот и надо поддерживать это впечатление. Ерофеев, правда, в таких случаях повторял: «Если не знаешь, что делать, прочитай инструкцию»[92]. В ролевой игре на вызове очень важно было соблюдать все правила: осматривать, расспрашивать, принимать решение, а самое главное и самое сложное – не дать больному и родственникам почувствовать, что стажер – это стажер. Ерофеев же во время таких упражнений прикидывался туповатым санитаром и только что в носу не ковырял…
Заканчивалась третья неделя практики, а Таня делала записи уже во второй общей тетради с интересными случаями. Ерофеев еще на первом дежурстве посоветовал ей запоминать адреса, имена и фамилии, а потом, вечером, записывать все, что запомнила. Тренировать память. Она удивлялась его способности цитировать фрагменты из «Реестра лекарственных средств РФ», но бывали случаи, когда, столкнувшись с новым названием препарата, Ерофеев доставал из внутреннего кармана планшет и вытягивал информацию о «неизвестном зелье», которое на поверку оказывалось старым – только дженериком[93], – давно разработанным лекарством со свободным патентом. Ерофеев запоминал химические непатентованные названия и все аналоги. Однажды Таня узнала, что он хорошо разбирается не только в медицине, но и во многом другом. На одном вызове парень лет пятнадцати вошел в комнату, где медики лечили женщину с повышенным давлением, и с вызовом сказал: «Да ни хрена я в этом крекинге[94] не понимаю!» – он прижимал к груди учебник органической химии. Ерофеев обернулся к школьнику и за три минуты разъяснил разницу холодного и горячего крекинга, принцип действия ректификационной колонны. Парень широко открыл рот и вышел. Таня тоже «подобрала с туфелек нижнюю челюсть», а больная, несколько оклемавшись, спросила: «Откуда вы все это знаете?» Ерофеев ответил, что служил в части, которая охраняла нефтеперегонный завод, и им читали лекции. Дома Таня рассказала об этом случае, и папа, покачав головой, усмехнулся: «Я думаю, им читали другие лекции. Как правильно заложить заряды, чтоб разнести НПЗ… А уж принципы крекинга он просто знает – эрудит». А потом был не менее забавный случай, который Таня, может быть, и забыла бы, но… на очередном вызове оказался радиолюбитель, и Ерофеев, осмотрев гору аппаратуры на полках и столе, перекинулся с пациентом «птичьей грамотой»: «DX-станции ловите?» Пациент подтвердил, типа да, что он особенно страстно ловит QRP[95]. Ерофеев добавил, что и QRPP[96] с хорошей антенной может на CW[97] покрыть несколько тысяч, если взять диапазон сорок метров. Пациент с ним согласился и тут же поинтересовался, с каким позывным работал доктор. Ерофеев загадочно улыбнулся и сказал: «Корсар»[98]. Дядька почему-то скис и больше эту тему не поднимал.
Таня ничего из этой беседы не поняла, но зачем-то запомнила. И когда они выходили из подъезда, спросила Сашу:
– А почему «Корсар»?
– Потому что капитан Блад был врачом и пиратом, корсаром, – ответил Ерофеев и окончательно запутал Таню, а она, чтоб он не посчитал ее еще большей дурой, чем уже считал, не стала расспрашивать, кто это такой.
Она спросила у сестры, знает ли та, кто такой капитан Блад. На что сестра принесла книгу Рафаэля Сабатини[99]. Таня проглотила этот пиратский роман за три дня и поняла, почему Ерофеев использовал позывной «Корсар». Она ощутила не внешнее, а внутреннее сходство литературного персонажа и реального человека.
У мужчин тоже иногда болит живот. И хотя болезненные ощущения чаще посещают женщин в силу их физиологии, схожие неприятности бывают и в мужских животах.
Таня повесила фонендоскоп на шею, в нагрудный кармашек положила неврологический молоток и маленький фонарь, которым американские врачи обожают светить в глаза в надежде увидеть там что-то особенное. В один карман сунула тонометр, в другой – глюкометр и пожалела, что нет зеркальца на лоб, как у ЛОР-врачей. Тогда уж точно никаких сомнений – врач приехал, специалист по животам.
Живот болел, и в этом не было сомнений. Таня осматривала немного рыхловатого парня, который все норовил, вопреки своей болезни, заглянуть ей в декольте, ощупывала ему живот, изучала симптомы раздражения брюшины, и все ее выводы сходились к тому, что воспален аппендикс. Боль определялась справа внизу живота, но какая-то неубедительная боль. И вдруг Таня вспомнила:
– А что вы ели?
– Когда? Вчера? – Парень чуть повернулся на правый бок. – Так удобнее. Да ничего я не ел такого…
– Какого такого? Что вы имеете в виду под «таким»?
– Ни колбасы, ни сала, ничего острого, или соленого, или копченого… – перечислил больной. – Суши ел… сасими, роллы… а нет… это было, черт… сейчас вспомню… грибы шиитаке были в ресторане. Но там все свежее.
Таня посмотрела краем глаза на Ерофеева – тот высунул кончик языка и пытался что-то на нем увидеть. Саша дурачился. «Он мне не подскажет, – подумала она. – Что же еще посмотреть?» Ерофеев все рассматривал язык. И до Тани дошло:
– Язык покажите!
Больной показал язык, а Ерофеев принялся чесать свой пальцем. Таня решилась и тоже потрогала язык больного пальцем – тот был сух. Ерофеев сунул руку под мышку и держал так ее, рассматривая люстру на потолке. Таня полезла в ящик, достала термометр и протянула больному:
– Меряйте температуру! Рвоты или тошноты не было?
– Было, – сказал парень, засунув градусник под мышку. – Я проснулся оттого, что тошнило. Вчера мы немного выпили, ну совсем чуть-чуть, граммов пятьдесят-сто коньяка, и я не пьяным лег спать. Когда приехал, часа три еще сидел в Интернете, потом спать лег, а утром проснулся от тошноты, хотел вызвать рвоту – думал, отравился или что… не идет. Давился, давился, да все без толку. Да меня и сейчас подташнивает, нехорошо и трусит…
– Что делает?
– Трусит… – Парень потряс руками. – Морозит… Не знаю, как еще сказать…
– Знобит? – подсказала Таня.
– Да, что-то вроде, но не так, как при гриппе, а как-то изнутри…
Таня снова оглянулась на Ерофеева, но тот изучал ногти на руках. Она уже подумала, что ей тоже надо осмотреть пальцы у больного, но Ерофеев вдруг перевернул руку ладонью вверх.
– Повернитесь на левый бок, – сказала «доктор» больному.
Парень послушно повернулся и закряхтел:
– Не могу, тянет… больно.
Таня забрала термометр – на нем значилось тридцать семь и семь, а Ерофеев почесал себе живот через рубашку. И она вспомнила один симптом, который показывали Саша и Сомов. Девушка не помнила, как он назывался по автору[100], но скомандовала:
– Лягте на спину.
Парень выполнил приказ, а Таня натянула над животом футболку так, чтобы ткань чуть касалась кожи, и быстро сверху вниз несколько раз провела пальцами по животу: слева и справа.
– Ой, – крикнул парень, – больно!
– Справа? – уточнила Таня и хотела еще раз повторить, но больной поймал ее за руку.
– Не надо. Как будто током пробивает и теперь ноет.
Ерофеев изобразил лицом: «Еще что-то неясно?»
Таня убрала все приборы в ящик. Поджала губки, сделала самое серьезное выражение лица и сказала:
– У вас острый аппендицит. Нужно ехать в больницу. Собирайтесь!
Она ждала нытья: «Да не надо, а может быть, пройдет? Давайте подождем? Сделайте мне укольчик…» – однако парень задал только один вопрос:
– Это точно?
Он смотрел ей в глаза. И она не дрогнула, не отвела взгляд, а сказала очень серьезно и уверенно:
– На сто процентов, все симптомы и температура. Да вы сами видите. У меня нет сомнений.
– У меня тоже, – сказал Ерофеев, придурковато улыбнувшись. – Доктор, она знаить точно… Мне, кароче, че, звонить, место просить?
Таня сжала губы в куриную попку, чтоб не рассмеяться, и сказала вот так, не разжимая губ:
– Да, пожалуйста, позвоните и запросите место для мужчины с острым аппендицитом.
Ерофеев извлек телефон и принялся дозваниваться.
Таня поняла: у Саши отличное настроение, она все делала правильно, нигде не ошиблась, и сейчас он просто дурачится, чтоб снять ее напряжение и волнение.
Парня отвезли в хирургию, там подтвердили диагноз, и не успела бригада уехать, как больного уже побрили[101], переодели и подняли в экстренную операционную.
В машине Ерофеев спросил у Тани:
– Ну что, продолжаем ролевые игры?
Она кивнула в знак согласия.
Весь день до шести вечера они осматривали больные животы, была одна больная спина – радикулит у жениха на свадьбе после того, как он вынес невесту из ЗАГСа на руках, и гипертоническая болезнь, когда пожилая женщина никак не могла снизить себе давление. Животы… животы… Утро началось с аппендицита, потом был острый холецистит – отвезли. Не успели вернуться на подстанцию, прямо во дворе дали еще один вызов – «болит живот у мужчины шестидесяти лет». И впервые Таня услышала абсолютную тишину в животе, а где-то на грани слуха тукало сердце и время от времени раздавался тонкий звук, будто капля в блюдце упала. Живот болел весь – от верха до низа и справа налево. Язык – как терка. Давление очень низкое. Рвота была, а те