– Это не исключает того…
– Питуссо даже хотел возглавить комитет, потому что, как говорил сам Исаако, только он видел болезни, вылетающие из труб цементного завода: головную боль, болезнь печени и все другие. Они порхали в воздухе и, по его словам, составляли облака из точек, в которых он узнавал лица тех, которые должны оставить этот мир.
– Мистика какая-то!
– А однажды, разъезжая на своем скутере, Исаако увидел возле цементного завода машину скорой помощи: один из рабочих получил небольшую производственную травму. Но Питуссо был уверен, что там внутри горят больничные отходы, что через дымоход выходят пары внутренностей и жира и что кости и хрящи хрустят в огне, как поджаренный на завтрак бекон. На людей эти рассказы производили отталкивающее впечатление, и Питуссо очень сердился, когда его не хотели слушать. Однако когда я начинал рационально объяснять, в чем заключается риск, говорил об опасном воздействие тех или иных веществ, он успокаивался и сидел спокойно.
– В заводских печах действительно сжигают медицинские отходы?
– Надеюсь, что нет!
– Питуссо был другом господина Анчилотто?
– Граф его защищал, иногда давал мужчине немного денег. Его привязанность к Исааку напоминала отношение отца к сыну. Я не думаю, что они были настоящими друзьями.
– А семья Питуссо?
– Им до Исаака нет никакого дела. У него есть еще два старших брата, оба женаты. Родителей уже нет в живых. Отец, бывший мэр, умер от рака. Уходя, он очень страдал. Знаете, как это бывает…
«Очень подходящий типаж для убийцы», – подумал Стуки.
Вернувшись на площадь, инспектор заметил возле здания мэрии фигуру Спрейфико и решил, что комиссар и агент Ландрулли снова пошли к мэру, чтобы уточнить некоторые детали. Он расспросил знакомую официантку о Леониде Сабе, подростке, который нашел пистолет. Стуки узнал, что тот был сыном библиотекарши и летчика, который по жизни летал низко, почти касаясь земли, но узнав о ребенке, стремительно взмыл в небеса и умчался в дальние дали. Сына он, впрочем, признал и даже дал ему свою фамилию.
– Некоторые мужчины, чтобы завоевать женщину, представляются загадочными героями, – прокомментировала девушка, – но при первом препятствии заявляют, что они тут ни при чем.
– А мальчик… у него все в порядке с головой? – понизил голос Стуки.
– Что касается головы, Леонид мог бы быть братом Питуссо.
– В смысле, не совсем нормальный?
– Когда как. Иногда его о чем-то спрашивают, и мальчик отвечает очень умно. А бывает, что от него ничего нельзя добиться. Может быть, поэтому граф заботился о них двоих: о Леониде и о Питуссо.
– Он им помогал?
– Старшему иногда помогал деньгами, хоть тот и не из бедной семьи. Братья Питуссо много чего унаследовали от родителей. Но Исаако не хотел общаться с братьями. Для Леонида граф Анчилотто сделал очень много. Когда мог, он даже занимался с мальчиком по школьным предметам. Только благодаря графу несколько месяцев назад Леонид сдал экзамены в школе.
– Вы знаете, где я могу его найти?
– Он сейчас дома, скорее всего. Видите ту дорогу? В конце площади, за ратушей. Идите по ней вдоль реки до моста. За мостом первый дом слева. Там живет библиотекарша с сыном.
Инспектору никто не ответил. Разве может подросток усидеть в доме летом в три часа пополудни? Стуки мог бы пойти в библиотеку, но он предпочел спуститься в нижний город, перейти мостик, примыкающий к дороге, которая вела к вилле инженера Спеджорина, и двинуться направо вдоль ручья. Не очень широкая тропинка была хорошо утоптана и шла плавно, то приближаясь, то удаляясь от воды.
Через четверть часа инспектор добрался до места, где речушка образовывала три заводи. По всей видимости, это было довольно посещаемое место: почва вокруг была утрамбована, и повсюду валялись бутылки, обрывки бумаги, виднелся разломанный стул за кустом и прочий мусор. В землю были вбиты несколько колышков для удочек. По обрывкам шпагата Стуки заключил, что рыбаки привязывали к ним и сетки с уловом. Инспектор увидел длинный кусок нейлоновой лески – толстой, на которую ловят крупную рыбу. Стуки потянул за леску и невольно спросил себя, водится ли здесь сом или гигантский карп, который знает все тайны мира. Или вместо них был пистолет марки Бернарделли шестьдесят девятой модели образца 1976 года.
Таким образом, рассуждал инспектор, убийца сначала выстрелил три раза в инженера Спеджорина, а затем в грозу спустился по тропинке до этой заводи с целью избавиться от пистолета. Или же преступник спокойно пришел в это место в один из последующих дней? Конечно, это было более рискованно: кто-то мог прийти сюда ловить рыбу и заметил бы, что человек что-то бросил в воду. Стуки решил, что ему нужно поговорить с этим странным мальчиком, названным в честь античного героя Древней Греции.
Дон Амброзио находился в ризнице, намереваясь привести в порядок свои сутаны: легче сделать это самому, помощи от ризничего не дождешься. Инспектор Стуки постучал с подобающим случаю смирением и подождал несколько мгновений, достаточных для того, чтобы дать патеру возможность убедиться, что всё в порядке.
– Дон Амброзио, вопрос о пистолете стал неотложным. Вы слышали о том, что орудие убийства нашли внизу у ручья?
Священник кивнул, он знал о находке Леонида Сабы.
– Постарайтесь вспомнить. Кто мог взять оружие из гроба и когда?
Патер был неприятно удивлен настойчивостью полицейского.
– Значит, это сделали вы! – воскликнул Стуки, потеряв терпение. – Вы взяли пистолет и в ту ночь почти библейского потопа с жаждой мщения в сердце выпустили три заряда в ничем не повинного инженера.
Раскрасневшийся дон Амброзио так и подпрыгнул на стуле. Стуки незаметно сделал шаг вперед.
– Ваша память для нас сейчас очень важна. Прошу вас, постарайтесь вспомнить.
Священник сосредоточился. Казалось, он призывал к исповеди свои нейроны, один за другим.
– Мы делали генеральную уборку в доме при церкви в конце июля.
– Отлично! И что потом?
– Синьора Бертилла, экономка, начала под моим руководством уборку в пятницу. Или это было в четверг?
– Хорошо. Что она делала?
– Вымыла полы и сняла шторы, чтобы их постирать.
– Так, дальше.
– О, да, сейчас я вспомнил. Снимая шторы, синьора Бертилла упала со стула и сильно ушиблась. Мне пришлось позвать синьору Аделе, чтобы та помогла уложить экономку в постель.
– Подождите, подождите, дон Амброзио! Синьора Аделе, которая помогала по дому господину Анчилотто?
– Она также много помогает в церкви и в приходском доме.
– Уборку заканчивала синьора Аделе?
– То, что оставалось сделать. В том числе – вытереть пыль с оружия. Она даже прокомментировала, что в доме Господнем больше оружия, чем в полицейской казарме, и что это божий знак. Пистолет, я это очень хорошо помню, находился среди прочего оружия и…
– Понимаю. В конце июля… вы бы не могли сказать поточнее?
– Я думаю, тридцатого июля или около того. К сожалению, через несколько дней после этого граф Анчилотто принял трагическое решение уйти из жизни…
Запыхавшийся Стуки добежал до дома синьоры Тоньют. Он бегом поднялся по лестнице, перешагивая через две ступеньки и даже не взглянув на поздоровавшихся с ним косоваров, которые, как обычно, играли в настольных футбол, невзирая на кризис в строительной отрасли, войну в Афганистане и все тревоги этого расследования. Самый высокий согнулся в три погибели над футбольным полем, другие в возбуждении комментировали игру, окутанные непроницаемой пеленой чужого языка. Краем глаза чужеземцы следили, в каком направлении двигался инспектор, пока тот не позвонил в дверь синьоры Аделе. И в этот раз он застал женщину на балконе: спина прямая, как колокольня.
– Синьора, я хотел бы у вас спросить кое-что.
– Что на этот раз?
– Господин Анчилотто говорил вам что-нибудь об инженере Спеджорине?
– Нет.
– Никогда даже не упоминал?
– Никогда. Почему мы должны были о нем говорить?
– Ну, не знаю, какой-нибудь слух о личной жизни инженера, о его жене.
– Не припомню такого.
– Что-нибудь о цементном заводе.
Женщина в течение нескольких секунд молча смотрела на инспектора.
– Вы никогда не разговаривали с господином Анчилотто о цементном заводе?
– О заводе мы говорили то, что знали все.
– То есть?
Синьоре Аделе не удалось сохранить спокойствие.
– Что было бы лучше, если бы его построили в другом месте.
– Где?
– Далеко отсюда. В горах, подальше, с глаз долой.
– По этой причине вы посещали собрания комитета «Принесенные ветром»?
– Это запрещено? – с вызовом произнесла женщина.
«Железный характер, – подумал Стуки. – И недоверчивый…»
– Скажите, синьора Тоньют, с оружия в доме у патера вы только стираете пыль, или случается и смазывать маслом?
Синьора молча сжала губы. Очень скрытная особа.
Когда инспектор Стуки вернулся к дому библиотекарши, мама и сын уже были там. Леонид Саба, несмотря на возраст и сардинскую фамилию, был очень высоким, длинноногим, длинноруким и кудрявым. Пока мама увещевала Леонида поздороваться с полицейским, Стуки обратил внимание на его чрезвычайно длинные пальцы. Подросток рванулся вперед и сильно сжал руку Стуки.
– Ты ученый?
– Нет, я бы так не сказал.
– Ты знаешь, как пользоваться микроскопом?
– Я делал это только в университете.
– У тебя есть стеклышки?
– Какие стеклышки?
– Чтобы смотреть капли крови под микроскопом.
– Мне очень жаль, но они недавно закончились.
– Я знаю, что такое отпечатки пальцев.
– Надо же, какой молодец!
На лице мамы мальчика застыла натянутая улыбка: Стуки почувствовал, что она испугана. Накануне вечером Леонид вернулся домой с удочкой в одной руке и с пистолетом в другой. Заряженным. Женщина чуть не лишилась чувств. Подумать только, проблемный подросток прошел полгорода с заряженным пистолетом.
– Вы можете себе представить, что бы произошло, если бы Леониду из любопытства захотелось нажать на курок? А если бы он решил заглянуть при этом в дуло пистолета? – сказала мама мальчика дрожащим голосом.