– То есть у нее были все причины ненавидеть инженера Спеджорина. Вы знаете, что говорят в городе о цементном заводе?
– Я в это не верю.
– Но ведь вы сами мне говорили, что каждый год ожидаете определенное число умерших, и вы точно знаете, от чего умирают ваши прихожане. Все смерти можно назвать естественными?
Патер помолчал.
– Неисповедимы пути Господни, – вздохнул он.
– Могу себе представить, – отозвался Стуки.
Стуки резко затормозил у полицейского управления, будто разом хотел стряхнуть с себя все проблемы. Инспектору сообщили, что Питуссо уже дал признательные показания. Ближе к вечеру его должны были отвезти в тюрьму. Обыск в доме признавшегося в преступлении не дал ничего нового. Не было никаких улик, указывающих на то, что убийца и его жертва были знакомы: ни строчки о Спеджорине, ни одной вырезки из газет о цементном заводе. Не нашли и коробки с патронами, а ведь магазин пистолета Бернарделли вмещал их только десять штук. Ничего, кроме бутылок вина и граппы.
Инспектор Стуки с агентом Ландрулли пошли навестить Питуссо в камере предварительного заключения.
– Значит, это вы сделали, Питуссо?
– Да, я.
– Пистолетом графа?
– Он мне его одолжил.
– Покойник?
– Еще раньше.
– Когда раньше?
– Прежде чем распродать мебель.
– Пистолет был у патера. Вы его похитили?
Питуссо фыркнул.
– Да, я взял пистолет у дона Амброзио.
– А где патер хранил пистолет?
– Я не помню.
– Пистолет был заряжен?
– Да, полный патронов.
– То есть готовый к стрельбе?
– Я выстрелил три раза.
– Три выстрела в сердце?
– Да, прямо в сердце.
– Но почему?
– Он мне не нравился.
– Только за это вы убили инженера Спеджорина?
– Да. Еще мне не нравится ржавчина, и я ее скребу. Бесплатно.
– Питуссо, рассказывать небылицы не так-то легко, даже для такого безумца, как вы. Пистолет из дома священника вынесла синьора Тоньют. Какую роль играет Леонид во всей этой истории?
– Оставьте в покое Леонида!
– Мальчик нашел орудие убийства. Он замешан в этом деле.
– Леонид здесь ни при чем.
– Серьезно? А если именно он стрелял в инженера? Не будем забывать, что его двоюродный брат умер от лейкемии. Синьора Тоньют взяла пистолет и передала его подростку, чтобы тот отомстил за смерть своего кузена. Леонид молодой, проворный, он стреляет из пистолета, а потом прячет его, чтобы через несколько дней «случайно» найти. Вероятно, он захотел посмеяться над нами, полицейскими.
– Нет, нет, нет… никто не хотел вовлекать Леонида.
– Никто? О ком именно вы говорите?
Питуссо замкнулся в отчаянном молчании.
– Если стреляли действительно вы… Это было сделано по приказу графа? Чтобы выполнить данное ему обещание?
Исаако заплакал.
– Ландрулли, сегодня вечером мы с тобой едем в Чизонди-Вальмарино. Я угощу тебя ужином.
Инспектор Стуки и агент Ландрулли зашли в тот самый ресторанчик, владелец которого сдавал комнаты. В одной из них в ту памятную ночь (впрочем, он так ничего и не вспомнил!) Стуки ночевал с сестрами из переулка Дотти. Инспектор был знаком уже с картой вин ресторана. На ужин им предложили карпаччо из белых грибов, ризотто с креветками, цветки кабачков в кляре и салат из рукколы. Ландрулли даже немного растерялся от вида многочисленных сортов сыра, сопровождаемых каплями варенья.
– Очень хорошо, – блаженно заключил Стуки, выпив кофе.
– Что нового? – робко спросил Ландрулли, сытый под завязку. Он уже предвидел опаснейшую операцию по задержанию преступника.
– Знаешь, почему в инженера стреляли в грозу?
– Чтобы меньше осталось следов?
– Ерунда! Следуй за мной.
Полицейские вышли на главную площадь. За столиками центрального бара было полным-полно народа. Многие посетители играли в шахматы. Мужчины прошли сотню метров по направлению к верхнему мосту, туда, где жил Леонид Саба.
– Теперь ты вернись на площадь и сядь за один из столиков бара. Я буду двигаться в твоем направлении. Как только ты меня увидишь, начинай идти мне навстречу. Договорились?
Стуки стал спускаться вдоль берега речушки, шагая у стен зданий. В определенный момент он увидел сидящего Ландрулли, рядом с ним на столе стакан воды. Стуки остановился в сквозной арке, подождал, пока к нему подойдет агент, и вместе они спустились по каменной лестнице до перекинутого через ручей узкого бетонного моста, который вел в другую часть города.
Инспектор и следовавший за ним по пятам Ландрулли перешли мостик, поднялись по ступеням и вскоре оказались на уровне небольшого садика дома косоваров, которые и в этот раз сражались в настольный футбол. Стуки поприветствовал их, те вежливо ответили.
Полицейские поднялись на самый верх лестницы, миновали дом синьоры Аделе и пошли по дороге направо, пока не оказались у дома Спеджорина. Здесь Стуки и Ландрулли остановились. Оба посмотрели в сторону бара неаполитанцев, с другой стороны моста. За уличными столиками наслаждались таплым вечером многочисленные посетители.
– Ты понял?
– Из-за грозы в тот вечер в баре никого не было.
– Вот именно.
– То есть преступник должен хорошо знать город.
– Не только. Он отрепетировал вса несколько раз, включая ожидание в кустах самшита.
– Кто-то мог его видеть.
– Косовары, я в этом уверен. Они каждый день допоздна в саду играют в свой настольный футбол.
– Вы от иностранцев ничего не добьетесь. Они никак с этим не связаны и не захотят быть втянутыми в это дело.
– Скорее всего, ты прав. Если только… Иди за мной, Ландрулли.
Полицейские вернулись на небольшую террасу, где проходил межгалактический турнир по настольному футболу. Слышались только негромкие восклицания и сдавленные проклятия: едва слышные, чтобы не раздражать соседей.
– Добрый вечер, господа! – сказал Стуки. – Вы принимаете вызов?
Трое косоваров покосились на своего земляка с длинными волосами, который, скорее всего, был у них за главного.
– Смотря какой.
– Италия – Косово, три ноль, – заявил Стуки.
Главный улыбнулся.
– Быть такого не может.
– Увидите.
Ландрулли все еще сомневался, а длинный, как фонарный столб, косовар уже открывал им калитку.
– Инспектор, – прошептал Ландрулли, – мы обязательно проиграем. Я очень плохо играю.
Как убедился Стуки, это было еще мягко сказано: в защите Ландрулли был вообще никакой. И противники этим отлично пользовались. Матч закончился с результатом Косово – Италия 3: 0.
– Завтра вечером мы опять придем, – сказал Стуки. – Это мы только разогревались, – добавил он.
Косовары отнеслись к этой идее настороженно: они не понимали причины такого внимания к ним итальянских полицейских.
– Во сколько? – спросил главный без особого энтузиазма.
– Примерно в это же время, и кто проиграет, платит за выпивку для всех.
Было заметно, что даже это предложение не убедило косоваров.
– Нам никогда их не обыграть, – сказал Ландрулли, когда они возвращались на площадь.
– Антимама! Боюсь, ты прав. Косовары и завтра нас разгромят, и мы ничего из них не выудим.
– Может быть, отведем их в полицейский участок и допросим?
– Ландрулли, ты думаешь, нам не удастся найти защитника получше тебя?
– Вообще-то, есть один у нас в управлении…
– Вот видишь! На этот раз выиграем мы. Кстати, кто это?
– Спрейфико. Он гений в настольном футболе.
– Антимама! Спрейфико?
– Инспектор, агент Спрейфико снова на поводке у комиссара Леонарди. Он говорит, что тому все никак не удается довести дело до конца. А, кстати, Спрейфико немного говорит по-албански. Это нам может пригодиться.
3 сентября. Четверг
Подобно ветеринарам, обеспокоенным скорым появлением на свет породистого теленка, виноградари и энологи неотлучно находились среди виноградных холмов, анализируя качество гроздьев. Виноградники готовились к рождению вина. Волшебный момент сбора винограда настал. Возбуждение витало в воздухе. Слышалось рычание тракторов, готовились корзины и ящики, сборщики винограда разминали мышцы. Семьи, друзья, нанятые работники – бригады начали постепенно освобождать лозы от гроздьев. Нужно было работать быстро и очень деликатно. И только поздно вечером, отправив собранный за день урожай в винодельни, уставшие люди возвращались домой, чтобы завтра с первыми лучами солнца опять приняться за работу.
Старейшины Братства просекко, как и обещали, предоставили возможность синьоре Салватьерре предстать перед ними и сказать то, что она желала им сообщить.
Земля крошится. Исчезает ее целостность. Канва времени разрывается…
Эти места станут водой, отделенной от земли, и землей, отделенной от воздуха. Воды окажутся не в силах манить утопленников и заставлять сумасшедших всматриваться в свое отражение. По нашим белым дорогам больше не будут бродить одинокие странники и безумцы, толкающие перед собой тележки и извергающие богохульства. Люди больше не станут слагать непристойные рифмы, или даже только стихи под луной, сидя в полях под кленами. И ни один крестьянин не покажется нам чудовищем, ни одно пугало мы не спутаем с призраком, ни одна коса не наведет нас на мысль о смерти.
В этих местах мы больше не набредем на те загадочные поселения, которые возбуждали наш разум и щекотали воображение. Наши дети не будут расти, учась различать тени оврагов, понимать молчание стариков и читать послания в глазах ошибочно рожденных. Мы забудем запах навоза, цвет тыквы, кровь свиней. Никто больше не вступит за черту тумана, чтобы заблудиться в своих фантазиях. Мы станем никем, пассажирами машины скорой помощи, которая не может найти дорогу к спасению.
Если мы не будем действовать по совести и с любовью, эти земли превратятся в пустыню, высушенную химикатами. Наши виноградники потеряют улыбку. Это я послал в газеты информацию об использовании пестицидов. И я сделаю это снова, из могилы, если понадобится.