– Земля! – крикнул вахтенный на верхушке мачты, но до нас его хрип не достал.
– Земля! – повторил он с тем же эффектом.
И только когда сам Ворд заметил тёмную полоску у горизонта на западе, он рыкнул так, что услышали все гвозди на корабле:
– Клянусь Белугой, земля!
Чегеварова прослезилась, Эльза лежала в горячке, но нашла силы улыбнуться, а я заплакал, это не достойно боцмана, но я об этом думал меньше всего. Докси кричали: "Слава Ворду!", но капитан оборвал их: "Богам было угодно понаблюдать за нашими жизнями ещё несколько мгновений, вот мы и доплыли, а я здесь не причём!"
Как самый настоящий предвестник большой беды, восточный ветер разбил корабль о прибрежные рифы – даже опытные мореходы не всегда могут избежать с ними встречи. Докси плавали как их священная рыба белуга, то есть лучше, чем ходили по суше, а вот тёща, хоть и имела большое водоизмещение, но плавала как топор – только вниз. Ворду пришлось изрядно попотеть, буксируя её тушу до галечного пляжа. Эльзу пара матросов уложила на две связанные доски и на таком (как оказалось надежном плоту) доставила на берег, сам я плыл преимущественно на спине, это было самое надежное при моей калечной левой руке.
Когда мы выбрались на берег Амбиции – а размеры земли давали ясно понять, что это не какой-нибудь атолловый островок, а сам континент; когда мы поцеловали эту землю обитаемую (возможно); когда мы согрелись у костра раздался гром и вокруг стали пролетать быстрые мухи, они были такими твердыми, что, сталкиваясь с человеком, пробивали его насквозь и летели дальше. Много докси погибло от этих грохочущих мух, пока не наступила тишина и хрипловатый голос из леса не спросил:
– Кто вы такие, готовы ли вы сдаться шерифу Боллсу или желаете умереть?
Странный способ знакомиться и задавать три вопроса в одном предложении. Амбицийцы нам сразу не понравились. Но мне-то было всё равно – я прикрывал собой Эльзу от мух и готов был умереть или сдаться, если у победителей есть лекарь, который бы согласился лечить мою любимую, а вот Ворду пришлось делать выбор между честью докси и ответственностью за оставшийся экипаж вкупе с сухопутными крысами, в состав которых входили: Чегеварова, её дочь и я, словосочетание "зять её" мне не нравилось – у меня тоже были амбиции.
– Я – капитан Ворд и готов вести переговоры с вашим Боллсом, – сказал капитан, вставая с земли.
– Подними руки и подойди к дереву, – раздалось из леса.
Ворд так и сделал. Из-за деревьев, как призраки, появились одетые в пятнисто-зелёные комбинезоны люди, они обыскали капитана, отобрали нож (меч он оставил ещё до того, как пошёл на переговоры) и увели в лес. Мы ждали где-то с полчаса. Потом Ворд под охраной вышел из леса и гаркнул:
– Бей их ребята, у них мухи кончились! – тут же он схватился в рукопашной со своими конвоирами и быстро одного поломал, а другого завалил, отобрал у того маленький топорик и быстро стал кроить черепа другим пятнистым.
Докси тоже времени зря не теряли, рассредоточились и пошли зачищать буйную зелень от таких же буйных амбицийцев. Мухи, действительно, больше не собирали кровавый урожай. Спустя ещё полчаса, ситуация в корне изменилась: уже Ворд спрашивал, а Боллс отвечал. Начал капитан издалека:
– Что это у тебя на груди?
На груди у пленника была золотистая семиконечная звезда.
– Звезда шерифа.
– Ты что подмагистр? – вклинился в разговор я (у магистра на звезде восемь лучей, у этого хрыча – семь, получается подмагистр по моим прикидкам).
– Я никакой не подмагистр, а шериф этого округа и взяв меня в плен, вы будете за это казнены справедливым демократическим судом Лайна.
– Это ещё белуга надвое сказала, – возразил Ворд. – Какого черта вы запускали в нас своих быстрых мух?
– Не мухи это, глупый варвар, а пули.
– Мне по ватерлинию как эта пакость у вас называется, я буду называть их быстрыми мухами и для меня они будут быстрые мухи. Но ты не ответил на вопрос… – Ворд ножом отрезал мизинец на левой руке шерифа.
Тот долго вопил, пока его вопль не заткнул капитанский кулак.
– Лучше быстро и чётко отвечай на поставленные вопросы, и тогда твое тело останется в прежних границах. Это понятно?
Боллс кивнул.
– Зачем твои люди запускали в нас быстрых мух?
– Вы похожи на беглых рабов.
– У вас что, есть рабы? – удивился капитан.
– Да, вот это, например, раб Дарий, он из беглых, мы поймали его вчера, – шериф указал на второго амбицийца, оставшегося в живых после стычки.
– Ты раб? – спросил капитан Дария.
– Увы, раб. Но, надеюсь, вы освободите меня… вы кажитесь мне людьми просвещёнными, – Дарий посмотрел на Ворда влюбленными глазами, отчего тот сплюнул и вернулся к допросу Боллса:
– Сам ты варвар, рожа зелёная, а ещё смеешь говорить о градации уровней цивилизации общества, с которым даже не имел дипломатических сношений! Что это за страна, где нам волею судеб пришлось оказаться?
– Это центральные соединенные королевства амбиции, сокращенно ЦСКА.
– Он врёт! – заявил Дарий.
Ворд взялся за нож.
– Нет, нет! – взмолился шериф. – Пощадите! Я не вру. Просто этот грязный раб, который предаст вас при первой же возможности, имеет в виду гражданскую войну, расколовшую ЦСКА на центр и периферию.
– Из-за чего воюете?
– В центре пошёл процесс упадка морали и рабов объявили людьми с ограниченной свободой и отпустили их, дав привилегии в некоторых областях даже большие, чем у настоящих граждан. Да и заднепроходников там полно стало! А в провинции сохранились ещё здравомыслящие люди, не согласные с таким разложением вечных ценностей. У нас тут по периферии ещё сильны духовные скрепы! Вот и началась война.
– Они её проигрывают! – захлопал связанными руками Дарий.
– Пока проигрываем, но супероружие нашего вождя…
– Нет никакого супероружия! – Дарий впал в эйфорию.
– Цыц, а то зубы выбью! – успокоил раба Ворд. – Я буду думать.
– Врач здесь есть поблизости? – спросил я у Боллса.
– Я врач, я врач! – Дарий заелозил по опавшим листьям своей попой и всем своим естеством.
С молчаливого согласия капитана, который размышлял над своими думками, я освободил раба и отвёл его к Эльзе. Чегеварова уже успела переодеть её в сухое белье, снятое с подходящего по росту трупа.
– Вылечишь её – получишь свободу! – ознакомил я Дария с условиями его дальнейшей жизни. Конечно, он бы всё равно получил свободу – мы же не варвары какие-нибудь и тем более не рабовладельцы, – но зачем ему об это знать заранее?
– Женщина, – промумил тот, но узрев мой кулак вблизи своего носика и оценив то, что с его носярой может случится, вздохнул как в театре вздыхает плохой актер. – Мне нужна горячая вода и моя сумочка, она там, там, – Дарий замахал в сторону, где происходила наиболее ожесточенная баталия, – за кустиком дикого крыжовника, где я её выронил.
Мне было не до сентиментальных подробностей и я быстрым шагом отправился на поиски сумки. Когда я вернулся с маленькой сумочкой из натуральной кожи крокодила, Дарий снова захлопал в ладоши и уже на меня посмотрел взглядом с поволокой.
– Это единственный врач? – спросила Клара Ивановна.
– К сожалению, – ответил я.
– Надо же, чтобы такому случится, единственный врач и тот…
– Вы меня дискриминируйте! – взвился Дарий на слово, которое шло сразу после трех букв "т-о-т".
Но, услышав дальнейший поток ругательств Клары Ивановны, пока ещё раб убедился на собственный шкуре, что его ещё не дискриминировали по настоящему…
Когда Ворд додумал свою думку, он приказал повесить шерифа. Таким нехитрым образом обещание капитана оставить тело шерифа в его пределах не нарушили.
– Вы ещё об этом пожалеете, кому вы доверились, Дарию? Да на нем копирайта ставить негде! – это были последние слова Боллса, прежде чем он стал частью окружающего пейзажа, висящей на пеньковой веревке.
– Про какие это копи Райта он говорил? – спросил Ворд у Дария.
Тот с легкостью прожженного эксгибициониста обнажил свою грудь, на ней синели штук пять следов от клеймения. Знаки состояли из буквы "с" в кругляшке, даты и факсимиле владельца раба.
– Вот, что делали эти тираны с людьми! – объявил Дарий, надеясь на наше сочувствие.
Ворд крякнул и ничего не сказал, а я ничего не сказал и сплюнул.
До центральных провинций ЦСКА мы добрались без приключений, а там нас встретил тоже без приключений разъезд солдат в синей форме.
– Это наши, это наши! – заголосил Дарий.
Ворд вышел с освобожденным рабом к солдафонам и объяснил им ситуацию, те посмотрели на него, на Дария, выслушали обоих и, видимо, решив, что парочка является кем угодно, только не шпионами провинциалов даровала каждому жизнь и одну на двоих флягу со спиртом – это был царский прием и скоро уже вся наша разношерстная ватага (а к нам по пути присоединилось человек десять беглых рабов) вышла из чащобы глотнуть целительного спиртика.
Но когда мы прибыли в столицу ситуация в корне поменялась – нас арестовали и начали судить "самым демократическим" на планете судом Лайна. Главным свидетелем обвинения был, конечно, Дарий. Вот дословный пересказ лишь десятой части той грязи, что он вылил на нас: "Досточтимые судьи, эти ренегаты и волюнтаристы третировали меня, гражданина (глазки в потолок) с ограниченной свободой и смеялись над моим бедственным положением (глазки в пол), тяжелой судьбой и неординарной личной жизнью! (из глазок потекли слёзки) А я ведь известный эстет!"
– Что вы можете сказать в свое оправдание? – спросила судья у Ворда.
– Да я спас этого раба…
– Называйте его «человеком со временно ограниченной свободой», – сделала капитану замечание судья.
– Если я вижу сосновый лес с единственной березой и повешенной на ней монашкой, я говорю, что вижу сосновый лес, березу и повешенную на ней монашку…
– За издевательство над судом вы лишаетесь права голоса.
Ворда увели.
– Я из тебя мумиё сделаю! – пообещал напоследок Дарию капитан.