– Может быть, ты тоже художник?
– Я докси, Боцман, просто докси.
А ещё я пристал к тещё (не подумайте чего плохого – намерения были самые благородные) с вопросом: почему коловороты так свободных строителей невзлюбили, есть ли у этого явления исторические корни и вообще?
– Знаешь, Боцман, я умных книжек не читала, но от себя могу сказать так: эсэсовцы когда достигают в своем мастерстве определенной стадии уходят из артели и строят мост. То есть это у них как испытание – сумел или не сумел, ну один-то, ясное дело, какой уж мост может построить – так мостик, через ручей если только. Но когда таких желающих собирается до сотни, а то и больше, тогда это уже серьёзная сила и она способно на многое – вот и появляются мосты там, где они были необходимы, но деньги на их строительство всё никак не находились. Это называется на их профессиональном жаргоне: наводить мосты. А коловоротом это зело не любо – ведь чем больше мостов через реки, овраги и прочие неприятные для сообщения детали географического рельефа, тем легче сообщения между странами или отдельными людьми, а значит что? Значит, разные люди становятся ближе друг к другу, им тяжелее запудрить мозги теориями о расовом превосходстве. То есть их идеология со свастикой накрывается медным тазом. А оно им надо? Поэтому и мочат они свободных строителей сразу, как только где обнаружат. Вот и моего законного… – она прослезилось (ей богу не вру!). – Нет, не убили, но бока помяли здорово, а он, сердечный, болезненный был, много ли ему надо тумаков-то? Эх, слег он и больше уже не вставал. Но свой мост он построил, до сих пор стоит, и век ещё будет стоять – я тебе его когда-нибудь покажу!
– Хорошо! – сказал я и стал представлять мост, который никогда не видел, но, вероятно, когда-нибудь увижу.
Я читал занятный трактат про любовь, прихваченный мной из одной библиотеки в Амбиции. В первом отрывке говорилось, что настоящая любовь – это любовь мужчины к мужчине, а совсем не мужчины к женщине, и только такая "любовь" осенена манной небесной. Во втором описывалось, что конкретно должен делать муж с мальчиком, чтобы все было чики-пуки, и как себя должен вести "правильный" мальчонка со своим мужем, чтобы все не было пуки-чики. В третьем мусолилась тема фаланг, мол, самыми лучшими фалангами будут те, что составят влюбленные пары…
– … – сказал я всё, что думал по этому поводу.
– Ты это о чем? – спросил меня Ворд, заинтересовавшийся густоте мата.
– О любви мужчины к мужчине.
– Амбицианцы покоя не дают? – съехидничал капитан.
– Понаписали, понимаешь, всякой… – я хотел было изорвать трактат, но истинный доксин вновь спас от меня книгу.
– Но, но! Горячая голова, мы же вроде уже обсуждали тему не уничтожения информации только по критерию её неудобоваримости для некоторых молодых рассудков.
– Так ты за такую любовь?! – я аж от возмущения забыл, где находится моя любовь.
– А ты прямо святее всех святых?
– Ну, лесбиянки ещё ничего… но эти… – я не понимал, как Ворд может защищать заднепроходников.
– Пусть взрослые люди по обоюдному согласию занимаются сексом так, как им нравится! И нечего книжки рвать! Остынь, а она у меня в сумке полежит. Когда научишься читать между строк и не забивать голову внешним, я тебе дам её почитать снова, наверняка, найдешь там с десяток умных мыслей и не касающихся педофилии и прочих извращений.
– А, по-моему, как раз эти извращения и привели Амбицию к такому концу.
– Это лишь версия. Все зависит от той модели, в которой ты рассматриваешь окружающий мир. Если ты предполагаешь наличие кармических сил, уравновешивающих добро и зло, то, возможно, Амбиция утонула благодаря нелицеприятному поведения её обитателей, которые в следующих жизнях будут морскими кольчатыми червями или всякими кишечно-полостными паразитами. Если же ты сторонник материализма, то тебе ближе будет такая версия: обитатели – отдельно, землетрясение – отдельно и эти события друг с другом не коррелируют, для не окончивших школу объясняю попроще: не связанны между собой. Если же ты веришь в единого Бога – то можешь рассматривать погружение континента в пучину морскую как очередной потоп, правда, не всемирный, а локальный, или как следствие слишком сильного божественного чиха.
– А что Боги чихают?
– Насморк неизлечим, Боцман, особенно, если сопли скопились в извилинах. Прочисть мозги, открой кингстоны, провентилируй трюмы. Кроме этого, не цепляйся ты так за предрассудки и суеверия, за слова, понятия и образы, вообще не за что не цепляйся, плыви в свой омут свободным Боцманом. Белуга тебе в помощь!
Иногда не поймешь, когда Ворд прикалывается, а когда точно прикалывается.
– Ворд, – одна мыслишка засвербила у меня около левого виска и требовала немедленного и глубокого почесывания.
– Что?
– Ты знаешь кто такие буквоеды?
– Точно не знаю, а врать не хочу, хотя на самом деле мне просто лень освещать вопрос, который в свое время и совсем другой человек тебе разъяснит тебе гораздо лучше простого и необразованного доксина. Но не забудь у него ещё спросить и про богоборцев. А мне вопросов больше не задавай – я сон вещий видел и ты меня уже в нем своими бесконечными расспросами достал. Сначала ему непонятно то, потом сё вызывает трудности для восприятия. Определись, наконец, с границами своего непонимания и не вылазь за них слишком далеко, чтобы чему-нибудь плохому не научиться, а то ещё чего доброго станешь буквоедом или богоборцем…
Тут Ворд заснул своим крепким капитанским сном, а я так ничего и не понял. Пришлось мыслишку прихлопнуть другой, более сильной – а нет ли здесь такого местечка, где можно было бы…
– Я уже интересовалась, такого места – нет, – оборвала меня Эльза, чем подтвердила свою заботу о муже и умение читать мои мысли. Обычно она угадывает мои желания двух видов: пожрать и это самое.
Пришлось просто поцеловать светляк и он погас. Такие поцелуи называются поцелуями тьмы. Светляки от них гаснут и чтобы в дальнейшем вырвать из их стеклянных душ свет нужно будет потереть каждый шарик о что-нибудь волосатое, например, о рукав шерстяного платья или шубу, можно и о прическу (если ты не лыс), а на худой конец подойдёт и собственное предплечье, если, конечно, на нем есть хотя бы парочка волосков. Эльза в свою очередь затушила свой светляк и наш уголок "Чумы-1" стал темноват и этим пригож для сна, который всё же не пришёл, пришла лишь дрема.
Королева
Магистр взялся за перо давно, но довёл свой труд до логического конца только сегодня. Он закрыл папку с рукописью, завязал алые тесемки узлом и любовно погладил ладонью шершавую обложку, на которой каллиграфическим подчерком было выведено: "Трактат о народе вообще и о народах населяющих Третий великий магистрат в частности". Я заглянула в книгу (благо для меня, что книга закрытая, что открытая – всё едино, ведь в сновидении они одинаково доступны) и узнала что:
"Народы делятся на два класса: испорченные и неиспорченные. С каждым классом надо поступать правителю особо, испорченные держать в великой строгости, а не испорченные – просто в строгости, чтобы не допустить морального разложения. Хотя испорченные народы лучше всего переселить за пределы государства, а если это невозможно – то на самые окраины или в самые суровые земли, какие только есть в государстве – там им и место. Но, отдаляя больной кусок плоти от себя, ты утрачиваешь и возможность наблюдать за ним, ведь как не хорош какой-нибудь твой доверенный человек, на месте наблюдающий за переселенным народом, все равно у него есть свои пристрастия и убеждения, которые наложат отпечаток на передаваемую в столицу информацию. А значит, контролировать переселенцев будет сложнее, придется увеличить штат соглядатаев и силовых структур – а это всегда вызывает недовольство. Бунтовщиков нужно казнить без всякой жалости и сочувствия, иногда уничтожать нужно и родственников бунтовщиков (порой достаточно ликвидировать только близких, а иногда нужно выжечь даже и дальних), чтобы никто не смог отомстить. Неиспорченные народы, то есть народы, в которых есть сознание того, что государя и государственный строй (со всеми его структурами принуждения к порядку) необходим, а значит, нужен таким, какой он есть и совершенно не нужно что-либо переустраивать и бунтовать – вот такие благоприятные для правителя народы – это дар Божий. Им нужно распорядится с умом, не разбазарить и не положить в бессмысленной войне, а война считается бессмысленной, если она проиграна. На неиспорченные народы можно положиться даже в не самые благоприятные времена – когда неурожай, когда большие внешние долги и, наконец, когда на державу напал сильный сосед. Всё равно народ поможет в свершениях, но только если эти свершения будут учитывать интересы и народа (а не только государя, как это часто бывает)…" гм… дальше, пожалуй, не буду читать – себе дороже.
Там ещё много по бумаге было рассыпано подобных пространных выражений про народы большие и малые, высокие и низкие, великие и ненужные, но моё любопытство переместило фокус восприятия сразу на место, где магистр описывал тот народ, который ему достался, то есть народ моего королевства, мой народ…
"Народ, населяющий пределы Третьего великого магистрата (это моё королевство!), по своей структуре смешан, то есть на окраинах, особливо на северных – он неразвращен, а в центре, особливо в столице – развращен. Посему мне (хорошо ещё, что он к себе не в третьем лице обращался) очень трудно принимать меры, которые бы адекватно воздействовали на весь народ в целом. То, что хорошо для окраин, смерти подобно в столице и наоборот: меры для города совершенно нормальные, для провинции – непонятны и вызывают недоумение и неприязнь. К сожалению, более-менее предсказуемый баланс народных масс был окончательно разрушен теми последствиями, которые оказала волна от затонувшего континента Амбиция (или его части – величину катастрофы пока трудно оценить). Теперь всё и вся перемешалось в магистрате и смута вызревает везде. Я предпринимаю меры, чтобы выкорчевать эти сорняки, но обычные старые и проверенные методы не дают результата. Нужны меры жесткие и решительные, а магистрат колеблется, боится разделить ответственность за массовые казни. Плохо и то, что я не являюсь диктатором, ибо слишком добр и мягок. Для других же, более достойных правителей пишу: никакие меры не могут быть излишне жестокими для