– Хватит хиромантией страдать, зови меня просто Валенсио Боска, а лошадь мою ненаглядную, которая скоро околеет, но не раньше, чем доставит нас обратно в город, где спит наша ненаглядная королева, кличь не иначе как Пепе, он хоть этого уже и не услышит, но ему все равно будет приятно.
– А меня зовут Боцман.
– Да знаю я, ты ещё змеев по ночам запускаешь.
– Откуда такие точные сведения, Валенсио?
– Вещие сны, милок, вещие сны… – Боска натянул поводья, отчего Пепе хоть и с сильно замедленной реакцией, но таки остановил себя и телегу около таможенников, которые подпирали городские ворота.
– Опять, Боска, контрабанду везешь? – спросил левый таможенник.
– Опять, архаровец, опять я вас дурю.
– Будем обыскивать!
– Валяйте!
Только тут я понял, что не взял в свой путь никаких документов подтверждающих мою личность, но на меня архаровцы не обратили ни малейшего внимания, они целиком погрузились в досмотр: тщательно обыскали телегу, лошадь и даже сбрую Пепе, провели досмотр и самого старика. Причем, телега и находящаяся в ней солома были просеяны буквально через сито, но ничего входящего в список запрещённых к вывозу товаров архаровцы не обнаружили.
– Повезло тебе в этот раз! – сказал уже правый, умаявшийся от трудов праведных, таможенник.
– А мне всегда по жизни везёт! – объявил старик, залезая на телегу и хлопая поводьями по крупу Пепе.
– Ну, ведь вывозишь же что-то? – восхищенно спросил левый таможенник.
– А как же, ясное дело, вывожу – телегу с жеребцом, победителем скачек позапрошлого десятилетия…
Я тоже забрался на солому, которая была весьма кстати: телегу изготовили для перевозки груза и совсем не предназначили для удобств пассажиров – никаких мягких кресел или простого матраса, одни доски да брусья, хотя время и отполировала их до гладкости, но отнюдь не сделало мягче. Таким образом, моему мягкому месту солома очень пришлась к месту (каламбурю мальца). Когда мы отъехали от ворот на приличное расстояние, такое приличное, что ни одни даже самые чуткие вражеские уши не могли бы разобрать слов нашей беседы, я осмелился спросить:
– А за что, Валенсио, вас на таможне так не любят?
– А за то, что я их дурю.
– Выходит, вы контрабандист?
– Закоренелый и идейный. Любые таможенные платежи – это просто грабёж среди бела дня!
– Так ничего же не нашли? Что же вы контрабандите?
– И никогда не найдут, сейчас-то действительно телега пустая, а вот когда обратно от лупоглазиков поеду, там будут цветные экраны, нелицензионные, конечно. У тебя вот дома какой стоит?
– На лицензионный денег нет… – признался я.
– Значит, я его в город привёз в своё время.
– Спасибо за труды, облегчающие нам, бедным запускателям змеев, жизнь!
– Всегда, пожалуйста! – рассмеялся дед. – А вот помню в молодости, я ещё чёрно-белые экраны возил, а до этого просто звуковые ящики с цветными лампочками, по ним изображение не видно было, только музыку передавали, да цветные огоньки в такт мигали. Прогресс, однако!
– У родителей помню, был такой ящик, но когда… когда их в горячей точке убили… короче, продал я его на барахолке, а деньги проел.
– Конфликт на западной границе? – Валенсио сразу понял, про какие годы я говорю, по моим прослезившимся глазам и неровному голосу.
– Да, второй.
– А я ещё первый помню, там сопредельная сторона столбы ночью на метр передвинула, ну а наши утром заметили, и пошла массовка, сначала без оружия, просто стенка на стенку, потом с кастетами, ну а потом все виды вооружений, даже медвежьи капканы стали применять, это против разведчиков или дозоров хорошо – цап – и нет ноги. Потом-то их запретили конвенцией вместе с химией.
– Говорят, у нас ещё запасы есть.
– А как же без запасов, а ну если ворог свои использует, что тогда? Галошами спагетти жрать? Шалишь брат, арсенальчик всегда должен быть полнёхонек.
– Валенсио, если не секрет, на что же вы у лупоглазиков будете цветные экраны выменивать? – любопытная у меня душа.
– Коммерческая тайна, Боцман, но тебе как тоже человеку в некотором роде тоже вне закона скажу: на помёт ползунков, – дед при этом перешёл на шёпот. – Только ты об этом никому!
– Могила!
– А что, молодёжь, скоро ли революцию организовывать будете?
– Это, конечно, военная тайна, но вам, по большому секрету, скажу: очень скоро.
– И правильно, пора королеву будить, а магистра наоборот того – в вечный сон. Ты, кстати, думаешь, небось, что лицензионные экраны от нелицензионных только ценой и отличаются?
– А что ещё чем-то что ли? Я глядел, изображение такое же, никаких потерь качества! – изумился я.
– А то! Какие уж там потери… одни прибыли, особенно для нас, контрабандистов, к тому же необлагаемые налогом.
Молчу, впитываю, чую, что главное впереди.
– Только есть и принципиальная разница, или как говаривали в пору моей молодости: капитальная. Системки одной у нелицензионных не хватает, системки маленькой, да шустрой. Она не простое изображение на экран выводит, а с добавками, а добавки не простые, там всё патока идет, про кисельные реки, да шоколадные берега, да и особливо про то, что магистр добрейший души человек и вестимо лучший правитель всех времен и народов, и что королеву будить не надо, и что серый цвет – лучший из палитры, и что ползунки – вражье семя, да много чего ещё вещает лицензионный ящик, да не на прямую, а исподволь, так, что и не заметишь, как в твою головушку это пойло напихали по самое «не балуй».
– Ну! – не поверил я.
– Ты Пепе не понукай, он везет, как может. И на меня лупоглазиться не надо, видал я таких лупоглазых – не счесть, вникай лучше, да разумей, извилинами шевели, а то впадешь в маразм и будет тебе на старости лет скучно и одиноко. Раз говорю: вещают! Значит вещают. А на нелицензионных экранах такой системки нет, поэтому их для головы смотреть, конечно, не полезней, но легче. Хотя дуроскопы они и есть дуроскопы.
– Чего?
– Дуроскопы, у тебя дома тоже дуроскоп стоит. Пусть и не лицензионный, пусть он и не призывает тебя быть послушным подданным "свободного" города Рима под предводительством "всенародно избранного" магистра, но и по нему в основном муть передают и дурость, для мутных людишек и дураков вроде тебя. Которые плодят потом таких же дураков. Замкнутый круг, едрёна кочерышка! Если смотришь дуроскоп, как тебя назвать?
– Ну…
– Не нукай! Пепе и так бежит резво, к тому же ему повезло, твоего лепета он не слышит. Все твои аргументы наперёд знаю, и про полезные передачи и про красотень цветную, которую в жизни не увидишь, потому что, видите ли, секрет цветных красок кое-кто спрятал надежно, и про многое чего другое, что с твоего языка слететь хочется. Только кого ты, дурачина, защищаешь, а? Ладно, положим те, кто в лицензионные дуроскопы глаза пялит уже и за мысли и слова свои не отвечают, что увидят – то и хорошо, то и правильно. А ты, смотришь без скрытого вещания, и что? Думаешь… думаешь… думаешь… сам, али как? Включил экран и не оторвешь ведь. Да, новости пропускаешь, да официальные передачи тоже из своей личной программы вымарываешь, считаешь себя необычным, на той стороне, а всё же жмёшь на кнопку и налог платишь, ну и кто ты после этого? Хе-хе! Только не квакай, Пепе не любит лягушек. Да ты и не лягушка, скорее рыбка – до того тебя в аквариум замуровали, с твоего, между прочим, молчаливого согласия. Тогда оно было просто молчаливым, а потом тебе ротик-то и заштопали, чтобы никакой отсебятины в муть вокруг не приносил. Слезть хочешь, пешочком пройтись захотелось?
– Да я посижу, Валенсио, так быстрее.
– А… лень в жилу пошла. Пусть так, сиди, слушай, денег за разговоры не возьму. Сейчас ты мне пригодишься, молодой человек, дерьмо поможешь грузить.
– Фи! – возмутилась одна дородная особа, в обгоняющей нас карете. – Мужлан! Надо говорить не дерьмо, а фекалии!
– Для вас, может, ползунки и фекалии производят, а для меня самое настоящее дерьмо.
– Да ещё фекалии ползунков, кошмар, чем только всякая рвань ни занимается! Адольф, ты это слышишь?
Но слышит или нет свою матрону Адольф, мы с Валенсио так и не выяснили – карета умчалась вперед, а Пепе свернул к постоялому двору. Там нас ждало… дерьмо. Почти полную телегу я накидал – и как это я раньше не замечал, что ползунки такие засранцы?
– Да срут они много! Хе-хе, места надо знать, – Валенсио закурил трубку. Я стал умываться, долго и тщательно.
– Продолжаем разговор! – Боска был явно рад тому обстоятельству, что не один везет дерь… не один занимается контрабандой. – На чем мы там бишь остановились?
– На лягушках.
– Тема зелёная и скользкая, не боишься, что на бал не возьмут? По глазам вижу, не боишься. Ладно, покалякаем о более важном, хотя трудно представить, например, для Пепе тему более важную, чем лягушки, пожалуй, только овес его волнует больше. А овес – это пища, примерно такая же пища, как та, что ты лопаешь из дуроскопа. А кто-то тебе её скармливает. Ты ещё пока выбираешь, а большинство жрёт то, что дают.
В таких противозаконных беседах прошла вся дорога до места обитания лупоглазиков…
Убийца
Из пары на телеге сначала можно зарубить молодого, потом – старого искромсать, а позже уже без свидетелей распрячь и увести лошадь, напоминающую ходячий скелет. Всё сделать нечисто, пусть будет много крови, следы борьбы, что создаст впечатление у дознавателей, что здесь орудовали какие-то злобные упыри грабители.
Только заказа на Боцмана до сих пор нет. Везёт ему пока…
Боцман
…а обитали лупоглазики под землей в громадных катакомбах, которые остались с древних времен гигантомании. В наши годы никому бы и в голову не пришло такие ямищи рыть, нужные только для того, чтобы пережить в них ядерную зиму от последствий мировой войны. Перед входом в подземелья, около которого торчали трубы различного диаметра, источающие из себя разноцветный дым, был установлен шлагбаум, он не поднимался и не опускался – он просто обозначал территорию лупоглазиков. За шлагбаум мог входить в принципе всякий, но выйдет ли он обратно – зависело только от него самого, да желаний фортуны. Тут мы разделились: дед пошёл устраивать Пепе в стойло, а я не стал терять времени и пошёл меняться, у меня с собой ничего не было… одна надежда на затейливый рассказ, который можно было бы у лупоглазиков сменять на что-нибудь материальное. Дело в том, что лупоглазики всегда сидят в своей дыре и носа из неё никуда не кажут. Естественно, от такого образа жизни развивается скука и как следствие любопытство, то есть потребность в информации, а где есть потребности, там можно уже совершить акт их удовлетворения или товарообмена по формуле: нужное вам – на нужное нам. У лупоглазиков нет охраны как таковой, но