— Так надо их на предмет людей тряхануть!
— Рабов имеешь в виду?
— Конечно!
— Я уже думал. Надо будет. Но чуть позже! С этими разберёмся сперва, устроим, всё… Чтоб не сразу…
— Опять же косяки вылезут — тонкие места и всякое прочее, — внесла свою лепту я.
— Так! — Вова решительно отставил кружку; судя по всему, время для поморов. Ну точно! — Иван, ставь портал в деревню.
— А чего здесь-то? — рассудительно влезла я, — Идите сразу на их место, что под дома чистили. Чего таскаться-то по сто раз?
Вова с Дедом воззрились друг на друга.
— Точно!
Вот. Все мужики такие. Однозадачные.
Мы пошли в будущую поморскую слободу. Ванька открыл большой портал, оттуда радостно закричали… и побежали мужики с брёвнами! На брёвнах стояли пометки — цифры, буквы. Сруб готовый тащат! У Вовки загорелись глаза.
— Марк! А ну пошли, поможем!
Он сам, Дед и оставшаяся четвёрка эльфов устремились в портал.
«Потаскуны-носильники» мелькали, как муравьи. Вот начала складываться вторая кучка, за ней третья… Пять готовых срубов! Разобранных, конечно. Потом ещё были всякие доски и даже, кажется, двери и рамы, и какие-то ящики… Я так понимаю, что первые несколько домов построятся быстро. Молодцы мужики!
Это так ностальгически напомнило мне первый наш год на острове… Срочно хочу деревянный дом, прямо здесь! Тем более, всё равно придётся хотя бы на пару месяцев сюда перебраться. Ради оперативности. Вове (а значит и мне, я без мужа жить не согласна!) и, конечно, Ваньке — без порталов тут всё колом встанет!
А в замке и Петя с Мишей прекрасно справятся, они парни серьёзные.
Ваниного усилия хватило на полчаса. Заметив, что портал начинает подрагивать, я велела срочно завязывать до завтрашнего утра. Десятеро поморов осталось в Серебряной Гавани, остальные вернулись в деревню. Переезд ведь — как пожар, хлопот с ним полон рот. Да и понять мужиков можно, столько дома не были.
11. ОТДАННЫЕ ПО СЛОВУ
РАСПРЕДЕЛЕНИЕ
Ванька часок отдохнул, и мы засобирались в замок. День какой сегодня на события богатый. Столько всего уже произошло — ужас! А ведь два часа всего, надо ж… В смысле — четырнадцать ноль-ноль.
Сытый и сухой пупсик спал в резной колыбельке. Я назначила ответственной нянькой Элин (пусть заодно тренируется детей чувствовать), и мы пошли.
На стадионе по секторам были рассажены отмытые, накормленные и переписанные будущие наши подданные. На удивление, с десяток семей изъявило желание переехать в горы (должно быть — как можно дальше от места пережитого ужаса), шестеро сговорились двинуть на Евфрат, поставить хутор. Тоже неплохо. Северов и бывших превращённых, судя по всему, побаивались. Остальные семьи, сколько там… тридцать семь! — проголосовали за Серебряную Гавань.
Вова пошёл к дальней трибуне, на которой разместились «промышленные» — инспектировать и конкретно разговаривать.
— Мам, посмотри, — Петя протянул мне лист.
Отдельные номера, имена.
— Так. Это что? Бессемейные?
— Бессемейные дети.
— О как.
Аж двадцать шесть человек. Они сидели на отдельной трибуне, в том числе и Рагнейд Уггидоттер, которой, как оказалось, всего-то тринадцать лет…
— Петя, смотри: малышей желательно по семьям пристроить. Вот этих всех, до девяти лет. Надо напечатать объявление. И листки разослать. Нет, сперва по замку и ближайшему посаду объяви. Старших не так и много получается, да?
Я попыталась подсчитать, дети были записаны впересортицу, глаза разбегались — устала, видно.
— Восемь, — подсказал Петя.
— Хорошее число какое! Символичное! Из этих восьми сформировать рейнджерский отряд. И организовать, чтобы они хоть на выходные могли гостить в каких-то семьях. Чтоб не сплошная казёнщина.
— Понял.
— Устрой их пока здесь, как Серебряную Гавань отстроим — можно будет их перевести.
— Сделаю, мам, не волнуйся.
Ну что, взрослых-то получилось всего сто восемнадцать человек. Очень странно и удивительно, но все семейные. И почти двести человек детей. С точки зрения потенциала — неплохо, весьма.
Для принесения клятв (читай: заключения союза правителя со свободными людьми) всех новеньких привели в деревянный острог, к огромному мэллорну (одному из трёх самых первых). Семьи подходили по очереди, взрослые и все дети старше десяти лет говорили положенные слова, а мы отвечали выверенной до идеального состояния формулой. Процедура была длинная, тем более для такого количества народа, и обязательная для всех, кроме самых мелких. Зато теперь можно было разглядеть их спокойнее. Семьи все были с ребятишками. Хотя бы с одним-двумя, большинство — с тремя, а несколько — и с четырьмя.
Первыми Вова вызвал будущих горняков. Они принесли клятвы и сразу же ушли с Ильёй и мастером-гномом.
Шесть семей, уезжающих на Евфрат, увели с собой Кирилл с Галиной.
С остальными процедура растянулась почти на два часа.
— Милый, по-моему мы погорячились, а?
— Хочешь сделать перерыв?
— Нет, хочу скорее закончить. В следующий раз давай заранее делить, чтоб не больше тридцати человек за раз, хорошо? Или хотя бы пятидесяти?
— Да как скажешь, любимая!
Пётр, делающий пометки в списке, вызвал следующую семью.
Честно, я думала, что Рагнейд что-нибудь выкинет или попытается смухлевать — но нет. Она произнесла клятву с суровым и жертвенным лицом, словно всходя на эшафот. Потом на неё не упало небо, и она, нахохлившись, заняла своё место среди остальных подростков.
Объявление о детях давать не пришлось. Узнав, что сирот будут устраивать в приёмные семьи, многие изъявили желание усыновить ещё ребёнка, а иные и двух. Забрали всех — и маленьких, и старших. Всех, кроме Рагнейд. Дочь викинга не хотел брать никто. Ладно, разберёмся.
Барон постучал пальцами по подлокотнику кресла и объявил, что все семьи, принявшие приёмных детей, получат лично от барона «приданое» для этих детей, а взявшие двоих полностью освобождаются от выплаты четверти ссуды и всех процентов, вне зависимости от срока возврата. Потому что доброе дело не должно быть куплено, но бескорыстное добро всегда вознаграждается. Такое наше мнение.
Всё, всем пройти на ужин, получить большие палатки, спальные принадлежности и прочее для временного размещения и ожидать на стадионе команды для перемещения на Серебряное озеро.
А мы пошли. Внутри уже звенел звоночек, детёныш должен был уже проголодаться.
Что меня поразило по возвращении — это уже выросший сруб! Мало того, десяток поморских плотников уже заканчивал ставить стропила для крыши! Эх, жаль Коле нету. Почему-то мне кажется, что он с этими мужиками запросто нашёл бы общий язык. Хотя — чего я переживаю? Городу ещё расти и расти! Успеют перезнакомиться.
КРУГОВЕРТЬ
Новая Земля, Серебряная Гавань, 04–20.02(июня).0031
Как оно всё в целом
Узнав, что мы с бароном хотим пока остаться в Серебряной Гавани, нам на второй же день срубили шикарный дом, с большой центральной комнатой (всё равно ведь все к нам бежать будут и совещания всякие…), просторной кухней и четырьмя спальнями — про запас. И даже уже выложили печки.
За следующие две недели Поморская слобода почти наполовину выстроилась новыми золотистыми усадьбами. Во многих дворах уже мычала и блеяла скотина, встречая солнце, орали петухи, на окнах висели вышитые занавески, и вкусно пахло домашней стряпнёй.
По утрам сердобольные поморки несли к нашей кухне в подойниках молоко для рабских детей — «подкормить заморышев», как они говорили. Никакими силами невозможно было объяснить, что из замка каждое утро порталом поставляются свежие продукты. Хозяйкам всё казалось, что «с-под коровки-то скуснее». Они тазами тащили пироги, шаньги и ватрушки. Только и слышно было: «Девки! Кто тута на кухне есть? Я давеча пирогов напекци затеялась, да-от шибко порато. Мальцам возьми-тка…» — и всё плакали, глядя, как ребятишки едят.
Во вторую линию, выше по берегу, отступив место под дворы и огороды, подрастали дома освобождённых. Мужики все без исключения заделались плотниками. Кто не умел — учился. Толитиль и Серегер, в своё время бывшие виртуозами-домостройщиками, вспомнили Степанову науку и возглавили две плотницкие бригады, потому как жить в земляных насыпнушках наши считали срамотой.
Каждое утро у Индолен было полно́ работы. Летний лес — сырой, гниёт быстрее. В Сибири (а у нас почти как Сибирь) лес стараются заготовить зимой, когда дерево избавляется от лишней влаги и закрывает свои поры смолой. Что делать, если надо срочно строиться, а на дворе лето? Индолен подходит к отмеченному дереву, кладёт на кору ладошки и говорит: «Наступает зима», — и для дерева наступает зима; завтра можно рубить.
С первых же дней моим личным приоритетным проектом стал детский сад. Даже так: ясли-сад. Уже сейчас в посёлке было больше сотни малышей, и далеко не в каждой семье были старшие няньки. В условиях нашего феодального коммунизма каждые руки были важны. А таскать грудничков с собой на работы, привязавши полотенцем, как в рюкзаке, или оставлять малышей на целый день в выгородках (типа большого деревянного манежа), как это практиковалось в Хедебю, а трёх-четырёхлеткам позволить бегать повсюду самопроизвольно, да ещё в условиях массовой стройки — с моей точки зрения, совершенно неприемлемо.
Пока что неподалёку от полевой кухни были установлены три большие армейские палатки и рядом огорожена площадка для гуляния (ладно, будем честными, пока это больше походило на загончик), куда после завтрака сгружались дети: ляльки, малыши и дошколята. Кормящих матерей я назначила нянечками и помощницами по кухне, чтобы они могли без проблем прибегать к своим грудничкам.
Для детей постарше, подростков и совсем молодняка пришлось организовать что-то типа летне-трудового лагеря, как это было заведено ещё в первом остроге и с тех пор повторялось каждое лето: со сбором ягод, ловлей рыбы, тренировками и чтением. Да — бо́льшая часть из рабских и читать-то не умела. Тут у меня слова кончались и начинались сплошные вопли.