— И в чём же мы ошиблись? — жгуче-чёрная Минами (всем заявившая, что перекрашиваться она не будет, а станет сразу чернобуркой) даже не пыталась скрыть раздражения, — Разве не правда, что в новом мире люди превращались в эльфов и гномов? А ту картинку помните? Она стала даже драконом!
Изуми смотрела на них и думала: какие же они разные: мягкая, обходительная Кин и резкая, высокомерная Минами. Если бы не желание стать кицунэ — что бы заставило двух этих девушек собраться в одной компании? Да, пожалуй, что ничего.
— Я и не спорю, — мягко улыбнулась Кин, — Я совершенно с тобой согласна, и я уверена: мы станем кицунэ. Посмотрите на этот лес — это словно волшебный лес из старых сказок, как нельзя более подходящий для волшебных лис! Мы ошиблись в другом. В том, что достаточно одного лишь желания. Быть может, магия мира должна почувствовать, что наше стремление… не мимолётно? Что оно зрело? Вы согласны? — Кин склонила головку с золотыми ушками чуть вбок и развела узкими ладошками в изысканном жесте, приглашая других высказаться.
О, как бурно они бросились доказывать, что их стремление крепко и неколебимо! Если бы у магии мира были уши, все сидящие на поляне незамедлительно бы превратились в лис! Однако, если на это и был чей-то расчёт — он не оправдался. Текли минуты, а они всё так же оставались старшеклассницами в коротких юбочках с косплейными ушками и лисьими хвостами.
Изуми дождалась, пока крики немного стихнут и подняла руку:
— Девочки, можно я скажу? Наше желание — это здо́рово. Но что нам делать прямо сейчас? Сегодня утром было так холодно! По-моему, в этих местах будет сильно холоднее, чем мы привыкли. Особенно зимой.
— И что ты предлагаешь? — подозрительно спросила Касуми, — Бросить нашу затею и бежать на юг? Искать посёлки? Стать крестьянами?
Взъерошенная Ёсико снова вскочила и подбежала к Изуми:
— Ты что — не хочешь стать кицунэ?!!
— Что ты, лисёнок! — Изуми обняла младшую подругу, — Я хочу сказать, что для исполнения желания недостаточно одного желания. Нужно чтобы мы были живы, когда время для нашего превращения наступит. Нужно убежище.
На сей раз над поляной повисла задумчивая тишина.
Минами раздражённо сплела руки на груди:
— И что⁈ Что ты хочешь? Строить дома́⁈ Чем⁈ У нас даже топора нет! Да даже если бы и был… — чернобурка фыркнула и передёрнулась, — Если до начала морозов мы не превратимся, то все умрём первой же зимой!
— Перестань!!! Не говори так!!! — выкрикнула Ёсико и сжала свои маленькие кулачки. На секунду Изуми показалось, что она бросится на Минами, но ситуацию неожиданно разрядила Теруко.
— Я умею строить шалаши! — громко сказала она, — Мы делали один в летнем лагере. Это не так сложно, я покажу. Будет теплее, чем просто спать на мху. А там придумаем ещё что-то.
— А что ты есть собираешься, умница? — Минами была полна решимости спустить всех с небес на землю, — Траву? Или, может быть, грызть кору на деревьях?
Мысль о еде была ещё страшнее чем о холоде. Девчонки растерялись.
— Есть ягоды, — пробормотала Харуми, — Кажется, это ведь брусника?
— Ха! — Минами так тряхнула головой, что ободок с чёрными ушами едва не улетел в траву.
— Я умею ловить рыбу, — подняла руку Йоко, — Дедушка меня научил. Он даже показывал, как её солить и вялить. Я, правда, никогда не делала сама, но попробую вспомнить.
— И где ты видишь здесь море?
— Минами, перестань! — Каэдэ встала рядом с Йоко, — По-твоему, мы что, и вправду должны лечь и помереть? Даже если нет моря — найдём речку или хоть ручей. Что-то здесь должно быть? И Йоко нас научит, да, девочки? Ёсико права: нельзя киснуть! И Кин права: нужно показать твёрдость своих намерений. И Изуми права: нам нужно убежище. Мы же лисы, верно? А лисы устраивают себе логовища и находят пропитание, а не ждут, пока рисовые колобки начнут падать с неба! Ну-ка, кончайте таращить глаза, и давайте начнём шевелиться! У кого есть какая еда — тащите сюда! А потом мы будем строить шалаши и пойдём искать речку! Бодрей, сестрёнки! Лисы не унывают!
Все взбодрились и начали вытряхивать свои рюкзаки. Минами несколько секунд постояла, фыркнула и тоже пошла выкладывать свой провиант. Правда перед этим она пробормотала себе под нос: «А когда придут морозы одеваться вы во что будете?» — но, кажется, никто кроме, Изуми этого не услышал.
ДОСТАТОЧНО ЛИ ЖЕЛАНИЯ
Новая Земля, окрестности Лисьего портала, осень и зима 0012 года
И они, конечно, не умерли. То есть… не сразу.
Они нашли маленькую речку и даже круглое лесное озеро, из которого она вытекала. Ловили рыбу и жарили на палочках над костром. И даже сушили кое-что. Или коптили? Никто толком не знал, как называется этот процесс. Но рыба становилась суховатой, как будто резиновой и вроде бы не портилась, по крайней мере, сразу. Прекрасная идея солить рыбу умерла, так и не родившись, потому что ни у кого не было запаса соли. И ёмкости, в которой можно было бы организовать засолку. И даже котелка ни у кого не было, поэтому варить рыбу они тоже не могли.
Построили шалаши, и первое время в них было даже тепло. Потом нашли укрытие в скалах — три небольшие пещерки — и всю осень старались их утеплить: таскали мох для лежанок и еловые лапы, которые подкладывали под низ своих моховых перин (кто-то сказал, что так должно быть теплее). Пытались устроить из мха и веток заслон от холода, но выходило плохо, в щели всё равно дуло, хотя если поддерживать костёр всё время, внутри было даже ничего.
Потом погода стала портиться, и зарядил ужасный дождь, холодный, словно его специально охлаждали в морозилке. Дождь лил и лил, не переставая, и Изуми порадовалась, что кто-то догадался натаскать побольше валежника и веток. Выходить за дровами в такую погоду было бы просто ужасно, особенно когда ледяной дождь превратился в мокрый снег.
Через неделю снег стал сухим и шёл уже не всё время а иногда, но на улице сделалось ещё холоднее. Выходить всем было просто не в чем. Чтобы набрать дров, какая-то одна лиса надевала на себя несколько штанов и кофт, обматывала голову пледом или шарфом (у них был один плед и один шарф) и шла искать валежник или хотя бы ломать сосновые ветки. Ветки были хуже, потому что быстро прогорали. Но если не было ничего, то и веткам очень радовались.
Тёплых вещей хватало, чтобы нарядить четверых. Ну, может, пятерых. Когда одни возвращались с добычей, их уже поджидали следующие, поскорее переоблачались в дежурные «выходные» одежды и бежали за следующей порцией дров.
Из всей еды давно осталась только сушёная рыба. Сушёная рыба без соли. И ещё сосновые ветки, которые наросли в этом году — свечки. Они были уже изрядно одревесневшие, но долгими днями в пещере делать всё равно было нечего, а Сэйери где-то читала, что так можно победить авитаминоз и цингу.
ОДНА ЗА ДРУГОЙ…
Однажды ночью в средней пещерке все уснули, костёр погас, и все очень сильно замёрзли. Вся средняя пещерка чихала и кашляла, но это было ещё ничего. Кам, а за ней Аяка сделались горячими, словно печки. От жара их волосы прилипли ко лбам, и всё, что они говорили, было больше похоже на бред. Лисы могли бы сварить целебный отвар из сосновых и берёзовых почек. Могли бы, если бы у них был котелок или хотя бы железная кружка, а не куча пластиковых с лисичками, которые все набрали перед переходом.
На четвёртый день Кам замолчала, а в её дыхании, и без того хриплом, проявился какой-то свист. Ночью она перестала хрипеть, и звук этой тишины был страшнее, чем предыдущий бред. Кам ушла в самый тёмный час ночи, первой, словно в насмешку над своим именем*. Следом, перед рассветом, тихо и неслышно умерла Аяка.
*Кам — черепаха (яп.), символ длинной жизни.
Младшая сестра Кам, Харуко, словно потеряла интерес к жизни. Она перестала есть, не выходила за дровами, когда был её черёд, и днями напролёт сидела, забившись в дальний угол пещеры. На третий день, в рассветных сумерках, Нэоко и Эцуко, следившие за огнём в левой пещере, увидели, что Харуко бежит в лес — в тонкой маечке и летней коротенькой юбке. Накинув на себя второпях какие-то вещи, девчонки бросились за ней…
25. ХОРОШО БЫТЬ КИСОЮ, ХОРОШО СОБАКОЮ…
ДЕВЫ ОЗЕРА
Следы Харуко, чёткие в выпавшем ночью снегу, вели к озеру, и когда дежурные костровые добежали туда, полынья в пяти метрах от берега ещё колыхалась свежими льдинками.
— Там мелко, вытащим её! — крикнула Эцуко, и подруге не пришло в голову ни одно слово против — ведь там могла быть ещё живая их сестра-лиса, помутившаяся рассудком от горя.
Девушки бросились в полынью, и ледяная вода обожгла их.
— Ты её видишь⁈
— Нет! Я нырну!
— Я держу тебя!
Нэоко присела в воду с головой, чувствуя, как холод сжимает внутренности. Вода была зелёной, как сосновая хвоя, и прозрачной. В поднимающихся от её движений клубах ила ей показалась девичья рука. Нэоко потянулась, опасаясь, что не сможет схватить, потому что пальцы начало сводить судорогой, и почувствовала, как ноги оскальзываются на чём-то похожем на ствол осинки с подгнившей корой. Дно, на первый взгляд представлявшееся единым целым, оказалось случайным наносом, разъехавшимся под весом двух тел… и сомкнувшимся над ними.
Последней жертвой озера стала Фудзико, понадеявшаяся на крепость льда.
Кто мог знать? Ударили морозы, и лёд встал крепкий — и у берегов, и на маленькой речке. А сушёная рыба за дни ненастий кончилась почти вся. Фудзико собиралась пробить лунку ближе к середине озера и порыбачить — у неё была с собой крепкая валежина вместо пешни, а надколоть лёд она надеялась с помощью найденных на берегу больших булыжников. Но ей не понадобилось ни то, ни другое. Она и дойти до середины озера не успела. Над родником, бьющим на дне и питающим это озерцо, всю зиму держался тонкий лёд. Если бы Фудзико была опытнее… или наблюдательнее… или ей просто пришло бы в голову пройти в трёх метрах левее — ничего этого не случилось бы. Или если бы ночью не выпал снег. Или если бы ветер, обычно выдувающий поверхность озера до зеркального блеска, успел сделать свою работу — Фудзико заметила бы темнеющее пятно тонкого льда.