Лесорубы вернулись в свой маленький посёлок, думая, что Жонг ушёл вперёд. Не обнаружив товарища, все всполошились и вернулись в лес уже всем скопом — они кричали, звали, потом нашли топор и по едва примятой траве предположили направление, в котором ушёл их односельчанин.
Они шли между деревьями широкой цепью, перекрикиваясь и стараясь видеть соседей. Янлин перешагнула упавшую леси́ну, стараясь не подвернуть ногу — резиновые тапки скользили и прокручивались на ноге, тут и до беды недолго, — и вдруг наткнулась взглядом на смятый венок из лесных цветов, рот её непроизвольно раскрылся… Из-за высоких, разваленных в две стороны разросшихся стеблей донника торчали жёлтые резиновые подошвы и ещё что-то, тёмное, копошащееся. Холодея конечностями, Янлин сделала ещё один шаг… тёмное было живое, и оно… Женщина вскрикнула. Чернобурка, мгновенно вывернувшись, обратила к ней свою выпачканную в крови морду с красно-янтарными глазами, ощерилась и тонко, истерически завопила:
— А ну пошла вон отсюда-а-а-а!
Янлин завизжала и бросилась прочь.
Нет, она ничего не поняла по-японски, но говорящего демона в обличье чёрной лисы был достаточно, для того, чтобы бежать, бежать сломя голову, не разбирая дороги…
Она потеряла в траве свои тапочки, тряслась, цеплялась за людей, и не хотела возвращаться к страшной поляне. Вся маленькая деревня, вооружившись дрекольем, осторожно подкрадывалась к остывающему телу Жонга, валяющемуся в высоких травах со спущенными штанами, распоротым горлом и выеденной печенью. Минами зря морщила нос и брезгливо рассматривала китайцев. Будь это какой-нибудь европейский или африканский народ — кто знает, чего бы они себе напридумывали. Но китайцы — именно китайцы — твёрдо знали, что так действует именно лиса-оборотень, страшная чернобурка, способная навлечь несчастье на целые страны. Ужас их был так силён, что тело Жонга сожгли (вдруг встанет мертвяком), сожгли даже вместе с дорогими жёлтыми тапками и почти новыми штанами, а чёрной лисе установили маленький алтарь, на который поместили приношения из тех продуктов, что у них были.
Минами мчалась по лесу, подальше от истошных китайских криков, и в голове у неё мутилось, а в зубах болтался несъеденный кусок человеческой печёнки. И вместе с тем она ощущала приливающие силы, они захлёстывали её горячими волнами, и Минами погружалась то ли в транс, то ли в безумие, пока лапы её не отказались двигаться, и мир не заволокла тьма. Кажется, она просыпалась (или не вполне просыпалась?), в памяти остались чернильные расчертившие прогалину тени от редколесья и вкус сырой печени во рту. И багровая тьма.
Кто знает, чем бы кончилась эта история, если бы на третий день умирающая от страха Янлин не принесла на маленький лисий алтарь три рисовых шарика и маленький кусочек масла — весь свой обед. И Минами пришла в себя.
А РЕШЁТКА-ТО НА ЧЕЛОВЕКА СДЕЛАНА
Руки болели. И ноги тоже. Минами хотела привычно обратиться лисой, но внезапно почувствовала рядом чужое присутствие и замерла. Даже не так. Замерший человек — он жёсткий, неподвижный. Минами продолжала лежать расслабленно, словно спящая. В бок упирались жёсткие (спасибо хоть оструганные) доски, сверху она была прикрыта какой-то овчиной, фу… Больше никакой одежды не было. А вот руки и ноги были стянуты верёвками, хм. Доски потряхивало. Какая-то телега, что ли?
Рядом разговаривали.
— Ну, что?
— Всё то же. Спит.
Минами с удивлением поняла, что говорят не по-японски, но было всё понятно.
— Может, она больная какая? Выкинуть что ли, от греха подальше?
— Ты что! Такая девка! Самый персик! В крайнем случае, продадим со скидкой, как спящую красавицу. Новогодняя распродажа! — оба го́лоса довольно заржали.
Работорговцы из Хэшаня радовались: не каждый день случается такая халява, как валяющаяся у обочины красивая голая девчонка.
31. ОШИБКИ МОГУТ СТОИТЬ ЖИЗНИ
КОНСЕРВЫ
Минами продолжала «спать», потихоньку разглядывая телегу, хотя разглядывать особо было нечего — обычная платформа с небольшими бортами (и всяким хламом валяющимся по углам), к которой была приделана клетка из стальных прутьев, с шагом сантиметров в пятнадцать. В задней узкой стороне — такая же решётчатая дверь, закрытая на примитивный засов. Огромный амбарный замок болтается рядом, прицепленный к одной из ячеек решётчатой стенки. Не стали, значит, на засов застёгивать. Зачем париться, лишний раз ключом ворочать, если пленница одна, и та связанная? Ну-ну… А решётка-то на человека сделана, лиса при желании пройдёт. Подождём, может и не понадобится…
На ночь они остановились в небольшой рощице, вскипятили воды и заварили что-то вроде сухой лапши. Вроде не китайцы, а туда же… Потом один забрался спать в маленькую палатку и вскоре захрапел, а второй остался караулить. Так, теперь слегка потянуться во сне, так чтобы край овчины случайно сполз, и томно застонать при этом.
Минами слушала, как привлечённый её шевелениями караульщик подошёл ближе. Она прямо виделаспиной, как он стоит, упирая руки в бока, разглядывая выглядывающее из-под овчины тело, чешет в затылке, озирается, несколько раз оборачивается на палатку с храпящим напарником.
Ну давай!!!
Проскрежетала железная задвижка на двери. Старается второго не разбудить, молодец какой.
Клетка была высокая, и мужик стоял в полный рост, отопнув ногой овчину и разглядывая неподвижно лежащую девушку. Пахло от него лучше, чем от доходяги-китайца — сильным самцом, кожаными ремнями и немного железом. Наконец он что-то решил и начал распутывать верёвки на её ногах.
В самом соитии ничего особо нового не было, вот только… всё было не так. Не так, как должно было быть.
Работорговец пользовал её, как обычную подобранную у дороги девчонку, никакими лисьими чарами тут и не пахло. Да в чём дело⁈
Мужик засопел, ему явно досаждали связанные руки Минами. «Не мог раньше позаботиться!» — раздражённо подумала она. Он же решил поменять позу и начал возиться около неё. Минами разглядывала потенциальную пищу из-под ресниц, пытаясь понять… Из-за ворота у него выскользнул слабо светящийся зеленоватым фосфорным светом медальон. Вот оно! Рука хозяина начала движение, чтобы заправить вещицу обратно. Ну уж нет! Мгновенно обернувшаяся лисой Минами ухватила амулет зубами и рванула на себя! Язык обожгло, но цепочка лопнула, врезавшись работорговцу в шею и заставив его зашипеть. И отпрянуть, конечно, хватаясь за отложенный в сторону пояс с ножом. Минами (уже девушка) подскочила к решётке, выплюнула амулет подальше и обернулась к… к словно попавшему в мёд мужику. Тот стоял совершенно потерянный, забыв, зачем он схватил свой нож, больше похожий на короткий меч.
Кицунэ мягким движением ступни отодвинула свалившиеся с тонких лисьих лапок узлы верёвок и улеглась на овчину, к запаху которой за день успела слегка притерпеться.
— Иди сюда, красавчик! Будем тебя использовать.
Этот самец был лучше, она даже получила обыкновенное удовольствие от близости, не считая того, другого наслаждения от овладевания чужой энергией, от вливающихся в неё потоков жизненной силы, и так увлеклась, что едва не пропустила нужный момент. Печень с трупа? Фу-у-у… Тело должно быть ещё живым, это она почувствовала с первого раза.
Минами вытерла губы (жест, скорее, автоматический — возвращаясь в женскую форму кицунэ становилась чистой, как бы сильно ни была испачкана в крови в лисьем обличии), нашла тускло светящийся в ночи медальон и пинком отправила его в кусты. Постояла у палатки, раздумывая: стоит ли воспользоваться вторым? Нет, всё-таки, пожалуй, нет. Во-первых, её и так распирало от впитанной силы. А что было в прошлый раз, после того как сосуд оказался переполнен — это она отлично усвоила и повторять не собиралась.
А во-вторых, Минами чувствовала страх жителей той деревушки. Этот страх подпитывал её тоненьким, но постоянным ручейком. Вывод — нужно, чтобы таких ручейков стало больше. И второй работорговец в качестве носителя легенды принесёт больше пользы, чем одноразовая «консерва».
ГОРОД
Новая Земля, Хэшань, конец весны, за пару дней до нового 0013 года
Хэшань, припортальный город, носил название в соответствии с провинцией в староземском Китае, в котором находился выход портала. Город, как и следовало ожидать от китайского города, оказался большим. В самом деле большим. Никто толком не знал, сколько тысяч (или скорее уже десятков тысяч) населения тут обитает, особенно в преддверии тринадцатого новолетия Новой Земли. А ещё он был пёстрым, шумным, тесным (генетическая привычка, что ли, лепиться друг к другу) — и очень китайским.
И это было вовсе не смешно, потому что японская девушка, даже в неброских джинсах и тёмной ветровке, с обычным школьным рюкзаком, привлекала к себе всеобщее внимание как безумец на крыше пагоды.
Лишнее внимание.
К тому же скоро должен был приехать работорговец, и столкнуться с ним нос к носу совсем не хотелось.
Минами потолкалась по огромному пёстрому рынку, нашла книготорговца, понимающего по-японски, присмотрела любопытную книгу — «Атлас известных мест Новой Земли», издания двенадцатого года по местному счислению. Довольно толстая была книга, с рисунками и многочисленными фотографиями. Надо бы взять, хоть знать на будущее, что соврать, когда спросят: кто, да откуда. Хотела было прикупить несколько карт окрестных земель, но подумала, что это будет подозрительно, и не стала. Да и торговца не хотелось так сразу убивать, мало ли, вдруг понадобится переводчик…
На площади тем временем происходило что-то громкое, торговцы закрывали свои лавки и бежали к центральному помосту, послушать. Книжник также вышел на порог, но бросать лавку не стал. Дверь он тоже не закрыл, так что Минами имела удовольствие слышать разрастающиеся крики, среди которых преобладали «оборотень» и «чернобурка». Она прикусила губу и полезла за кошельком. Надо взять книгу и уходить, пока они не опомнились и не начали хватать всех подозрительных. Уж что японка для китайцев будет подозрительна — тут и к гадателю не ходи.