Ну-ка… так ведь это совсем рядом! И за́мок! Классный замок, давно такой хотела! Ну что — навестить, что ли, хвалёных магов? А эти крестьяне пускай ещё посуетятся, никуда не денутся!
И ВОТ ОПЯТЬ
Тот же день, 23мая, баронство Белый Ворон, Серебряная Гавань
Кельда
Уже четыре года с середины мая и до середины июня (между черемшой и земляникой) мы успевали вывозить рейнджерские группы на озёрную практику. Серебряное озеро пока что было самой большой водой в пределах досягаемости баронства, и хотя само озеро было довольно холодным, мелкие песчаные заливы вблизи берега неплохо прогревались.
Так вот, беловоронские рейнджерята выдвинулись на Серебряное Озеро. И я вместе с ними. Я, между прочим, заявилась в некоторой степени как частное лицо, недельку отдохнуть и посмотреть, как устроятся дети и, главным образом, внучки. Ох уж этот бабушкинский инстинкт!
Вообще мы в эти дни все расползлись: Мишка с Петей ещё в начале месяца уехали наводить торговые мосты с золотым львом Междуречья. А чтобы золотой лев сильно нос перед ними не задирал, полетели на Сане, воспользовавшись его драконьей формой.
Галя с Кириллом и Надей были сильно заняты на западной границе — снова повылелзли откуда-то разбойнички. Но я всё-таки рассчитывала, что через недельку кто-то из медиков сменит Надюху, а она сменит в детском лагере меня. В качестве дракона толку от неё всё равно мало — больно деликатная. Заодно накупается. Вода здесь прозрачная, как хрусталь, не то что в тёплом мутноватом Евфрате. Наша Надя зелёную воду не очень любит. Впрочем, как и я. Всегда хочу быть уверена в том, что на дне. Или кто.
Полина с отцом остались в замке. Затеяли подготовку к каким-то масштабным манёврам и соревнованиям. Планов громадьё.
Зато в составе рейнджерского лагеря присутствовал целый табор моих отпрысков и, хм, предков: Игорь (18 лет), Ваня (15), Га́лины Ульянка (10) с Раей (8) и до кучи Дед (вот Деду я ХЗ уже сколько лет, но на вид не больше тридцати).
Игорёха с Дедом состояли в группе инструкторов, Ванька — в подростковой старшей, девки — с мелкими. И по ходу дела все они скопом сговорились сбежать из-под моей опеки, пользуясь присутствием четырёхлетнего Ярика. И пока у них получалось, потому как прошлым вечером вся компания затеяла какую-то шнягу и, прихватив с собой Рагнейд, Скьёльда и прочих хедебюжцев, рванула в Хедебю. Сказали, что дело важное и секретное, вернутся к сегодняшнему вечеру.
Ярослав, между тем, благодушно относился не только к моему обществу, но и к группе подходящих по возрасту среброозерцев, которых я, пользуясь моментом, тестировала на предмет зачаточных проявлений даров.
Ну и вот. Сижу я, никого не трогаю (так и хочется сказать: «Починяю примус…»), как вдруг (фу, какая банальщина)… и тем не менее — вдруг является Индолен, и с таким лицом… Меня остро пронзило ощущение дежа вю.
«…Вот вы тут спите, а там, между прочим, пришли дурные люди…»
— Индолен, что?
Всё-таки общаться с шестилетней вёльвой гораздо проще, чем с трёхлетней.
Она подошла к моему столу, заваленному журналами, тетрадями и прочей канцелярской лабудой.
— Матушка кельда, барону угрожает серьёзная опасность. Но Полина его уже предупредила. И он должен справиться.
Я смотрю в пронзительно-зелёные глаза, уверенные в правильности мироздания.
— Индолен: должен — или справится?
Она хмурится и шевелит губами, что-то прикидывая.
— Вероятность три четверти.
Сердце моё проваливается в ледяной колодец.
То есть — в четверти вариантов развития будущего мой муж не справится с этой опасностью? С серьёзной, мать его, опасностью? И Ванька ушёл, даже порталом не прыгнешь!
Я не знаю, что отразилось на моём лице, но Индолен сказала:
— Но ты же можешь молиться о помощи, — и снова этот зелёный взгляд.
Оно приближалось! Ужас накатил на меня тошнотворной волной.
— Ярик, останешься с тётями! — крикнула я и помчалась на улицу.
— Молитесь за барона! — строго сказала Индолен оторопевшим воспитательницам и побежала за мной.
Боги, как же хорошо, что требование носить тактические свистки было строго обязательным для всех! Звук свистка невыразимо противный, громкий и резкий. На центральную площадь сбегались люди. Дети, взрослые… Сейчас было неважно.
Не помню, что я говорила, правда, такой на меня накатил ужас. Кажется, Индолен ещё вела свою политинформацию. Упирала на то, что всё будет зависеть только от барона. Выстоит он — спасутся все. Я ревела и призывала всех богов вместе и по отдельности. И когда ощущение вселенского ужаса схлынуло, оказалось, что прошло-то минут тридцать…
Индолен уверяла всех, что опасность миновала и всё ужеприходит в порядок(что бы это ни было), но я всё равно продолжала сидеть как на иголках. Точнее, метаться по большой комнате нашего дома в Серебряной Гавани, смущая секретарей и помощников. Индолен сидела тут же и контролировала, чтобы я не выбегала во двор и не пугала больше народ, пока ближе к вечеру не явилась вся отбывшая в Хедебю честна́я компания. По-моему, они были несколько обескуражены моей истерической реакцией на их появление, и Ваня немедленно открыл мне портал в Серый Камень, где, и вправду, всё было уже почти в порядке.
БАРОН И ЧЕРНОБУРКА
Тот же день, замок Серый Камень, утро
Барон
Карта со множеством значков лежала на столе. Полина, он сам, Кадарчан и ещё с десяток старших рейнджеров обсуждали подробности и каверзы будущих больших манёвров. Не только детям — раз в несколько лет и взрослым нужны встряски. Иначе заржавеют, зажиреют, расслабятся… Какие ж это бойцы?
— Пап, а давайте вот здесь… — Полинка склонилась над картой с карандашом, но что «вот здесь» договорить не успела; деревянно выпрямилась, вытянула руку, глаза её потемнели почти до черноты, и голос стал чужим, медленным и глубоким, — Чёрный зверь идёт с Востока! Она и мужчина, и женщина, и зверь, и человек. Люди — как пыль перед взором её. И воля человеческая — ничто перед волей её. Дрожит земля, и время сминается, и реки забывают путь свой! Идёт чёрная тварь, чтобы разорить гнездо белого ворона и воронят его пожрать, а в замке его воцариться! Она уже близко! Торопись, барон! — Поля обмякла и упала бы, если бы не стоявшие рядом мужики.
Он успел облачиться в доспех и отправить дочь в Серебряную Гавань с предупреждающим письмом. Постарался уберечь от неведомой беды, на самом деле. А ещё успел выйти за Северный мост, потому что именно туда, не смотря на слова «с Востока», показывала Полина. Предсказания — дело такое. Восток может оказаться и не стороной света, как бы странно это ни звучало.
Вокруг стояла дружина, но было у барона странное и стойкое ощущение, что в этой неожиданной битве он будет надеяться только на себя. Воздух у горизонта задрожал, и Владимир Белый Ворон понял, что предсказание дочери сбывается буквально. Тварь, желающая разорить его гнездо, сминала время и пространство, корёжа сушу и заставляя вспучиваться русла рек, чтобы перейти по́суху. И она двигалась очень быстро. Слишком быстро. Нечеловечески.
Дружина не пожелала оставить своего барона, и сейчас он молился, чтобы в этом бою ему не пришлось убивать своих друзей.
Пространство и время сжались в противоестественной судороге, и тварь переместилась разом на несколько километров, возникнув прямо напротив их крохотного войска. Амулет истинного облика показывал голую рыжую женщину, от которой исходили волны сладострастия, но в то же время, в прозрачном тонком плане она была ещё и хищно щерящейся девятихвостой чёрной лисой, а в ещё более тонких отражениях — какими-то ещё женщинами и даже мужчинами…
— Пади́те! — завизжала тварь, так громко, что уши начали глохнуть — или это так казалось? Волны чужой подавляющей воли ударили с такой силой, что в глазах начало мутнеть. Люди вокруг роняли оружие и валились перед ней на землю, несмотря на все защитные амулеты.
Он остался стоять — последним. Не потому что был всех сильнее. Баронский доспех сам по себе был артефактом, собранным из самых мощных магических плюшек, которыми владели мастерские Белого Ворона.
— Ну а ты, красавчик? — в доспехе он становился высоким, около двух с половиной метров, и женщина взмыла в воздухе и зависла перед ним, принимая бесстыжие позы, — Хочешь жить — надо постараться!
Барон почувствовал злость на накатывающую похоть — и неважно, что источником её была эта тварь! Лиса глумливо захихикала:
— Не хочешь? Подумай хорошенько! Иначе — ц-ц-ц — забудешь, как дышать! — Она насмешливо подняла тонкие брови… и воздух перестал проталкиваться в лёгкие! Подступила слабость. Меч выпал из руки барона. Сейчас он не мог даже говорить. Но он помнил четверых братьев-богов. Яр. Отвага. Оссэ. Удача. Набу. Рассчёт. И Браги — импровизация!
Пока он ещё стоит. Помогите, боги!
Левая рука рванулась вверх, и стальная перчатка сомкнулась вокруг шеи женщины-лисы. Глаза её неестественно выпучились.
— Холодное… железо… властвует… над всем… — прохрипел барон, преодолевая чудовищное сопротивление, по миллиметру сжимая пальцы. С каждым новым звуком ломающихся костей дело шло всё легче и легче. Мужики вокруг начали подниматься, тряся головами, сбрасывая наваждение.
Барон Владимир кинул слабо булькающую тушку под ноги и от всей души шаркнул по ней тяжёлым сабатоном.*
*Сабатон — латный ботинок от рыцарского доспеха,
в данном случае — о-о-очень тяжёлый
— За́мок она захотела, бл***…
И У ВСЕХ СТРЕСС…
В ту же минуту, Княжество Восточное, посёлок Семёново
В домике ветеринарной конторы Йоко, всю ночь провалявшаяся в беспамятстве, пришла в себя и бросилась к постели, на которой под капельницей лежала измученная рыжая лиса.
— Банко!
Банко открыла янтарные глаза и слабо улыбнулась:
— Да, она ушла. Я больше не чувствую, что меня выжимают, как тряпку…
— Вы уверены? — осторожная Кэори проявилась у порога, заставив почтенных докторов вздрогнуть, — Что если она нас морочит?