Я подошла к двери, взяла ключи, брошенные Валентиной Ивановной возле вешалки, тщательно заперла все замки и, не вызывая лифта, побежала вниз.
– Закончила? – спросила меня начальница, когда я постучала в открытую дверь ее кабинета.
Валентина Ивановна, как обычно, сидела за столом и смотрела в монитор. Сначала я заподозрила, что она играет в компьютерные игры, но когда подошла поближе, то увидела на экране таблицу с именами и цифрами. Ясно. Деловая документация.
– Закончила, – отрапортовала я, выкладывая ключи Штефана на стол.
– Ничего не разбила? Вот и хорошо.
Валентина Ивановна открыла сейф, вмонтированный в стену, бросила в него связку ключей, достала стодолларовую банкноту, протянула мне.
Я замялась, глядя на купюру с портретом американского президента. Отчего-то мне показалось, что я не имею права ее брать.
– В чем дело? – удивилась Валентина Ивановна.
Но на этот вопрос я не могла ответить даже себе самой. Просто не хотела брать деньги Штефана, и все тут!
– Может, не стоит? – сказала я нерешительно. – Там работы было – кот наплакал.
Валентина Ивановна поднялась из-за стола, подошла ко мне и решительно сунула деньги в карман тулупа.
– Это не твоего ума дело! – отрезала она. – Хозяин установил таксу – значит, бери. Мало работы, много работы, какая разница? Ты трудилась! А Штефан, между прочим, от потери ста долларов не обеднеет! Богатый мужик! Ну что я тебе рассказываю, ты сама видела. И не делай такое лицо! Ты эти деньги заработала, а не украла! Понятно? Все, иди работай, – завершила беседу Валентина Ивановна.
И я побрела исполнять свои трудовые обязанности.
В семь часов я переоделась, переложила в сумку трофеи, добытые в квартире Штефана. Попрощалась с коллегами и охранником у ворот. Вышла из арки и влилась в людской поток, двигавшийся к метро.
По дороге я размышляла о том странном чувстве, которое вызвали у меня деньги Штефана. Интересно, почему мне было так неприятно их брать? Я что, испытываю к венгерскому красавцу личную неприязнь? Как сказал в «Мимино» гениальный актер Мкртчян: «Слушай, такую личную неприязнь испытываю к потерпевшему, что даже кушать не могу!»
Ну, не знаю, не знаю. Повод для неприязни к потерпевшему у меня, конечно, есть. Создал массу сложностей, среди которых главная: как мне объяснить мужу присутствие в доме постороннего мужчины? Да еще и мертвого!
Я нервно усмехнулась.
Да, это, конечно, основательный повод для неприязни. Но что-то подсказывало, что моя неприязнь к потерпевшему не идет ни в какое сравнение с неприязнью, которую испытывал ко мне он. Да что там неприязнь! Потерпевший меня ненавидел! Будем называть вещи своими именами!
Это как нужно ненавидеть человека, чтобы прийти к нему домой и умереть прямо на его кухне! Какая-то извращенная форма ненависти, честное слово!
И вдруг я замерла на месте. А замерла потому, что вспомнила огромное количество туалетной воды и средства для ухода за бровями, виденных в спальне Штефана. Думаете, я сошла с ума? При чем тут вся эта ерунда? Объясняю.
Вся эта ерунда означает, что относился к себе человек трепетно. Не мог мужчина, любовно холивший собственные брови, покончить жизнь самоубийством! Да еще на чужой кухне! Ну никак не мог! Что же это значит? А означает это только одно: Штефан не кончал жизнь самоубийством. Его убили и после этого перенесли на кухню.
Так сказать, небольшой сюрприз к моему пробуждению. Господи, как же я раньше до этого не додумалась?!
Меня подтолкнули в спину. Женский голос язвительно осведомился, не сплю ли я. Я пришла в себя. Оказывается, меня окружала толпа людей, двигавшихся к эскалатору. Люди за моей спиной возмущенно роптали. Все они, усталые, возвращались с работы, все были раздражены и обидчивы. Поэтому я не стала вступать в полемику.
До дома я добралась, как обычно, за полчаса. Все-таки очень удобно, что не надо пользоваться наземным транспортом. В час пик попасть в пробку так же просто, как чихнуть.
И, словно в доказательство, я немедленно чихнула. Простыла, что ли? Кстати, о простуде.
Я достала из сумки мобильник, набрала номер регистратуры. Эту процедуру я проделывала каждый день. А вы решили, что за своими хлопотами я забыла о подруге? Плохо вы меня знаете!
Дежурная ответила привычным казенным голосом. Я набрала в грудь побольше воздуха и выдала заученный текст:
– Я хотела узнать о состоянии Востряковой Катерины. Она находится в реанимации с двусторонней пневмонией.
Дежурная пошуршала бумажками, постучала по компьютерной клавиатуре. Помедлила и спросила:
– А вы ей кто?
– Сестра, – ответила я, не раздумывая ни минуты, и тут же пошла в атаку: – Ей стало хуже, да? Умоляю, ничего не скрывайте!
– Да подождите вы! – перебила меня дежурная. – Вот паникерша, слова сказать нельзя! Я хотела сообщить, что с завтрашнего дня ваша сестра переводится в обычную палату. Можете ее навещать.
Я обрадовалась. Наконец-то увижу Катьку! Я очень соскучилась по подруге. Кажется, тучи над моей головой начинают понемногу рассеиваться. Во всяком случае, мне хочется думать, что Катькино выздоровление – добрый знак. Я даже начала потихоньку напевать себе под нос. Дошла до подъезда, достала ключи…
– Маша!
Я вздрогнула от испуга и выронила связку. Обернулась на голос и увидела нашего местного бомжа. Васек – существо совершенно безобидное, и жители дома его подкармливают в меру возможностей. А еще Васек всегда прилично одет, потому что жильцы снабжают его ненужным барахлом. Васек держит свой гардероб в камере хранения Киевского вокзала и по мере надобности сдает в стирку одни вещи и переодевается в другие. Так что выглядит он благообразно, и вы можете принять его за полноценного члена общества. Если, конечно, страдаете насморком.
Васек подобрал мои ключи и протянул мне.
– Спасибо, – сказала я и спросила: – Ты голодный?
– Есть немного, – признался он. – Утром Нина Ивановна пирожками угостила, только у меня их отобрала братва с соседнего двора. Им закусить было нечем.
– Так ты целый день ничего не ел?
Не знаю, как вы, а я всегда вздрагиваю, когда слышу, что человек страдает от голода в обществе сытых.
– Пошли, – сказала я, открывая подъезд. – Накормлю, чем бог послал.
– Маш, может, денег дашь? – нерешительно попросил Васек.
Я вздохнула. Поругать и отказать? Ясно, что Васек хочет выпить. Впрочем, кто я такая, чтобы его судить? Я достала кошелек. Васек деликатно отвернулся. О! Вот и нашлось применение деньгам Штефана! Просто удивительно, до чего мне не хотелось их брать! Даже невольно отложила банкноту в пустое отделение, чтобы не смешивать со своими деньгами!
Я протянула стольник Ваське, но тот взглянул на купюру и замер, не дотронувшись до нее.
– Маш, ты ошиблась. Это сто долларов.
– И что? – насмешливо спросила я. – Ты доллары не принимаешь?
– Не знаю, мне пока не предлагали, – простодушно ответил Васек.
Мне стало стыдно за свой неуместный сарказм.
– Извини. Я знаю, что это сто долларов. Даю тебе их совершенно сознательно. Бери.
Васек захлопал глазами, но с места не двинулся.
«Какие-то проклятые деньги, – подумала я. – Даже бомж ими брезгует».
– Маш, разменяй их в обменнике, – попросил Васек. – У меня документов нет.
Я тяжело вздохнула. Может, выдать Ваське рублевый эквивалент, а проклятые доллары разменять завтра? Устала до чертиков, сил нет тащиться в обменник!
Но деньги Штефана жгли мне руки, и я наплевала на усталость. Бросила кошелек в сумку и согласилась идти.
– Давай сумку понесу, – предложил благодарный Васек.
Я протянула ему сумку, хотя она была нетяжелой. Мне не хотелось, чтобы мой отказ выглядел так, словно я Ваське не доверяю. Не люблю обижать людей. Тем более таких, как Васек, и без того обиженных жизнью.
– Крепче держи, – сказала я. – Там документы.
– Не бойся, не потеряю, – пообещал Васька.
Мы дошли до ближайшего обменника. Васек остался ждать снаружи, я взяла у него сумку и вошла в маленькое помещение. Положила проклятую сотню в плавающий железный ящик. Кассирша проверила бумажку под каким-то прибором, отложила в сторону. Купюра смешалась с остальными зелеными братьями и сестрами, а я почувствовала, как внутри меня разжалась цепкая лапа.
Слава богу, избавилась от денег Штефана!
Я вышла из обменника и отдала Ваське рублевые купюры.
– Машуня, спасибо тебе!
– Не за что. Умоляю, не напейся до смерти! А то я себе не прощу.
Васек стыдливо отвел глаза в сторону.
– Не напьюсь. Давай сумку до дома донесу.
Ясное дело, хочет меня отблагодарить. Я позволила ему взять сумку, и мы пошли домой. По дороге я вспомнила о двойнике, которого видела Нина Ивановна. Может, эту женщину видела не только соседка, но и местные бомжи? И я спросила Васька, не видел ли он во дворе женщину, похожую на меня?
– Это ту, которая над тобой квартиру снимает?
Я остановилась. Если бы в эту минуту началось землетрясение, я бы его не заметила.
– Что ты сказал?
– Я говорю – видел. Она снимает квартиру прямо над тобой.
Я приложила руку к горлу. Отчего-то мне стало трудно дышать. Постояла, проглотила спазм. Мы молча дошли до подъезда, и Васек протянул мне сумку.
– Ну, я побежал.
Я схватила его за рукав. Васек заплясал на месте от нетерпения. Его распирало от желания выпить, тем более что желание совпадало с возможностями. Я сделала вид, что не замечаю его состояния, и сказала, что у меня к нему серьезное дело.
– Ну, Ма-аш… Давай завтра…
– Нет! – отрезала я. – Завтра ты будешь опохмеляться, и послезавтра тоже. И вообще, с такой суммой не скоро придешь в сознание. А мне нужно срочно, понял?
Мы поднялись на мой этаж, я отперла дверь. Надо же, опять забыла перед уходом поставить квартиру на сигнализацию!
– Входи, – пригласила я.
– Прямо в квартиру? – Васек робко замер у порога. Я подтолкнула его вперед, заперла дверь, сунула ключ в карман. На всякий случай, если гость надумает удрать.