– Я в этом уверена, – ответила я твердо.
– С чего такая уверенность?
Не хотелось рассказывать о своих последних открытиях здесь, в присутствии трех свидетелей. Я пообещала, что все расскажу, когда она поправится.
Катька снова цепко схватила мою руку, заглянула в глаза.
– Во что ты ввязалась, пока меня не было? Признавайся, Машка! Думаешь, не вижу, какие у тебя хитренькие глазки!..
– Потом поговорим, – оборвала я подругу, метнув многозначительный взгляд на соседние койки.
– А-а-а, – сообразила Катька. Подумала и признала: – Да, так будет лучше. Ладно, постараюсь выкарабкаться отсюда через недельку. Да-да, через недельку! – повторила Катерина, грозно сверкнув глазами. – И не спорь со мной! Я и так себе места не нахожу, все время беспокоюсь: что с тобой происходит?
Я наклонилась и поцеловала подругу. Пожала ее руку, сказала:
– Пойду, пожалуй. Продержишься два дня? Я боюсь, что тебе продуктов не хватит. Давай я быстренько в магазин сгоняю?
– Мария, нас тут кормят! – перебила Катерина. – Не домашними сырниками, конечно, но вполне съедобно! Так что не волнуйся и занимайся своими делами.
Прежде чем отправиться домой, я решила заглянуть к Феликсу Ованесовичу. Благодаря подозрительной совестливости Теплякова у меня образовалась внушительная сумма в долларах. И я могла выкупить мамин браслет, не дожидаясь окончания оговоренного месяца.
Я приготовила семьсот пятьдесят долларов, положила их во внутренний карман куртки и двинулась к ювелирному магазину. Вошла в магазин, поздоровалась с продавщицей, попросила позвать директора.
Продавщица, уже знавшая меня в лицо, приветливо кивнула и отправилась в служебное помещение. Отсутствовала она так долго, что я заволновалась. Феликс Ованесович не хочет меня видеть? А! Наверное, он решил, что мне не хватило семисот долларов и я пришла просить еще. Ничего, сейчас я его приятно удивлю.
Ювелир появился в зале через двадцать минут. Его полное лицо почему-то было багрового цвета.
– Феликс Ованесович! – встревожилась я, забыв поздороваться. – Что с вами? Вы болеете?
– Э-э-э… Нет, не болею, – проблеял в ответ мой знакомый.
Я похлопала глазами. Что происходит?
– Может, я не вовремя? – спросила я. – Вы заняты?
– Э-э-э… Да, то есть нет. Не занят.
Я не переставала изумляться все больше и больше. Ничего не понимаю. Почему старый знакомый нашей семьи не смотрит мне в глаза? Может, он на меня за что-то сердится? Я не стала строить догадки и спросила прямо:
– Феликс Ованесович, я вас чем-то обидела?
Ювелир наконец бросил на меня настороженный взгляд.
– Ничем.
– Тогда почему вы так странно разговариваете?
Феликс Ованесович взял себя в руки, отворил дверь, ведущую в подвальчик, и пригласил:
– Прошу.
Мы спустились по ступенькам, дошли до маленького кабинета директора. Хозяин обогнул меня, прошел к своему креслу, тяжело опустился на сиденье. Я осталась стоять.
– Присаживайся, – пригласил ювелир.
– Я ненадолго, – ответила я сухо. Поведение хозяина магазина мне сильно не нравилось, и я решила не затягивать визит.
Я достала из куртки семьсот пятьдесят долларов, протянула их ювелиру:
– Возьмите.
– Что это? – притворился непонятливым Феликс Ованесович.
– Это деньги за мамин браслет. Семьсот пятьдесят долларов, как договаривались.
Глазки ювелира непрерывно блуждали по комнате, не останавливаясь ни на одном предмете. И меня они пугливо обходили стороной.
– Видишь ли, Мария…
Ювелир умолк. Я тоже молчала, потому что меня охватило неприятное предчувствие.
Феликс Ованесович собрался с силами и завершил фразу:
– В общем, твоего браслета у меня уже нет.
Я ничего не ответила. Наверное, потому, что не удивилась. Таким образом, мы замолчали вдвоем и молчали долго.
– Вы его продали? – наконец задала я вопрос.
Ювелир беспокойно побарабанил пальцами по столу.
– Не совсем…
– Ну что вы юлите? – почти закричала я. – Подвернулся выгодный клиент, да? Так и скажите!
Феликс Ованесович ничего не ответил. Перестав барабанить по столу, он теперь тоскливо рассматривал свои толстые пальцы.
– Не удержались, значит, – сделала я вывод. – Ну и к чему было устраивать эту комедию, разыгрывать из себя честного человека? Купили бы сразу браслет за семьсот долларов и не выпендривались! Зачем было подавать мне надежду?
– Маша, – начал ювелир, но я не стала его слушать.
Забрала свои деньги и вышла из кабинета. Меня душили слезы.
Неужели нет на свете порядочных людей?
Следующие два дня прошли, как обычно, в рабочем ритме. А наступивший за ними выходной был полон хлопот.
Утро ушло на походы по магазинам. Я закупила множество необходимых продуктов. Приволокла домой тяжеленные сумки, быстренько собрала передачу для Кати, съездила в больницу. Катерина выглядела так хорошо, что я втайне понадеялась на скорую выписку и очень этому обрадовалась.
– Катя, я ненадолго, – сказала я, ставя пакет с едой на стул у кровати. – Завтра годовщина, – напомнила я. – Нужно готовиться.
– А-а, ну да, – сообразила Катя. – Тогда не теряй время! Может, все-таки попросить девочек тебе помочь?
– Не надо, – отозвалась я на ходу. – Справлюсь.
– Вот коза упрямая, – с досадой произнесла Катя, но я ей не ответила, чмокнула в щеку и побежала.
Весь день прошел в хлопотах на кухне. Я приготовила большую кастрюлю борща, напекла целую гору блинов. Заранее нарезала сыр, колбасу, ветчину, уложила их в пластиковые контейнеры. Забила морозильник упаковками готовых пельменей, перемыла овощи и зелень. Купила несколько бутылок водки и сухого вина. В общем, сделала все, как полагается.
Вечером я лежала на диване, совершенно обессилевшая. Позвоночник ныл и не разгибался, ломило предплечья. Может, не стоило отказываться от помощи Катиных подруг? Еще придется убирать со стола. Я тихонько застонала, представив себе гору посуду, которую придется перемыть. В памяти всплыла дурацкая рекламная фраза: «Почему Алла Ивановна не боится, что ей придется мыть столько посуды?» Дура, потому вот и не боится!
Я присела на диване, оглядела комнату долгим взглядом. Надо решить, куда я поставлю стол. Впрочем, что за вопрос, конечно, в центре! Да, нужно собрать большой обеденный стол, который хранится в кладовке. Лучше сделать это прямо сейчас, потому что завтра с утра полагается идти на кладбище.
Я встала и поплелась в кладовку, достала столешницу, упакованную в плотную оберточную бумагу, взяла ножки и фурнитуры. Перенесла все в гостиную и принялась за дело.
Зазвонил телефон, я схватила трубку, не глядя на определитель.
– Машуня, привет.
– Привет, муж, – ответила я, прикручивая ножки к столу.
– Чем занимаешься?
– Стол обеденный собираю.
– Что? – не понял Пашка. – Какой? Зачем?
Я вздохнула. Надо же, Пашка забыл.
– У мамы завтра годовщина, – сдержанно напомнила я.
В трубке зазвенела паническая пауза. Потом мужа было трудно остановить.
– Маша! Прости! Я совсем забыл!
– Ничего, – пробормотала я, прикручивая вторую ножку.
– Как это «ничего»?! Свинство это с моей стороны! Машка, как же ты там совсем одна? Господи, я завтра же прилечу…
– Отставить! – велела я жестко. – Все уже сделано, никакая помощь мне не требуется.
Пашка замолчал. Потом недоверчиво спросил:
– Наняла официантов, что ли?
– Глупости! – отрезала я. – Я сама все приготовила!
– Сама?! – Пашка поперхнулся. – А деньги? – спросил он наконец. – Откуда деньги взяла?
Я не стала темнить и честно призналась, что продала мамин браслет с бирюзой.
Пашка застонал. Я услышала, как что-то с грохотом упало на пол. Ясно. У мужа приступ позднего раскаяния.
– Продала браслет! Бедная девочка! Маш, я скотина! Забыл про годовщину и не оставил тебе денег… А ты тоже хороша, могла бы напомнить!
– Паш, не кричи, – попросила я. – У меня и так голова раскалывается.
Муж немного помолчал, подумал и торжественно пообещал, что, как прилетит, сразу выкупит браслет.
– Не получится, – сказала я грустно.
– Что? Говори громче, не слышу!
– Может, ты глохнешь? – предположила я. – Тогда тебе нужно масло для глухонемых.
– Что ты сказала? – снова переспросил Пашка.
– Точно глохнешь, – сделала я вывод. – Все! Покупаю специальное масло!
– Маш, я ничего не понимаю…
Прикрутив последнюю ножку, я полюбовалась со стороны на дело своих рук. Сколько неожиданных талантов открылось во мне за последние две недели!
– Народу много собирается? Кто-нибудь уже звонил?
Вот ведь странно! Почему никто не звонил? Так я мужу и ответила: мол, никто не звонил.
– Никто? – изумился Пашка. – Странно… Должны были позвонить, спросить время.
– А может, нужно было самой гостей пригласить?
– Нет, так не делается. Обычно люди, которые помнят о годовщине, звонят и спрашивают, во сколько приходить. Или во сколько ты на кладбище собираешься, если хотят вместе на могилу пойти. В таких случаях гостей не приглашают, это тебе не банкет.
Я задумалась. Странно получается. Почему же никто мне не позвонил? Может, все на гастролях?
– В общем, не важно. Стол я все равно накрою. Кто придет, тот придет. Правильно Паш?
– Правильно, – одобрил муж. – А Катерина тебе поможет.
– Катька в больнице. – Пришлось потратить еще десять минут на то, чтобы рассказать мужу новости о болезни подруги.
– Значит, ты совсем одна? Как же ты справишься?
Я разозлилась:
– Очень просто! Ручками, ручками! Знаешь, почему Алла Ивановна не боится мыть много посуды?
– Нет, – обалдел муж.
– Потому что она не параличная! – ответила я и положила трубку.
Я поставила стол на четыре ноги. Попробовала, стол стоял устойчиво и не шатался. Я была довольна своей работой. Затем взяла из гардероба скатерть и салфетки. Накрыла стол. Принесла столовый сервиз и принялась расставлять тарелки. Нужно сервировать заранее, может, завтра я уже не успею это сделать. Полюбовалась со стороны. Красиво.