– Голову оторвешь! – резко остановила меня подруга.
– Слава богу! А мне показалось, что ты не дышишь!
– Не дождешься!
Катька открыла глаза, осмотрела принесенный мной поднос. Отлепилась от спинки дивана, расставила стопки, открутила крышку бутылки. Разлила виски, взяла стопку за короткую толстенькую ножку и выпила единым духом, молча, без тоста. Поставила стопку на стол, выбрала конфету.
– Ничего себе! – удивилась я. – Даже тоста не произнесла! Прямо как на поминках.
– Ты давай, давай, пей! – напомнила Катька. – Мне одной как-то не «комильфо».
Я послушно поднесла стопку к губам. Спиртное не люблю, у меня от него желудок болит. Да и выпила я уже с Ванькой. Мне одной стопки вполне достаточно.
Я сделала малюсенький глоток и уже хотела поставить стопку, но у моих губ ее твердо придержала Катька. И мне пришлось допить все до последней капли. Огненный столб прошелся по пищеводу, на глаза навернулись слезы. Я схватила салфетку, приложила к ресницам, всхлипнула.
Катька убежала на кухню. Вернулась она через пару минут с пакетом апельсинового сока и большим хрустальным бокалом. Плеснула щедрую порцию оранжевой жидкости. Я схватила бокал, сделала несколько судорожных глотков. Слава богу, пожар удалось затушить в самом начале.
– Полегчало? – спросила Катька.
Я кивнула. Поставила бокал на стол и проскрипела, что не умею пить.
– Пора учиться, девочка моя. Иногда это просто необходимо. Надо же как-то стресс лечить. Вот ты чем лечишься? Хотя какие у тебя стрессы… – пробормотала Катька и громко велела наливать по второй. – Будешь, будешь! Вот мы виски соком разбавим, даже не почувствуешь, – приговаривала Катька, словно не замечая моего «больше не буду» и разливая виски по стопкам.
Мою порцию налила в стакан с остатками сока, бросила туда несколько кубиков льда. Накрыла бокал ладонью, энергично встряхнула.
– Пей. Это коктейль. Ничего с тобой не случится.
Мне стало страшно, и я взмолилась:
– Катюша, я же не умею пить…
– Ты это уже говорила! Учись!
Я взяла бокал, нерешительно заглянула в желтую глубину с плавающими льдинками. Закрыла глаза и влила в себя порцию коктейля, проглотила. Задержала дыхание, почмокала языком. А что? Ничего! Я удивилась. Сделала второй глоток, побольше. Тоже ничего страшного не ощутила. Приятный вкус, кисловато-горьковатый, с перчинкой, но совсем не обжигает.
Я осмелела. Взяла бокал двумя руками, допила все до капли и лихо впечатала его в столик.
– Молодец! – одобрила Катерина.
Она взяла свою стопку, опрокинула ее в рот единым махом. Даже не поморщилась, только потянулась за надкушенной конфетой. Тут мою голову начал обволакивать теплый туман, настроение явно улучшалось.
– Катюша, я пьяная, – не то похвасталась, не то пожаловалась я.
– И что? Тебе это не нравится? – поинтересовалась Катька, снова разливая виски по бокалам и разбавляя мою порцию соком.
– Знаешь, по-моему, нравится.
– Тогда давай выпьем, – пригласила Катя.
И понеслось. Последнее, что я помню, – это Катькино лицо, склонившееся надо мной, и голос подруги:
– Не вставай, я захлопну дверь.
Я ничего не ответила. Язык налился теплой тяжестью, веки сомкнулись. Комната завертелась в водовороте, и меня потащило в мутную глубину.
Не знаю, сколько продлилось мое пребывание во хмелю, но когда я открыла глаза, за окном была ночь. Я нащупала над головой кнопку светильника, нажала на нее. Комната залилась неярким светом. Знакомый интерьер. Все как обычно, ничего примечательного.
Одно гадко: во рту такая сухость, словно я целый день бродила по Сахаре без глотка воды. Язык присох к гортани, а десны приклеились к щекам. Мерзкое ощущение. Я нашла взглядом часы, висевшие на стене. Прищурилась, сфокусировала зрение, насколько это было возможно.
Половина второго ночи?
Я с трудом провела кончиком языка по губам. Губы сухие, растрескавшиеся… Противно. Ужасно противно.
Откинула плед и увидела, что лежу на неразобранной кровати в полном облачении: в джинсах, свитере, носках. Видимо, у Катерины не хватило сил меня раздеть. Интересно, сама-то Катька как? Добралась благополучно? Надо было сказать, чтобы она осталась у меня ночевать. Невероятно, скоро утро, а я в таком состоянии, как будто меня разобрали на запчасти!
Я села на кровати, повернула шею налево, потом направо. Нет, голова не болит. Странно.
Я встала, но покачнулась. Ухватилась за спинку кровати, удержала равновесие. Немного постояла, привыкая к частичной потере координации, и пошла на кухню. Так сказать, на водопой.
– Господи, видел бы меня Пашка! – сказала я вслух и засмеялась.
Голос прозвучал в полутемной квартире как-то удивительно громко. Я отчего-то испугалась. Добралась до гостиной, включила свет. На журнальном столе валялись скомканные бумажные салфетки, надкушенные шоколадные конфеты и огрызки яблок. Пустая бутылка из-под виски покоилась на полу, рядом с пакетом сока.
– Неужели мы все выпили? – пробормотала я себе под нос и покачала головой.
Мама взирала на все это безобразие с холодной брезгливостью. Я только на одно мгновение встретилась с ней взглядом и тут же потупилась. Представляю, что бы она сказала. Хотя нет, даже представить себе этого не могу.
Я отлепилась от стены, дошла до столика, подняла пакет с соком. Пустой. Аккуратно поставила пакет на стол и отправилась в дальнейшее странствие. На кухню.
Темный коридор казался гигантским капканом, молчаливой мышеловкой, ждущей меня с нетерпением и жадностью. По коже побежали ледяные мурашки, я невольно поторопила себя.
Миновала коридор, ведущий к кухонной двери. Слава богу, почти пришла. Справа на стене есть выключатель. Сейчас я до него дотянусь, и все будет в поря…
Додумать не получилось. Потому что я за что-то зацепилась ногой, ойкнула и упала.
Удивительно, но удара я не ощутила. Похоже, что лежу на чем-то большом и мягком. Что же это такое? Я зашарила в темноте дрожащими от страха руками. И тут мои пальцы запутались в чьих-то волосах. Я замерла.
– Катька?
Мне никто не ответил.
Я резко отдернула руку. Неужели подруга лежит на кухонном полу? Почему? Напилась и потеряла сознание? Глупости, Катерина никогда не напивается до бесчувствия! Может, ей стало плохо?
«Да включи же свет, дура!» – сердито приказал внутренний голос.
Да, точно. Я забарахталась, пытаясь подняться на ноги. Со второй попытки мне это удалось. На вибрирующих коленях я добралась до стены, с трудом выпрямилась. Нашарила выключатель и нажала пластмассовую клавишу.
Оглянулась я не сразу: отчего-то мне было очень страшно. Мысленно посчитала до пяти, медленно повернулась… И тут же обеими ладонями зажала рот, заглушая рвущийся наружу крик!
На полу моей кухни лежал совершенно незнакомый мужчина в черном вечернем костюме. Галстук-бабочка сбился набок, ворот белоснежной рубашки неряшливо расстегнулся. Губы мужчины были странного синего цвета, в уголках рта запеклось что-то белое. Полуоткрытые глаза с остановившимися серыми зрачками, казалось, смотрели на меня с какой-то затаенной злорадной насмешкой.
Я захрипела и медленно сползла по стенке вниз, не отрывая взгляда от жуткого зрелища.
Прошла минута. Я сидела и пялилась на мертвеца, лежавшего на чистом полу моей собственной кухни. Откуда я знала, что этот человек мертв? Честное слово, если бы вы его видели, то подобных вопросов не задавали бы!
Часы на стене отсчитали шестьдесят секунд. Каждая из них делала меня старше, наверное, на год. И когда я наконец встала, то была не цветущей молодой женщиной, а дряхлой напуганной бабкой.
На трясущихся ногах я подошла ближе к мужчине и буквально свалилась рядом, больно стукнувшись коленями о керамическую плитку. Протянула дрожащую руку, коснулась щеки незнакомца. Зачем? Не знаю!
Пальцы ощутили холод мертвой человеческой плоти.
Я уронила руку на колено и еще минуту просидела неподвижно. Мыслей никаких не было. Чувств не было. Сил не было. Ничего не было. Только шок.
Наконец я заставила себя встать и оглядела накрытый стол. Хорошо помню посуду, которая там стояла. После ухода Теплякова я успела прибраться, и Катька достала из шкафчика две чистые тарелки: для себя и для меня.
Тарелки стояли на своих местах. Но теперь рядом появилась еще одна. Третья. Это было похоже на детскую игру «найдите десять отличий». Я увидела еще одну рюмку, наполненную желтоватой жидкостью, еще одну чашку с остатками кофе, столовые приборы, положенные возле третьей тарелки, шоколадную плитку, надкушенную с краю. Отчетливый след зубов наводил на мысль о каком-то «слепке». Кажется, слепок зубов снимают при проведении экспертизы. Интересно, при чем тут экспертиза?..
Я дотронулась рукой до лба и ощутила холодные капли пота.
А экспертиза тут вот при чем, моя дорогая. В твоей кухне находится труп. Как сказал бы мой Пашка, «свежак».
При мысли о муже у меня снова подкосились колени, и я чуть не упала. Господи, как я объясню Пашке наличие в нашей квартире свеженького трупа?! Как?! Как?!
Я тихо застонала и с силой стукнулась головой об стенку. Как ни странно, боль немедленно отрезвила меня и помогла собраться с мыслями. Я хрустнула пальцами и начала размышлять.
Будем логичны. Мужчину этого я не знаю, никогда раньше его не видела и понятия не имею, как он сюда попал.
«Интересно, кто в это поверит?» – ехидно поинтересовался внутренний голос.
Да, действительно. Никто не поверит. Я сама не поверила бы, если б это произошло с кем-то другим. Но это произошло со мной. Что делать, что делать, что делать?..
Я взялась руками за голову и стала медленно раскачиваться.
Спокойно, Маша, спокойно! Продолжай рассуждать. Значит, так: вечером я напилась до бесчувствия и отключилась. Катерина была в адекватном состоянии, потому что уложила меня в кровать и укрыла пледом. Еще она сказала, что захлопнет входную дверь. Там стоит английский замок, он должен сам защелкнуться… Ну-ка проверим.