Сегодня полнолуние, и на воде будет почти так же светло, как в полдень, а братья Арни в отъезде — о лучшей возможности не стоит и мечтать! Я не могу позволить миссис Севьер увезти нас в Огасту. И не могу позволить мисс Тани забрать нас обратно в детский дом. Ну и кроме того, Ферн начинает считать миссис Севьер своей мамой. Она потихоньку начинает забывать нашу настоящую маму. Вечером я пробираюсь в комнату к Ферн и рассказываю ей про Куинн и Брини, но теперь она считает все это сказкой. Ферн забывает реку и королевство Аркадия. Она забывает, кто мы на самом деле.
Нам пора уходить.
— Подожди. Сначала скажи: ты же сможешь нас отвезти, правда? — спрашиваю я Арни.— Сегодня ночью. Луна встанет рано и будет стоять долго, — ты не жил на реке, если не знаешь, как встает и заходит луна. Река и ее обитатели ведут себя в соответствии с ее ходом.
Арни отшатывается, будто я залепила ему пощечину. Он крепко зажмуривает глаза, наклоняет голову, и копна редких, рыжевато-каштановых волос падает ему на лицо и разделяется длинным, костлявым носом. Он тяжело вздыхает. Возможно, он совсем не собирался нам помогать. И просто хвастался, когда говорил, что умеет управлять лодкой отца и знает, как через озеро- старину и трясину Мертвецов выплыть к большой реке.
Но я рассказала ему правду о себе и Ферн — всю нашу историю, даже назвала ему наши настоящие имена. Я думала, он поймет, почему нам так нужна его помощь.
Он упирается локтями в костлявые коленки, грязный комбинезон, кажется, готов на них прорваться.
— Я стану по тебе скучать, когда вы сбежите. Пока ты — единственное, что тут было хорошего.
— Ты можешь отправиться с нами. Старый Зеде воспитал множество мальчишек. Готова поспорить, он и тебя возьмет, точно говорю. Тебе никогда больше не придется сюда возвращаться. Ты можешь стать свободным. Как и мы,— отец Арни напивается каждую ночь, он заставляет своих сыновей работать как мулов на лесопилке, и постоянно поколачивает, особенно младшего. Хутси видела, как отец стукнул Арни по голове рукоятью молотка только за то, что тот принес ему не те гвозди. — Ив любом случае жемчужины достаются тебе, как я и обещала.
Я роюсь в кармане, вытаскиваю коробочку, сдвигаю крышку и раскрываю ладонь, чтобы показать Арни. Из-за жемчужин я чувствую себя виноватой: миссис Севьер подарила их мне вечером того дня, когда возила Ферн на примерку специальной обуви.
Она думала, что у меня тогда был день рождения — так написано в бумагах Общества детских домов Теннесси.
Севьеры решили, что я забыла про него, и устроили мне сюрприз — праздничную вечеринку. Сюрприз и вправду удался, ведь мой день рождения был пять с половиной месяцев назад, и я на целый год старше, чем они думают. Но меня и зовут не Мэй Уэзерс, поэтому мне нет дела до того, когда у нее день рождения: осенью или зимой.
Жемчужины — самая красивая вещь, которая мне когда-либо принадлежала, но я отдам их ради Куини, Брини и реки. Я передаю их Арни так быстро, что он и глазом не успевает моргнуть.
Кроме того, мальчишке они нужны больше, чем мне: в их лагере обычно хоть залейся виски, но нет еды.
Арни дотрагивается до жемчуга ногтем, отдергивает руку и теребит корочку на сбитой костяшке пальца.
— Эх... не могу я оставить семью. Братьев, ну и все такое.
— Хорошенько подумай. Я имею в виду — о том, чтобы остаться с нами на реке,— дело в том, что братья Арни уже почти взрослые и немногим лучше его отца. Как только им надоест работать как ломовым лошадям, и они решат уйти, Арни умрет от голода или мистер Мак- кэмей забьет его до смерти. — Я обещаю, что у Брини и Куини найдется местечко и для тебя. Они будут так счастливы, что ты вернул им меня и Ферн, что они найдут тебе по-настоящему хорошее место. Если старого Зеде больше нет на Мад-Айленде, ты останешься с нами на «Аркадии», пока мы снова не встретим его.
Честно говоря, я немного волнуюсь, ведь у меня нет доказательств, что Брини и Куини все еще пришвартованы в том самом месте... Но я в этом уверена. Если понадобится, они будут ждать вечно, пусть даже ночи станут холоднее, и с деревьев начнут опадать листья, и настанет пора плыть вниз по течению в теплые заводи.
А опасаюсь я совсем другого: что Брин и и Куини откажутся отплывать, когда мы с Ферн вернемся на «Аркадию».
«Силас сказал им о том, что остались только мы с Ферн, что Камелия исчезла бесследно, а Ларк и Габиона увезли далеко-далеко, или нет? Они знают?..»
От этой мысли мне становится так больно, что я отмахиваюсь от нее. «Не стоит слишком беспокоиться о будущем»,— всегда говорил Брини. Мне нужно сосредоточиться на том, как через трясину доплыть до большой реки. Когда мы до нее доберемся, то будем держаться поближе к берегу и следить за волнами от кораблей и барж... и за дрейфующими бревнами, и за всем остальным. Часто по ночам в доме Севьеров я забираюсь под самую крышу и смотрю вдаль. Отсюда реки не видно, но я ее чувствую. Я уверена, что слышу отдаленные звуки сирены и свистков. На горизонте видны огни Мемфиса. Из того, что мне рассказал Арни, я поняла, что трясина, которая начинается за озером, выходит в большую реку где-то между Чикасоу-Блаффс и порогами выше по течению от Мад-Айленда. Арни точно не знает, но я вряд ли сильно ошибаюсь.
— Ладно. Я вас отвезу. И придется плыть сегодня ночью. Я не знаю, когда братья вернутся, — мальчишка кивает, и мне становится легче.
— Хорошо. Мы с Ферн ускользнем из дома, когда луна поднимется над верхушками деревьев. Встретимся у лодки, А ты проследи, чтобы вечером твой отец хорошенько накачался виски, да пораньше. Пусть хорошо поест — тогда будет спать крепче. Я прослежу, чтобы Хутси принесла ему на ужин побольше еды,— это совсем несложно. Мне придется всего лишь сказать нашей новой маме, что младший мальчик в строительном лагере очень голодный, потому что ему всегда не хватает еды. Она заставит Зуму приготовить дополнительную порцию.
У миссис Севьер сердце мягкое, словно пух одуванчика. И хрупкое, как первые льдинки. Я не хочу даже думать о том, как она переживет наше исчезновение. Просто не могу. Но мы нужны Куини и Брини, они наша родня. Вот и все. По-другому и быть не может.
Нам пора уходить.
Арни снова кивает.
— Хорошо. Я буду тут, на лодке, но раз уж мы вместе уйдем вниз по реке — тебе нужно кое-что узнать. Может, это что-то изменит.
— Что узнать? — У меня чуть перехватывает дыхание.
Худые плечи Арни поднимаются и опускаются, он искоса смотрит на меня и признается:
— Я не мальчик,— сбитые пальцы расстегивают ворот рубашки, которая больше похожа на ветошь. Под ней видна полоса старой рогожи, обернутая вокруг тела, словно бинт. Арни и правда не мальчик.— Арни — сокращение от Ариель, но папа не хочет, чтобы кто-то об этом узнал. Меня не станут нанимать на работу, если узнают.
Теперь я больше чем когда-либо уверена, что Арни нужно остаться с нами на реке. Самое главное — она девочка, а не мальчик, но ее жизнь и для парня слишком тяжела: ее тощее тело все в синяках.
Но что скажет Зеде насчет девчонки на его лодке?
Может, Брини и Куини разрешат Арни жить на «Аркадии»? Я что-нибудь придумаю.
— Не имеет значения, девочка ты или мальчик, Арни. Мы найдем тебе место. Только будь готова сегодня ночью, когда луна выйдет из-за деревьев.
Мы клянемся друг другу на мизинцах, а затем отец Арни громко зовет ее из-за деревьев. Обед окончен.
После обеда я минуту-другую размышляю о том, найдем мы с Ферн Арни в лодке, когда до нее доберемся, или нет. И понимаю, что она там будет, потому что, обдумав все хорошенько, поймет: причин оставаться тут у нее нет. Ей не меньше нашего нужно уплыть вниз по реке.
Перед отъездом мистера Севьера на встречу в Мемфисе наши новые папа и мама что-то бурно обсуждают в спальне. Когда они спускаются, мистер Севьер держит небольшой саквояж.
— Если встреча затянется допоздна, возможно, я останусь ночевать в городе,— говорит он, затем целует Ферн и меня в макушку, чего никогда раньше не делал. Я стискиваю зубы и, хотя мне очень хочется отпрыгнуть в сторону, стараюсь не двигаться, когда он склоняется надо мной. Перед моими глазами стоит мистер Риггс.— Берегите друг друга,— он смотрит на миссис Севьер.— Не волнуйся. Все будет хорошо.
Зума подает ему шляпу, он выходит из двери, и в доме остаются только женщины. Миссис Севьер предлагает Зуме и Хутси пойти в каретную и отдохнуть. Возиться с приготовлением ужина ни к чему: «Нам, девочкам, будет достаточно подноса с маленькими сэндвичами».
Перед уходом Зума сооружает прекрасный поднос с закусками;
— Небольшая пижамная вечеринка — только для нас. Сегодня вечером по радио будет «Капитан Полночь»,— говорит миссис Севьер,— а у нас — горячее какао. Надеюсь, оно успокоит мой желудок,— она облизывает губы и кладет ладонь себе на живот.
— У меня тоже живот побаливает,— говорю я, мечтая о том, чтобы поскорее попасть в свою комнату и собрать вещи. Я возьму только самое необходимое: забирать с собой все подарки Севьеров неправильно. И потом, на «Аркадии» есть все, что нужно. Не такая шикарная одежда, конечно, но нам вполне хватит. Зачем речным бродягам платья в кружевных оборках и сияющие кожаные туфельки? Стук их каблуков распугает всю рыбу.
— Девочки, идите мыться и наденьте ночные рубашки. Мэй, тебе точно станет лучше, когда мы устроимся в спальне с какао и печеньем,— миссис Севьер вытирает себе лоб тыльной стороной ладони и улыбается. — Ну же, давайте. У нас будет замечательный вечер. Только для девочек.
Я беру Ферн за руку и поднимаюсь наверх.
Сестренка так радостно ждет нашу вечеринку с миссис Севьер, что моется как можно быстрее и мигом натягивает пижаму, хотя и задом наперед.
Я поправляю ее и надеваю ей поверх пижамы ночную рубашку, и на себя — тоже, но поверх одежды. Если миссис Севьер заметит, я скажу ей, что замерзла. С недавних пор по ночам в доме становится холодно. Еще одно напоминание о том, что пора вернуться домой, пока не пришла зима.