родолжают поиски. Они кричат и зовут, прожектор описывает широкие круги, и они снова, выстроившись в ряд, прочесывают реку.
Мне кажется, я вижу, как кто-то стоит на берегу ниже по течению. Дождевик хлопает его по коленям. Он не двигается, не зовет, не машет огням. Он просто смотрит на реку, которая медленно поглощает ту жизнь, которую мы знали.
«Может, это Брини?»
Я складываю руки рупором возле рта и зову его. Мой голос звучит сквозь утренний туман, снова и снова отдаваясь эхом.
Один из людей, что занимается поисками на реке, смотрит в мою сторону.
Когда я снова перевожу взгляд на то место на берегу, то с трудом, но могу различить человека в дождевике.
Он поворачивается и идет к деревьям, и утренний туман постепенно скрывает его.
«Может, там никого и не было».
Я делаю еще несколько шагов в ту сторону, снова зову и вслушиваюсь.
Эхо от голоса отдается все дальше, затем затихает.
— Рилл! — когда я слышу ответ, он доносится не с реки. И голос не папин.
Плоскодонка «Дженни» с мотором пристает к песчаному берегу и не успевает даже остановиться, как с нее спрыгивает Силас. Он тянет веревку, бежит ко мне и заключает меня в объятия. Я прижимаюсь к нему и плачу.
— Ты в порядке! Ты в порядке! — выдыхает он в мои волосы, сжимая меня так крепко, что рамка фотографии и распятие Куини сильно врезаются в кожу.— Мы с Зеде и Арни чуть с ума не сошли, когда увидели, что «Аркадия» пропала.
— Бри ни ночью отвязал швартовы. Я проснулась — и мы уже были на реке,— я, всхлипывая, рассказываю все остальное: как безумный Брини на крыше разговаривал сам с собой, как мы едва разминулись с баржей, как натолкнулись на груду дрейфующих обломков, как разгорелся пожар, как я очутилась в воде и видела Куини, как снова забралась на «Аркадию» и как река поглотила ее.— Какие-то люди спасли нас с кучи плавника, пока она не сорвалась с отмели. И отправились искать Брини,— дрожа от холода, я заканчиваю свою грустную историю, но не упоминаю, что видела его. И он не стал нас искать, а просто ушел прочь.
Если я никому не расскажу, это никогда не станет правдой. Никогда не будет такого конца у королевства Аркадия.
Силас отодвигается на длину вытянутой руки, чтобы осмотреть меня.
— Но ты в порядке. Вы двое уцелели. Хвала небесам! Зеде и Арни спустятся по течению так скоро, как только смогут. Мы и Брини найдем. Вы все будете жить с нами. Мы отправимся туда, где тепло, где рыба хорошо клюет и...
Он продолжает болтать о том, как Зеде и Брини соберут доски и обломки с речных берегов и построят нам новую лодку. Новую «Аркадию». Мы начнем все сначала и отныне всегда будем путешествовать вместе.
Воображение хочет раскрасить все эти картинки, но я гоню их прочь. Лодка Зеде слишком мала для нас всех, а Брини пропал. Зеде слишком стар, чтобы долго странствовать по реке. Слишком стар, чтобы растить Ферн. Она еще ребенок.
Она висит на моей ноге, закутавшись в одеяло, и тянет меня за платье.
— Я хочу к ма-аме,— всхлипывает она. Ее пальцы касаются края фотографии Куини, но я знаю, что Ферн говорит не о ней.
Рассветные лучи озаряют лицо Силаса, я смотрю ему прямо в глаза. Мое сердце сжимается так сильно, что даже больно. Я хотела бы, чтобы мы были старше. Чтобы мы были достаточно взрослыми. Я люблю Силаса. Я уверена в этом.
Но Ферн я тоже люблю, иначе и гораздо сильнее. Она — все, что осталось от моей семьи.
Когда солнечные лучи начинают отражаться от воды, поиски Брини постепенно затихают. В любую минуту мужчины могут решить, что надежды найти еще одного выжившего нет, и они вернутся за мной и Ферн.
— Силас, ты должен увезти нас отсюда. Прямо сейчас,— я выпутываюсь из его рук, иду к плоскодонке и тяну за собой Ферн.
— Но... Брини...— говорит Силас.
— Нам нужно уходить. Пока не вернулись мужчины с реки. Они снова отправят нас в детский дом.
Теперь Силас понимает. Он знает, что я права. Он помогает нам забраться в лодку, и мы тихо плывем, пока не оказываемся достаточно далеко, чтобы никто не услышал шум мотора. Потом мы держимся у другого берега, подальше от складов с хлопком, доков, Мад-Аиленда и Мемфиса.
Когда снова возвращаемся в нашу маленькую заводь, я прошу Силаса отвезти нас к Зеде, но совсем ненадолго, только чтобы попрощаться.
Я должна отправиться с Ферн вверх по течению реки в надежде, что Севьеры примут ее. Не по ее вине мы сбежали. Не она придумала украсть жемчужины. Это была моя идея. В том, что случилось, Ферн не виновата.
Если нам повезет, Севьеры возьмут ее обратно... если, конечно, им еще не подобрали какую-нибудь новую девочку из детского дома. Но даже если у них есть новая дочка, может, они все-таки захотят оставить себе и Ферн? И они пообещают, что будут хотя бы немного ее любить и защищать от мисс Тани?
А что будет со мной, я не знаю. Конечно, Севьеры не захотят, чтобы я к ним вернулась: зачем им воровка и обманщица? Но я не могу позволить, чтобы мисс Танн снова меня нашла. Я, наверное, попробую найти работу где-нибудь неподалеку, но сейчас с этим нелегко... На реку я тоже не вернусь. Старый Зеде не сможет прокормить столько ртов, но это не единственная причина.
Настоящая причина — мне нужно быть рядом с сестрой. Мы с рождения прикипели сердцем друг к другу. Я не смогу дышать, если ее не будет рядом.
Я объясняю Силасу, какая и в чем мне нужна помощь.
Он слушает, качает головой, а лицо его все больше и больше вытягивается.
— Позаботься об Арни,— говорю я наконец.— Ей некуда возвращаться. Ее родня очень плохо к ней относилась. Найди ей хорошее место, ладно? Она не боится тяжелой работы.
Силас глядит на текущую воду, не на меня.
— Хорошо.
«Может, через несколько лет Арни и Силас поженятся», — думаю я, и у меня снова сжимается сердце.
Жизни, о которой я раньше мечтала, больше не будет. Тот путь, что привел меня сюда, затоплен. Назад дороги нет. Вот почему, когда мы находим лодку Зеде, я говорю ему, что Севьеры будут рады принять меня с Ферн назад.
— Мне только нужно, чтобы Силас отвез нас вверх по течению, — я не хочу, чтобы Зеде плыл с нами. Я боюсь, что в итоге он нас не отпустит.
Через открытую дверь он окидывает взглядом свою хижину, будто пытается решить, сможет ли содержать всех нас.
— У Ферн там, в доме Севьеров, много хорошей одежды и игрушек. И цветных карандашей. А мне скоро нужно будет идти в школу,— мой голос дрожит, и я с трудом сглатываю, пытаясь выровнять дыхание.
Зеде поворачивается ко мне, и его глаза, кажется, видят меня насквозь.
Ферн тянется к нему, и он берет ее на руки, касаясь подбородком золотистых волос.
— Малышка,— выдыхает он, затем притягивает меня к себе и крепко обнимает нас обеих. От него пахнет золой, рыбой, керосином и большой рекой. Знакомые запахи.
— Если когда-нибудь я вам понадоблюсь — просто скажите реке, — говорит он.
Я киваю, но когда он нас отпускает, мы с ним понимаем, что прощаемся навсегда. Река слишком большая.
Грусть дорожками бороздит его лицо. Он вытирает слезы рукой, затем кивает, плотно сжимает губы и опускает Ферн в «Дженни». Нам пора уезжать.
— Мне нужно отправиться с вами — вы же болото совсем не знаете,— говорит Арии.— Но я там не останусь. Я возьму плоскодонку отца и оставлю ее привязанной где-нибудь поблизости. Ты можешь сказать ему, где ее найти. Я не хочу оставлять у себя ничего из его вещей,— она не ждет ответа и отправляется за плоскодонкой. Даже после того, что ее семья с ней сделала, она беспокоится о том, как они проживут без лодки.
Я не плачу, когда мы снова отчаливаем. Мотору приходится побороться с течением, но в конце концов мы заходим в трясину. Деревья низко склоняются к нам после поворота, и я бросаю прощальный взгляд на реку. Я оставляю в ее водах часть себя.
Речная вода забирает себе останки Рилл Фосс.
Рилл Фосс — принцесса из королевства Аркадия. Короля больше нет, как и самого королевства.
Рилл Фосс должна умереть вместе с ними.
Теперь я Мэй Уэзерс.
Глава 25Эвери Стаффорд Айкен, Южная КаролинаНаши дни
Голубые глаза Мэй, влажные, затуманенные слезами, изучают меня под светом настольной лампы в уединенном уголке дома престарелых.
— Вот так и заканчивается моя история. Ты рада, что услышала ее целиком? Или она стала для тебя лишним поводом для волнений? Мне всегда было интересно, что почувствует молодое поколение. Но я думала, что никогда не узнаю об этом.
— Мне кажется... всего понемногу,— после поездки в коттедж и на ферму Хутси я размышляла над ее рассказом целую неделю, убеждая себя в том, что все это — часть истории нашей семьи.
Раз за разом я прокручиваю в голове предостережение Эллиота: «Ты играешь с огнем! Прошлое нужно оставить в прошлом». Его мнение не поколебали даже поразительные открытия, сделанные мной на берегу реки Саванна. «Подумай о последствиях, Эвери. Есть люди, которые больше не смогут... относиться к твоей семье по-прежнему».
У меня есть ощущение, что под «людьми» он подразумевает свою мать, Битси.
И, к сожалению, она не одна такая. Если все, что я узнала, выплывет наружу, невозможно предсказать, как это отразится на политическом будущем, на репутации и на фамилии Стаффорд.
Времена изменились, но старые догмы все еще в силе. Если свет узнает о том, что Стаффорды не совсем те, за кого себя выдают, последствия будут...
Трудно даже вообразить.
Результаты моих изысканий пугают меня до дрожи в коленях. Но и мысль о том, что бабушка и ее сестра проведут остаток дней в разлуке, невыносима. Я должна быть уверена, что сделала для бабушки Джуди все, что могла.
— Пару раз я собиралась рассказать все это своим внукам,— роняет Мэй.— Но они неплохо устроили свою жизнь. Невестка после смерти моего сына вышла замуж за вдовца с кучей детишек. Это замечательные молодые люди, которые растят своих сыновей и дочек среди толпы дядей, тетей и кузенов. И у моих сестер все сложилось отлично. Ларк вышла замуж за бизнесмена — главу крупной сети супермаркетов, Ферн была замужем за выдающимся врачом в Атланте. У них на двоих восемь детей, два десятка внуков, ну и конечно, множество правнуков. Все успешны и счастливы... и страшно заняты. Зачем им моя история о том, что случилось в далеком прошлом?