– Что? – удивился я.
– Ты историю пиратства знаешь? – Гэндальф покачал головой: – Ну конечно, ведь ее знаю я. – Он повернулся к Бриджит: – В прошлом многие правительства неофициально одобряли действия пиратов, если те нападали на корабли других стран, особенно если эти пираты ходили под чужим флагом. Это что-то вроде поддержки терроризма на государственном уровне.
– Ты хочешь сказать, что этим занимаются драконы? – потрясенно спросила Бриджит.
Гэндальф помедлил.
– Анализ культуры работает наиболее эффективно, если речь идет о стабильных, долгосрочных формах поведения. В данный момент культура драконов переживает период… э-э… стремительной эволюции. Напряженность растет. Анализ мало что может дать, поскольку ситуация не стабильная. Но не волнуйтесь: среднестатистический дракон, вероятно, разбирается в происходящем не лучше вас, то есть выделяться на общем фоне вы не будете.
– Ого! – воскликнул я. – Вот это прозвучало совсем не зловеще.
– Угу. Насколько мы можем понять, там разбушевался какой-то персонаж типа Александра Македонского. Он захватывает чужие территории, то есть в данном случае – летучие острова. Впереди у драконов интересные времена.
– Может, отложим поездку? – спросил я у Бриджит.
– Не глупи, Говард. Но, пожалуй, стоит взять с собой побольше «дранни» – на тот случай, если нас собьют.
Я закатил глаза. Да уж, действительно интересные времена.
37Планы
Казалось бы, мысль о том, что мы сгнием в тюремной камере, должна подстегнуть нашу креативность, но нет. Мы потратили на размышления несколько часов реального времени, но так ни к чему и не пришли. Я сидел в кресле с чашкой кофе в руках и смотрел в пустоту, когда Дедал вдруг буркнул:
– Те, кто это построил, должны были предвидеть такой вариант.
Я выпрямился:
– Наверняка так и есть!
– А?
– Думаю, тут все устроено, как в зонах повышенной безопасности на Земле. Если там срабатывала пожарная сигнализация, все двери открывались, чтобы люди могли выбраться.
Дедал нахмурился:
– Ну да. И еще вроде был автомобиль, который можно обмануть – убедить в том, что ты пытаешься вылезти наружу, и тогда он отпирал замки?
– Ага, – улыбнулся я, – но смысл вот в чем: должна быть процедура для нестандартных ситуаций.
– И это прекрасно, если не считать вон того корабля с севшим аккумулятором.
– Он, скорее всего, просто висел там, пока не отключился, – отмахнулся я. – Руководство станции – ИМИ, или кто уж тут всем управляет, – наверное, считало эту ситуацию стандартной, а потом стало слишком поздно, и тогда дополнительных действий уже не требовалось.
– То есть мы должны убедить их в том, что умираем, до того, как по-настоящему умрем.
– Типа того.
– Но – и мне кажется, что я не должен об этом напоминать, – мы не можем даже поговорить с ними.
– Значит, данной проблемой нужно заняться.
– О, я уже это предвкушаю.
В течение нескольких часов мы самыми разными способами пытались привлечь их внимание. Мы отправляли телесигналы; мы вели видеотрансляции на радиочастотах; мы встраивали изображения в пакеты данных; мы даже применили УППС. Был один незашифрованный канал, на котором мы получили нечто, похожее на автоматический ответ «сообщение получено». Я пометил его как общий канал для данной цивилизации. Но, если не считать этого сигнала, никак нельзя было понять, слышат нас часовые или нет.
– Хреново, – буркнул я. – Кажется, проблема в том, что для расшифровки радиосигнала или УППС требуется не только способность решать задачи, но также желание этим заниматься. Часовые просто игнорируют все, что им не знакомо. Их программы нижних уровней, возможно, даже не сообщают вверх по цепочке о наших попытках выйти на связь, поэтому они, возможно, даже не знают, что мы хотим с ними пообщаться.
– Так дай им зрительный образ. Полагаю, у них есть какие-то оптические приемники, и, значит, они пытаются охарактеризовать все, что видят.
– Потому что…
– Потому что, Икар, именно так действует визуальная разведка. Даже ИМИ пытаются определить то, что обнаруживают их зрительные системы.
– Это не худшая из твоих теорий.
– В отличие от твоих, она нас не подвела.
– Пока.
Если не считать саркастических реплик Дедала, его мысль выглядела логичной. Но как доставить картинку часовым?
Снаружи висит наш дрон; его по-прежнему удерживает луч. Дрон оснащен лазерной системой связи, которая может работать на разных частотах. Некоторые из этих частот находятся в видимом спектре. Ну, то есть в нашем видимом спектре. Если одна из них не сработает, выберу другую, и так далее, пока варианты не закончатся.
Я отправил беспилотнику набор инструкций, и он высветил на боку моего корпуса круг. Через несколько секунд вместо круга появился треугольник. Дрон рисовал все стандартные фигуры: квадрат, пятиугольник, шестиугольник, семиугольник, восьмиугольник, девятиугольник и десятиугольник. Затем цикл начался заново. Пока дрон рисовал фигуры, я передавал радиоимпульсы, в которые были встроены простые матрицы с теми же фигурами.
Ничего.
– Вот черт. – Я посмотрел на Дедала: – Мысли есть?
– Сделай изображение явно пикселизированным. И окружи его пиксельной рамкой, чтобы указать твои размеры.
– И вложу такую же картинку в пакет! – воскликнул я. – Отлично.
Сказано – сделано: теперь дрон рисовал не векторные, а пиксельные изображения. Я позаботился о том, чтобы пикселизация была заметна, – это позволяло наблюдателю считать пиксели. Размер пакета позволял встроить изображение 1024 на 1024, если я кодировал его бит за битом, но мне не хотелось слишком все усложнять, поэтому я выбрал изображение поменьше – один байт на пиксель.
Когда цикл изображений пошел по второму кругу, часовой начал отправлять те же самые пакеты обратно. Ну, то есть не совсем те же самые – он слегка менял конверт и размер изображений.
– Он показывает нам их формат обмена графической информацией? – спросил Дедал. – В любом случае мы с ним уже общаемся. И что теперь, о мудрейший?
– Теперь создадим математическую базу.
Поскольку теперь у нас был стандартный формат изображений, лазерное шоу я отменил. Я отправил изображение нуля – перечеркнутого, чтобы показать, что это не еще один круг. Затем одну точку, рядом с которой находилось число «один». Затем две точки с числом «два». Я продолжал эту последовательность, пока не дошел до двадцати одного: это должно было показать часовому, что мы использовали десятеричную позиционную нотацию. Затем я перепрыгнул к сотне тысяч с цифрами «один», «ноль», «ноль» и стал ждать.
Часовой отправил мне изображение со ста шестью точками, рядом с которыми находилось соответствующее число.
Я радостно завопил, а Дедал вскинул сжатый кулак.
– Он нас понимает! – воскликнул я.
– И, что более важно, он готов с нами работать, – ответил Дедал. – Если бы он нас проигнорировал, мы с тем же успехом могли бы отключить наши реакторы.
Его заявление реально обломало мне кайф и полностью испортило праздничную атмосферу. Я откашлялся (совершенно ненужное действие в виртуальной реальности) и отправил новую картинку. На ней были примеры каждого из четырех базовых арифметических действий. «Один плюс четыре равно пять», «Три умножить на четыре равно двенадцать», «восемь минус один равно семь», «двенадцать разделить на три равно четыре» и так далее. Последовательность позволяла интерпретировать каждый из математических символов только одним способом. Я сознательно использовал «звездочку» в качестве знака умножения: «крестик» мне понадобится позднее.
В ответ часовой прислал четыре математические операции с другими значениями и правильными ответами.
– Дамы и господа, мы в игре! – крикнул я.
– Великолепно. Теперь мы можем играть с ним в математические игры. А долгосрочный план у тебя есть?
Вместо ответа я выразительно задвигал бровями.
Затем я отправил четыре математических выражения, используя знак «не равно» – символ «равно», перечеркнутый диагональной чертой.
Часовой снова ответил с подтверждающими примерами.
Пора переходить к формальной логике. Я отправил выражение «четыре плюс два равно шесть», за которым следовала «галочка», а затем «четыре плюс два равно семь», рядом с которым стоял знак «Х». Часовой снова ответил.
– «Истина» и «ложь»? – спросил Дедал.
– Ага. Или, быть может, «согласен» и «не согласен».
Затем я прошелся по всем логическим символам – таким как «и», «или», «не», а также по математическим операторам. В соответствии с традициями C и C# я использовал одиночные символы для математических выражений и двойные – для логических. Я боялся, что часовой запутается, но пока что он не терял нить моих рассуждений.
– Икар, послушай… – медленно произнес Дедал, и я уловил в его голосе нотку паники.
– В чем дело?
– У тебя появилась аудитория.
Я так увлекся своими уроками, что не заметил, как к нам подплыли еще несколько часовых. Это показалось мне немного странным, ведь с тех пор, как мы договорились насчет формата изображений, я перестал использовать лазер.
– Разве это не указывает на определенный уровень индивидуальности? – заметил Дедал. – А также любопытства?
– Хм… Возможно, ими по-прежнему управляет чувство долга. Они заинтересованы, поскольку решили, что это имеет отношение к их работе.
– Плевать. Они тоже нам подойдут.
– Ага. Пока они слушают, у нас есть шанс.
Пора переходить к вопросам. Я отправил простую математическую задачу со знаком вопроса вместо ответа, а затем ту же задачу с показанным ответом. Часовой немедленно прислал другой пример в том же формате.
Я сделал паузу и откинулся на спинку кресла. Уроки математики и логики подошли к концу. Ну, я мог еще заняться теорией множеств и тому подобным, но для моих целей все это не нужно.