— Этим занимаешься ты?
— Конечно, Джейн. Я не могу рассчитывать ни на кого больше. Твой бедный отец ничего не видит в темноте, хотя и пытается. Правда, Смол — наш новый садовник, которому семьдесят пять, — довольно ловкий. В свободное время он делает «Коктейль Молотова» на случай, если будет нападение. У нас уже накопилось довольно много этих бутылок с горючей смесью. Я ему говорю, что угроза вторжения уже миновала — правда ведь, Джейн? — но он будто не слышит. — Обернувшись, она взглянула на Фредди. — Джейн писала нам, что твои родители сейчас в Лондоне, наверное, им там несладко приходится?
— Да нет, пока ничего. Приходится терпеть неудобства, и страшновато, но это главные трудности. Я навещала их. В конце улицы, на которой они живут, разбомбили дом, но все остальное у них в порядке.
— Кажется, твой отец приехал по призыву де Голля?
— Он уехал из Лос-Анджелеса, как только услышал выступление де Голля по радио из Лондона в 1940 году, и примкнул здесь к «Свободной Франции». Он работает с Густавом Мотэ и группой журналистов, выпускающих газету «Франция». А мама водит «скорую помощь»… В этот уик-энд она дежурит.
— Браво! — сказала леди Пенелопа, ничего не спросив о Дельфине. Джейн писала ей, что никто из членов семьи не знает о ней с тех пор, как оккупирован Париж. Миновав маленькую деревню, они подъехали к большим воротам и остановились.
— Ну, мои дорогие, добро пожаловать! Мы приехали.
Леди Пенелопа въехала на длинную дубовую аллею, в конце которой стоял дом, словно выросший из снежного сугроба, — так тесно окружали его голые, но красиво подстриженные деревья и все еще зеленая тисовая живая изгородь. Дом был наполовину деревянным. Его толстые стены были сделаны из крепких дубовых бревен и светлого кирпича — строительных материалов этого края с известковой почвой и лесистыми холмами. Никто не мог сосчитать, на каких уровнях располагались крыши в «Лонбридж Грейндж», сколько разных стилей использовано в черепичных и кирпичных фронтонах. Асимметричные окна были застеклены крошечными квадратиками, многие из них от старости стали бледно-лиловыми. Очистив штукатурку в самой маленькой кладовой, где леди Пенелопа решила сделать ремонт, рабочие обнаружили две монеты 1460 года. Время щадило «Грейндж», сохраняя то, что больше всего радовало глаз.
В поместье было пять флигелей, построенных в разные годы и отражавших судьбы семьи. Смешение стилей придавало оригинальность и привлекательность этому старинному аристократическому гнезду. Войдя в «Грейндж», Фредди почувствовала себя так, будто оказалась в приветливом благоуханном лесу. Все дверные проемы были украшены сосновыми ветками; они лежали на всех каминах, а в гостиной висела веточка белой омелы, напоминая о Рождестве. Собаки, приветствуя вошедших, лаяли и прыгали.
Джейн Лонбридж была второй по старшинству из семерых детей. Два ее младших брата учились в школе далеко от дома. Три младшие сестренки — девятилетние близнецы и семилетняя любимица семьи — ходили в местную школу, но сегодня по случаю приезда Джейн и Фредди остались дома. Застенчиво пожав руку Фредди, они тут же облепили Джейн, чуть не сбив ее с ног.
— Пойдемте. Обед ждет нас на кухне, — пригласила леди Пенелопа, глядя на свое скачущее потомство и собак так, словно недоумевала, откуда они все взялись.
— На кухню, мамочка? — удивленно спросила Джейн.
— Это самое теплое место, дорогая. Я закрыла большую часть дома и не хожу туда. Когда мы победим, придется черт знает сколько убирать там, но всему свое время.
Почти весь день Джейн и Фредди играли с девочками, радуясь их вниманию. Потом Фредди пошла в отведенную ей комнату, чтобы прилечь до ужина. Она закрыла светомаскировочные занавески, вскоре уснула и проспала почти час, с наслаждением ощущая, что почти совсем согрелась. Целых пять часов наслаждения комфортом… или уже пять с половиной?
Ее разбудил стук в дверь. Вошла Джейн в купальном халате, толстых носках и шлепанцах.
— Я приготовила тебе ванну, — сказала она таинственным шепотом.
— Ванну?
— Горячую ванну. Настоящую. Довоенную. Это совершенно нелегально. Надеюсь, ты никому не расскажешь об этом. Пусть это останется между нами.
— Ты хочешь сказать…
— Я налила в нее больше десяти сантиметров воды, — торжественно объявила Джейн.
— Джейн, ты что? Разве ты не знаешь, что это против правил?
— Не задавай глупых вопросов. Просто иди за мной. Спокойно… Рядом никого нет. Молчи!
Приложив палец к губам, она протянула Фредди махровый халат и повела ее по коридору. Они вошли в огромную комнату, где на медных львиных лапах стояла невероятных размеров ванна викторианской эпохи. Подойдя к ней, Фредди встала на цыпочки, заглянула внутрь и… ахнула. Здесь было не меньше сорока сантиметров воды, и от нее шел пар. Она не видела в ванне такого количества воды с тех пор, как началась война. Хозяйка их с Джейн квартиры ворча разрешала им принимать ванну раз в неделю, заполняя ее чуть теплой водой на положенные десять сантиметров. Правда, они пользовались умывальником, который был у них в комнате. Такое купание, как здесь, было счастьем.
Быстро раздевшись, Фредди села в ванну и обнаружила, что вода доходит ей до талии. Взяв протянутое Джейн мыло, она намылила голову и тщательно, долго мыла и споласкивала волосы перед тем, как начала нещадно тереть себя большой губкой.
— О, Господи, как хорошо. Хорошо, хорошо, хорошо! Я не вылезу отсюда, пока вода не остынет. Пока не замерзнет. Ничто не заставит меня выйти отсюда!
— Вода еще не остыла, дорогая? — с тревогой спросила Джейн.
— Ну… вообще-то… да. Немножко. Нет, Джейн, ни в коем случае не открывай кран. Это нечестно по отношению к другим. Мне и так уже совестно. Как я буду смотреть в глаза твоей маме?
Она откинула мокрые волосы с зарумянившегося лица. Ее тело горело, растертое губкой.
— Не говори глупостей. У мамы еще горы дров.
Джейн внезапно подошла к двери и распахнула ее.
— С днем рождения! — раздалось несколько голосов, и в ванную торжественно вошли три маленькие сестренки Джейн, держа по чайнику с кипятком. За ними появилась леди Пенелопа с громадным чайником, из которого вырывался густой пар. Окружив ванну, они спели под руководством Джейн «С днем рождения тебя», подливая при этом горячую воду в ванну. Когда допели последнюю строчку «С днем рождения, Фредди, с днем рождения тебя», послышался мужской голос: «Вставай, вставай, вставай и всем нам покажись». Все пять представительниц женского рода Лонбриджей выронили свои пустые чайники, закричали: «Тони!» и, забыв о гостье, повисли на старшем брате.
Почти согнувшись пополам, чтобы спрятаться под водой, Фредди затряслась от смеха при виде этой сцены. Неужели Джейн и это запланировала? А может, это все случайно?
— Тони, подойди сюда и поздоровайся, — скомандовала Джейн.
— Лейтенант Мари-Фредерик де Лансель, позвольте представить вам моего брата, командира эскадрильи, достопочтенного Энтони Уилмота Алистера Лонбриджа. Фредди, Тони.
— Ты понимаешь, что делаешь? — с подозрением спросила Фредди, сложив на груди руки.
— Вполне, — ответила Джейн.
— Добрый вечер, командир эскадрильи Лонбридж, — не поднимая головы, Фредди ухитрилась грациозно кивнуть.
— Добрый вечер, лейтенант. Я вижу, вы без формы.
— Я в увольнении, сэр.
— Обычная отговорка.
— Уверяю вас, сэр, это правда.
— Можете доказать?
— Нет.
— Тогда придется поверить вам на слово.
— Спасибо, сэр.
— Нет необходимости заходить так далеко. Просто «сэр» было бы достаточно. Вольно.
— Энтони, выходи сейчас же из ванной! — потребовала леди Пенелопа. — Дай Фредди спокойно закончить купание.
— Но сегодня же ее день рождения, мам. Ты не думаешь, что ей хочется быть среди людей? Я посижу здесь с ней и поболтаю. Джейн, ты можешь нас оставить. Дети, долейте лейтенанту горячей воды.
— Энтони, ты испытываешь мое терпение, — угрожающе сказала ему мать.
— Ну ладно, старушка, раз ты настаиваешь, — нехотя ответил он, не двинувшись с места. — Может, ты знаешь, что идет война и все прежние стандарты потеряли смысл? Не ворчи, мам, черт побери, я иду.
Бормоча что-то вроде заклинания друидов, Джейн рылась в шкафу. Она выбирала что-то из висящих там довоенных вечерних платьев.
— Сомневаюсь, что люди все еще наряжаются к ужину, — наблюдая за ней, сказала Фредди.
— Думаешь, тебе разрешат появиться за столом в день твоего рождения в военной форме?
— После того как мое купание стало достоянием общественности, я не знаю, что думать… и чего ждать.
Фредди расчесывала волосы, стараясь пригладить их, но сегодня, в такой холодный день, они не слушались ее, хотя по армейским стандартам они были короткими и не закрывали форменный воротник.
— Как удачно, что сегодня объявился Тони, — весело сказала Джейн. — Мне кажется, ты ему понравилась.
— Надеюсь, пар помешал ему как следует меня разглядеть. Я не могла смотреть на него.
— Все американцы такие чопорные?
— А все британцы такие нахальные?
— Тони? Он вполне безобиден, — бросила Джейн через плечо, оценивая двадцатипятилетнего брата с позиций младшей сестры. — Он же не полез к тебе, правда? Это было бы нахально, дерзко, возможно, грубо. А он просто надеялся приобрести нового друга. Наш Тони — человек общительный, добрый и очень достойный. Он не доставит тебе неприятностей, крошка. Если ты, конечно, не будешь нарываться сама… и если ты не германский пилот в «мессершмидте» или в «Юнкерсе-88». Вот тогда у тебя действительно будут неприятности, серьезные неприятности. Ага! Вот оно! Я думала, куда же оно подевалось?
Джейн повернулась. В руках она держала вешалку с платьем из серебристой ткани. Платье без бретелек словно излучало сияние. Пышная юбка, казалось, могла танцевать самостоятельно. Талию подчеркивала широкая черная бархатная лента; она завязывалась сбоку бантом, концы которого почти доставали до пола. Рядом висела черная бархатная накидка, отделанная по краю серебром.