— Очень продуктивно. Я узнал больше, чем надеялся, о глупости правительства лейбористов, о дефиците, отсутствии фондов, о контроле над ценами, низкой производительности, высоких налогах и невозможности ничего добиться в Англии. Я мечтал вернуться сюда и послушать, как вы тут, развалившись, тихонько ведете волнующий девичий разговор.
— Не жалей, ты не много потерял. Если, конечно, не любишь наблюдать игру никудышной актрисы.
— Никудышной актрисы?
Дельфина сладко зевнула.
— Моей сестренки, дурачок. Я с блеском притворялась, что верю ей.
— С таким же блеском, как всегда?
— Не сомневайся, Садовски! Думаю, я разрешу тебе остаться здесь.
Фредди вышивала на пяльцах. Она оторвалась от своей работы, услышав, как Тони рвет на кусочки письмо и бросает его в камин. Этот огонь не спасал от пронизывающей сырости дождливого апрельского дня 1946 года. Это была суровая весна: почки еще не раскрылись, а продуктовые нормы уменьшались.
— Это не от Джока? — спросила она. — Я тоже хотела прочитать.
— Не теряй на это время, — сказал Тони, явно раздраженный письмом друга.
— Что-нибудь о его бесконечных любовных похождениях? Мне не интересны все эти отвратительные детали. Может, на сей раз речь идет о проститутках?
— Письмо не об этом, дорогая. Им овладела еще одна сумасбродная идея. Теперь он хочет арендовать несколько самолетов из остатков военного имущества и организовать грузовые перевозки.
— Это означает лишь то, что у Джока все еще нет работы, — задумчиво проговорила Фредди. — Он думает, что тех денег, что он выиграл в покер, ему хватит надолго?
— Нет, если он займется тем, чем собирается. Он же такой упрямый! Говорит, что может арендовать «Ди-Си-3» за четыре тысячи долларов в год — скидка для ветеранов, — «всего за четыре тысячи», заметь, предлагает нам бросить здесь все, отправиться в Лос-Анджелес и стать его партнерами. Нам! Вот так просто взять — и уехать! Он пишет, что полным-полно демобилизованных пилотов и работников наземных служб, которые готовы почти бесплатно работать в авиации. Он считает, что мы стоим у истоков совершенно нового дела. Ну и артист!
— Есть вещи, которые не меняются, — согласилась Фредди. — А он не сказал, какие грузы имеет в виду?
— Ты же знаешь Джока. Он думает о свежих продуктах. Можешь представить себе картину — «Ди-Си-3», забитый свежими овощами? Джок пишет, что грузоподъемность самолета три с половиной тонны. Такой… летающий овощевоз.
— Между прочим, как ни странно, — задумчиво сказала Фредди, — в этом есть какой-то смысл.
— Что ты имеешь в виду? — спросил Тони, удивленный ее словами.
— У нас на западном побережье растет много такого, что на восточном побережье появляется только в сезон. И все это слишком быстро портится, а потому не подлежит доставке поездом… должен быть рынок сбыта.
Отложив в сторону пяльцы, Фредди устремила задумчивый мечтательный взгляд на огонь. Ее глаза видели край, в существование которого не верил Тони Лонбридж.
— А теперь выбрось это из головы, дорогая. Во-первых, во-вторых и в-третьих, даже если бы это было верное дело и мы захотели бы этим заняться, хотя ни то и ни другое не соответствует действительности, у нас нет возможности вывезти отсюда деньги, чтобы вступить в партнерство с занудой Джоком. Помнишь об ограничениях на вывоз валюты? Мы не смогли бы поехать в Париж, если бы не остановились у Садовски.
— Ты прекрасно знаешь, что у меня в Лос-Анджелесе лежит пятнадцать тысяч долларов, процентный доход с 1939 года.
— Это твои личные сбережения на черный день.
— Это мое приданое, мой вклад… Ты женился не на бесприданнице.
— Я никогда на это не пойду. Это твои деньги. Они не имеют ко мне никакого отношения.
Фредди не обратила внимания на его протесты.
— Если, — сказала она, — я говорю «если», Тони, только для примера, поэтому не кидайся на меня, — если бы мы, например, воспользовались этими деньгами, то могли бы взять в аренду пару самолетов, и нам еще вполне хватило бы на жизнь до тех пор, пока мы не начнем получать прибыль. Если бы Джок арендовал еще два, а может, три самолета, у нас их было бы пять…
— Угомонись!
— Дослушай меня до конца — интересно, что Джок имеет в виду, говоря о ребятах, готовых работать почти бесплатно. Сколько это — «бесплатно»?
— Фредди, что ты болтаешь, черт побери! Эскадрилья из пяти грузовых самолетов! Не можешь же ты всерьез говорить об этом?
— Гм-м… просто прокручиваю это в уме ради удовольствия.
— Так ли это?
— Больно становится, как только представлю себе это, Тони, эти «Ди-Си-3», загруженные доверху и летящие в Нью-Йорк, Бостон или Чикаго. Но, конечно, это просто фантазия, не можем же мы оставить «Грейндж».
— Да, черт побери, не можем.
— Ты прожил здесь всю жизнь. Зачем же тебе сниматься с места и отправляться в странное место, где солнце светит весь год. — Фредди подошла к окну и взглянула на унылый бесконечный дождь, который лил неделями в течение всей английской весны. — Интересно, что там наверху? — пробормотала она. — Горит ли там еще вечерняя звезда?
— Что ты сказала, дорогая?
— Ничего. — Она мягко улыбнулась ему. — Джок может и без нас заняться грузовыми перевозками. Как он говорит, в Калифорнии полно пилотов. У нас здесь своя жизнь: у тебя земля, которой надо заниматься, у меня Энни, распродажи, уроки бриджа и воскресная школа. Все же… если мы не будем брать зарплату… нет, ничего, не обращай внимания!
— «Не обращай внимания» — три самых поганых слова в английском языке, и ты это хорошо знаешь. Если мы не будем брать зарплату, что тогда? — требовательно спросил Тони.
— Я просто думала… ну… насчет доходов. Их какое-то время не будет. Это не пустяк. Во-первых, нам надо туда добраться, найти жилье, купить машину, арендовать офис, договориться о месте для ангара, платить тем, кто будет работать в офисе, отобрать пилотов и команду… а во что обойдется заправка этих пяти «Ди-Си-3»…
Глядя на промокший тис, Фредди замолчала. Казалось, что от комнаты, освещенной пламенем камина, ее отделяют почти осязаемые фантазии.
— Пять «Ди-Си-3»? Это что, для тебя уже реальность? — загадочно спросил Тони.
— Я просто вспоминаю давние финансовые проблемы с моей летной школой.
— Было тяжело, правда?
— Ага. По-настоящему тяжело.
Когда она повернулась к Тони, он вдруг увидел перед собой страстного, необузданного, подающего надежды ребенка. Ее выдали глаза. Она опустила их, но было уже поздно. Тони заметил это.
— Это труднее, чем продавать кексы?
— Это разные уровни.
— Тяжелее?
— Значительно.
— Но ты справлялась, правда?
— Да.
— Это было столь же увлекательно, как делать сухие духи?
— Хватит шутить, Тони. Это можно сравнить с… полетами к… к… да ни с чем нельзя это сравнить.
Замолчав, Фредди застегнула кардиган, села и снова взялась за вышивание.
— Дорогая, кого ты хочешь обмануть? Ты изнемогаешь от желания заняться этими фантастическими грузовыми перевозками. Неужели, по-твоему, я не вижу, как ты замираешь и прислушиваешься каждый раз, когда над нами пролетает самолет?
— Привычка, обычная привычка, — вспыхнув, сказала Фредди.
— Глупости! Кто тебе поверит?
— Хорошо. Даже если идея Джока и взволновала меня, — воскликнула Фредди, — как можно даже обсуждать такой невероятный шаг? Это означало бы оторваться от твоей семьи, полностью изменить нашу жизнь. Тебе это ненавистно, Тони, я знаю. Так что давай никогда не обсуждать этого.
— Но тебе же смертельно хочется этого. Разве не так? Попробуй убедить меня в обратном.
— Разве я могу тебе лгать? Времена изменились. Война закончилась, я… осела на этом царственном острове… в этом Эдемском саду… в этом полураю.
— Собачий бред, милая. Ты забыла еще сказать «на этой величественной земле». Ты прекрасно разыграла комедию, уверяю тебя, но твоя страсть к полетам началась задолго до войны. Моя бедная, осевшая на земле малышка вынуждена довольствоваться одной лошадиной силой старой клячи.
— Я никогда не жаловалась, — вяло заметила Фредди.
— Это-то меня и пугает. Тебе так не свойственно покоряться. Это заставляет меня нервничать. Послушай, Фредди. Я, честно говоря, совсем не возражал бы против некоторых перемен. Я мешаю отцу. Он не так нетерпелив, как я, и куда более опытен. Будь я действительно ему здесь нужен, я бы и не подумал об этом, ты же знаешь. Я хочу сказать, почему, черт побери, нет? Старина Джок совсем не дурак. В нем есть этот предпринимательский дух. А когда мы просадим все наши деньги и, поджав хвосты, вернемся сюда…
— Тогда воспользуемся моими деньгами? — воскликнула Фредди, все еще не веря ему.
Тони кивнул.
— Ура! — Фредди так высоко подпрыгнула со стула, что коснулась пальцами потолочной балки.
Раздался тихий стук в дверь, и в комнату проскользнула Энни в длинной фланелевой ночной рубашке.
— Ура — что? — спросила она.
— Угадай, Энни, малышка. Мы собираемся навестить твоего друга Джока, поедем в город, где выросла твоя мама, называвшая его «Городом Ангелов», — сказал Тони.
— Там хорошо, как в воскресной школе? — настороженно спросила Энни, сдерживая восторг.
— Совсем не то. Это как летний день, как долгая жизнь у теплого моря. А знаешь, что в этом самое хорошее? Твой папа не будет больше играть в бридж с бедной мамой, потому что — только не говори ей об этом — она так и не научилась отличать козырные карты от карт пиковой масти и, видно, никогда не научится.
— Ну, так как же мы это назовем? — спросил Джок, наливая себе пива. Они сидели на заднем дворе небольшого домика, который Фредди и Тони подыскали себе возле аэропорта Бербанка.
— Думаю, это должно быть что-то заманчиво-вдохновляющее, — сказал Тони. — Как тебе «Срочные грузовые национальные перевозки ЛТД»?
— Прости, старик, но слишком многословно.
— Без сомнения, ты заготовил что-то получше?
— Что-то вроде «Форварды грузовых перевозок», — гордясь своей изобретательностью, заулыбался Джок.