Спустя несколько минут я вытираю слезы, высмаркиваюсь, ополаскиваю лицо холодной водой, проверяю в зеркале, прилично ли выгляжу — нет! — хлопаю дверью кабинки, как будто у меня был длительный запор, снова вздыхаю и возвращаюсь на рабочее место.
Восемь моих коллег ведут себя так, словно ничего не заметили.
16
Когда я постарею
И шевелюрой поредею,
Будешь ли ты слать мне «валентинки»,
Подарки к дню рождения, бутылки?
Буду ль тебе нужен?
Накроешь ли мне ужин?
Когда мне будет шестьдесят четыре…
Мать Кармен снимает трубку телефона:
— Алло?
— Привет, это Дэнни. Как Кармен?
— За это утро ее вывернуло наизнанку. Сейчас она спит.
— Отлично. Я заеду за Луной в ясли, по пути домой заскочу в супермаркет. Что купить?
— О, да что угодно, можно что-нибудь из полуфабрикатов.
— Как ты думаешь, Кармен захочется чего-нибудь?
Мать Кармен со смехом отвечает:
— Разве что новый тазик?
► Мать Кармен — настоящее сокровище. Она выросла в Йордане, рабочем квартале Амстердама. Она — очаровательное гламурное создание, в прямом смысле этого слова. Я не знаком с отцом Кармен. Он ушел из семьи десять лет назад, после двадцати одного года брака. Оставил лишь записку на кухонном столе, вот так. Мать Кармен не могла поверить своему счастью. Уже через месяц у нее был новый бойфренд. Кармен показалось, что она его узнала: однажды он что-то чинил у них в доме. (Кстати, замечательный анекдот по этому поводу. Когда мать Кармен (тогда ей было 54) представила своего нового бойфренда (60) дочери (27), та спросила его: «А чем занимается ваш отец?») Но Боб-строитель уже в прошлом. Спустя несколько месяцев после того, как он закончил ремонт в доме, куда только что переселилась мать Кармен, и привел его в божеский вид, она начала сомневаться в том, что любит его по-настоящему. Боб, на выход. Теперь мать Кармен снова живет одна, в превосходно отреставрированном доме в Пурмеренде. Время от времени ей удается подцепить очередного колоритного персонажа, но отношения не заходят дальше единственного рождественского ужина или празднования дня рождения. «В ближайшие лет десять мой дом не нуждается в ремонте», — говорит мать Кармен.
В супермаркете на Груут Гелдердандплейн я обращаю внимание на одну пару, обоим супругам лет за восемьдесят. Шаркающей походкой, держась за руки, они бредут мимо винных полок. Старик тычет своей тростью в бутылку красного вина по специальному предложению. Его жена берет бутылку и кладет в корзину, которую держит в руке. Он что-то говорит ей, но я не могу разобрать. Женщина звонко смеется и щиплет мужа за руку. Я крепче сжимаю руку Луны и быстро отворачиваюсь.
Пожилая пара все еще влюбленных друг в друга супругов вызывает у меня чувство зависти. Мне и Кармен не суждено состариться вместе.
17
Все, что когда-то казалось нам важным,
Увы, унеслось, как дым…
Bruce Springsteen, песня «The River» из альбома «The River» (1980)
Противорвотные таблетки не помогают. Целых два дня Кармен страдает от тошноты.
С четверга ей становится лучше. Нам удается провести первый вечер без слез.
В пятницу Кармен возвращается на работу, в «Эдвертайзинг брокерс». Повседневная жизнь продолжается. До следующего сеанса химиотерапии, который предстоит через две недели, мы пытаемся вести себя так, будто ничего не происходит, хотя оба и сознаем, что всего лишь притворяемся.
Райской жизни приходит конец.
18
И в твоей голове чувства
Бродят, да не те…
— Здравствуйте, я — Герда. Так вы пришли вместе? Замечательно, — говорит психотерапевт, встречая нас долгим рукопожатием. Я уже вижу, что за типаж передо мной. Герда из тех, кто всегда усаживается на стол, даже если в комнате полно свободных стульев.
— Да, мы подумали, что так будет лучше, — отвечает Кармен.
Лично я так не думаю. У меня стойкое ощущение, что это будет куда хуже, чем химиотерапия. Даже в страшном сне я не мог бы представить себя на сеансе у психотерапевта.
Кабинет Герды больше напоминает темницу размером два на три. Из обстановки — пара низких стульчиков («сидя на низких стульях, легче общаться»), пуфик, традиционная настольная лампа, длинный стол с допотопным кассетным магнитофоном. Фирма «Йоко», очень похож на мой первый кассетник. Первая песня, которую я записал на нем, помню, была «Мне нравится треск битого стекла» Ника Лоу. О да, и еще «Псих-убийца» группы «Токинг Хэдз».
Герда извиняется за тесноту.
— К счастью, скоро мне дадут другой кабинет, более просторный, с окнами, так что можно будет видеть дневной свет, а пока приходится довольствоваться тем, что есть. Сожалею, но кофе у меня нет. Хотя я и не переживаю по этому поводу. Лучше выпьем чаю. Вам с сахаром?
Она наливает нам чаю и садится на низкий стул. Кармен усаживается на другой стул, а я устраиваюсь на пуфе.
— Итак, — начинает Герда беседу — как я полагаю, с терапевтическим уклоном.
— Да, — говорит Кармен.
— Что ж, вот такие у нас дела!
— Да. Можно и так сказать.
Должен признать, Кармен легко настраивается на нужную волну. Чего нельзя сказать обо мне. Я изо всех сил пытаюсь не демонстрировать отсутствие интереса к происходящему, но подозреваю, что это написано у меня на лице, и расшифровать меня Герде не составит труда. Впрочем, на то она и профессионал, и ее нисколько не смущает мое плохо скрываемое раздражение. Она по-прежнему возмутительно любезна.
— Вам тяжело сидеть с психотерапевтом и обсуждать болезнь, которая может убить вас? Как вы переживаете это, находясь в самом расцвете сил?
Постой-ка! Куда ты так гонишь? Герда четко знает, на какие кнопки нажать. Я в испуге смотрю на Кармен. Ну вот, опять слезы. Я крепко сжимаю ее руку и начинаю поглаживать. В последние недели, с тех пор как у Кармен обнаружили рак, я глажу ей руки чаще, чем за все семь лет нашей совместной жизни. Герда ничего не говорит. Я смотрю на руку Кармен. Мне неуютно, как будто меня просвечивают рентгеном, чтобы узнать, насколько искренне я переживаю болезнь жены и перспективу летального исхода. Склонившись к Кармен, я спиной чувствую взгляд психотерапевта и сознаю, что она уже вынесла свой вердикт: он не любит ее, потому что не пролил ни слезинки.
— Рассказывайте, Кармен, не держите в себе, — подает голос Герда.
Кармен говорит, что в последние недели мы упали с небес прямо в ад. Что все было так хорошо, и мы были так счастливы втроем, и вдруг, неожиданно, удар, шок, потрясение, и все рухнуло.
— Не проходит и минуты, чтобы я об этом не думала, — признается она Герде.
Это для меня новость, но, разумеется, я не собираюсь делиться этим с Гердой. Что касается меня, я могу часами об этом не думать. Да что там говорить, стоит мне утром переступить порог «MIU», как я разом отключаюсь от раковой тематики. Я думал, что и у Кармен так же. Взять хотя бы вчерашний вечер. Мы все дома, наслаждаемся семейным уютом, как в старые добрые времена, когда никакого рака не было и в помине: Луна в своей кроватке, «Может, чайку?», Кармен на диване, листает журнал «Эль», я перед телевизором, и все так спокойно. Конечно, я старательно избегаю волнующих разговоров, задаю лишь туповато-невинные вопросы. «Тебе вафли или кусочек торта, дорогая?» «Хочешь стакан минералки или немного вина?» «Посмотрим „Клан Сопрано“ или фильм на, „Канале-плюс“?»
— В последние дни вы не замечали, что, предположим, вы занимаетесь чем-то и это вас успокаивает? — спрашивает Герда.
Кармен задумывается.
— Ну, может, когда ты играешь с Луной или укладываешь ее спать? — подсказываю я в попытке реабилитировать себя в глазах Герды, представ не «мужем, который не пролил ни слезинки», а конструктивно сочувствующим, любящим партнером.
— Нет. — Кармен решительно качает головой. — Это всегда напоминает мне о том, что я могу не увидеть, как подрастает моя дочь.
Коробка с носовыми платками на столе Герды заметно пустеет. Черт, как я мог сморозить такую чушь? Я готов сгореть от стыда. Уж лучше помалкивай, Дэнни.
— Хотя, постойте, я кое-что вспомнила… — говорит Кармен. — В прошлый уик-энд, когда я работала в саду, мне стало легче, — прибавляет она. Теперь, похоже, черед Герды вызывать у Кармен слезы. Только психотерапевт делает это намеренно, в то время как я просто ляпнул.
— Но тогда вы должны были подумать, что не увидите, как ваш сад зацветет на следующий год…
О, господи. Шлюзы открыты, и уже ничто не остановит этого потока слез. Герда озвучивает то, о чем мы даже не задумываемся: Кармен может не дожить до следующего года. Своим согласием на химиотерапию мы как будто отгородились от столь зловещего сценария.
Теперь и я в роли подопытного кролика. Герда приступает к перекрестному допросу.
— А вы, Дэн, скажите, только откровенно, разве вы не задумываетесь о том, что вы такого сделали, чем заслужили все это? Не задаете себе таких вопросов?
Удар под дых.
То, что оказалось не под силу Кармен, Фрэнку, Мод, Томасу и Анне, удалось Герде, причем при первом же обращении в мой адрес. Герда бьет по моему самому больному месту. Я никому об этом не говорил. Я скрываю это под плотной маской, но это правда. Я чувствую, что рак наносит мне такой же страшный удар, как и моей жене. У меня такое ощущение, будто я пойман с поличным.
Я опускаю голову, киваю и чувствую, что глаза на мокром месте. Черт. Почему сейчас, при первой же атаке Герды на