— Карм, это смешно и нелепо. Мы уже все выяснили, пока были в «Клаб Мед».
— Да, однако теперь я иначе на это смотрю. Если ты уходишь из дому, разве я могу быть уверена в том, что ты снова не изменяешь мне?
Не знаю, как это у меня получается, но я искусно разыгрываю возмущение:
— Карм! Дай мне вздохнуть! Я хожу с тобой на химию, на радиацию, скандалю с врачами, выдергиваю их по ночам из постели, я… я… делаю все для тебя!
— То, что ты делаешь для меня, здесь совершенно ни при чем. То, что ты делаешь, — это норма. «В горе и в радости…» Не забыл еще, Дэниел ван Дипен? — бросает она.
Теперь я по-настоящему взбешен. Она не всерьез. Она не может так думать. Я выдерживаю паузу, чтобы услышать это от нее. Но она молча с вызовом смотрит на меня.
— Отлично, — говорю я дрогнувшим голосом. Хватаю телефонную трубку, швыряю ее на диван. — Тогда просто позвони Анне или Мод или своей матери. Пусть они ухаживают за тобой, если ты считаешь, что все, что я делаю, это всего лишь норма. Я переночую в отеле.
Я шагаю к двери. Кармен бросает телефон мне вдогонку.
— Иди, беги! Снова трахай кого-нибудь, — визжит она. — Да хоть себя самого! Ты мне не нужен!
Ты мне не нужен. Ты мне не нужен. После полутора лет госпиталей, визитов к врачам, истерик, тревог и страданий я ей не нужен.
Кипя от ярости, я резко распахиваю дверь в коридор. Ты мне не нужен. Тогда сама возись со своей раковой канителью, Кармен ван Дипен. Я умываю руки. Едва сдерживаясь, я накидываю куртку и, ругаясь про себя, открываю дверь дома.
И замираю на пороге.
У моей жены рак, и она умирает. Я не могу уйти. Я действительно не могу уйти. Я захлопываю дверь и снимаю куртку. Смотрю на себя в зеркало. Я действительно не могу уйти. Из гостиной доносится тихий голос Кармен:
— Дэнни?
Я возвращаюсь в гостиную. Кармен уже стоит у двери.
— Прости… — еле слышно произносит она. — Прости меня, Дэнни…
Я беспомощно смотрю на нее, подхожу и заключаю ее в объятия. Она обмякает в моих руках, как тряпичная кукла, и у нее начинается истерика.
Рамон, сегодня ничего не получится. Расскажу потом.
Богиня, проблемы дома. Не смогу прийти. Позвоню завтра. Извини.
После часа слез, утешений и примирений мы решаем позвонить Фрэнку и пригласить его в гости. Облом. Он не может. «Я в кафе, „Беп“».
► Кафе «Беп». Дизайнерское кафе, где все продумано, вплоть до мусорных ведер. «Беп» вот уже десять лет находится на Нойвезийдс Воорбургвол, самой хипповой улице. Все начиналось с «Сеймор Лайкли» и «Шуйма» (это за углом, на Спуйстраат). Потом появились «Дип» и «Беп». Каждый, кто что-либо значит в рекламе и паблик рилейшнз, успел отметиться здесь, так что и я с Рамоном не могли остаться в стороне. Пока не пришли к выводу, что «Бастилия» нам все-таки милее, и с этого момента наша ночная жизнь — Ordnung muss sein![43] — вернулась в привычную колею.
— О…
— Что-то случилось?
— Ээ… нет. Все, проехали. Веселись!
— Постараюсь!
Я звоню Мод. В телефоне слышны знакомые звуки. Это гудит паб.
— Дэнни? — кричит она. — Я тебя плохо слышу. Я в «Пилсвогель» с Ташей.
Я нажимаю клавишу «отбой» и отправляю Мод сообщение, что ничего срочного.
— Все пьют в городе, — говорю я раздраженно.
Кармен не осмеливается даже взглянуть на меня.
— Но это не имеет значения, любовь моя. Может, позвонить Анне?
— Да, конечно. — Она смеется. — Если мы еще расскажем ей, из-за чего ругались, она своим присутствием заставит нас повторить это на бис…
Я звоню матери Кармен. Она чувствует, что у нас проблемы, и, прежде чем я успеваю задать ей вопрос, сама предлагает приехать к нам. Через полчаса она у нас. Мы болтаем обо всем на свете, только не о том, из-за чего ругались сегодня вечером. В одиннадцать Кармен ложится спать, смертельно усталая. Я открываю еще одну бутылку красного и остаюсь в гостиной с матерью Кармен.
Когда наверху становится тихо, она спрашивает, из-за чего мы поссорились с Кармен.
— Откуда ты знаешь? — спрашиваю я с удивлением.
— Мать чувствует такие вещи, — отвечает она с улыбкой. И внимательно смотрит на меня. — Не так давно Кармен рассказывала мне о твоих изменах.
— О?.. — Я в шоке.
— Будь ты моим сыном, я задала бы тебе хорошую порку.
Я ухмыляюсь, пытаясь сохранить лицо.
— Знаешь, милый мой, — продолжает мать Кармен, — я по ночам не сплю и все думаю про этот проклятый рак, про то, что он делает с тобой. Как бы мне хотелось, чтобы это я ходила на химию, чтобы мне ампутировали грудь, чтобы я страдала вместо Кармен. Я очень хорошо понимаю тебя и не осуждаю за то, что иногда ты срываешься.
— Я тоже так думаю, — тихо говорю я.
— Но этот домашний арест тоже не выход. И я завтра же скажу об этом Кармен. Я вижу, как тебе трудно. И считаю, что ты просто молодчина. — Она крепко обнимает меня. — Я горжусь, что у меня такой зять.
Мне уютно в объятиях тещи.
— Тебе иногда не хочется, чтобы все это поскорее закончилось? — спрашивает она.
— Да, если честно, то да.
— И это я понимаю, сынок, — нежно произносит она. — Я очень хорошо тебя понимаю. Тебе нечего стыдиться. — Она целует меня в лоб и утирает слезы. — А теперь я хочу выпить кофе, разбойник!
29
Иди ты к черту,
Я не буду делать так, как хочешь ты…
— Как фамилия Рамона? — кричит Кармен.
— Дель Эстрехо, — кричу я в ответ.
— Дель Эстрехо, столик на двоих, если есть такой заказ.
Пауза.
— Хорошо. Нет, все в порядке, я просто хотела проверить. Спасибо.
Она вешает трубку.
— Теперь ты мне веришь? — вздыхаю я, не отрываясь от газеты.
Она вздыхает и кивает:
— Ну иди тогда.
Буду у тебя в половине одиннадцатого, Богиня. Целую!
— Что?! И как давно? — спрашивает Рамон, жуя стейк.
— Полтора года, — спокойно отвечаю я.
— Полтора года? — говорит он так громко, что слышит весь «Ле Гараж».
► «Ле Гараж». Джентльмены средних лет приходят сюда с женщинами, которые выглядят так же вкусно, как и еда, что подают в «Ле Гараж», правда, они не столь свежи и содержат куда больше красителей, ароматизаторов и консервантов.
— Да.
— Значит, когда мы были в Майами, она уже была больна?
— Да.
— Почему ты мне раньше ничего не рассказал?
— Потому что, куда бы я ни пошел, везде разговоры только про Кармен. Приходится всем рассказывать, как она, что она. А с тобой не нужно было говорить об этом. Ты был для меня зоной, свободной от рака.
— Черт, как же хреново… — Он смотрит куда-то вдаль. — Черт возьми, я ведь чувствовал: что-то не так, — вдруг произносит он. И переводит взгляд на меня, причем с несвойственным ему серьезным выражением лица. — Я и подумать не мог, что все так плохо. Ты так изменился за последний год, амиго. Начал принимать таблетки, стал носить эти красивые рубашки, дорогущую кожаную куртку, прическа у тебя хипповая. Теперь все ясно. Ты просто пытаешься отвлечься от того дерьма, что у тебя дома.
У меня челюсть отваливается. Рамон, у которого, как я думал, на уме только футбол и шлюхи, понимает то, что друзья вроде Томаса даже не хотят понимать.
— На прошлой неделе, когда ты не смог прийти, что-то случилось с Кармен? — спрашивает он с беспокойством. Из его уст это звучит даже забавно.
— Нет, это я валял дурака, — отшучиваюсь я. — Сейчас Кармен держит меня в ежовых рукавицах. Контролирует каждый мой шаг.
— И правильно делает, с таким-то мужем-бабником, — говорит он, без всякого стеснения вытирая рот рукавом. — Если она узнает, что ты изменяешь ей даже сейчас, когда она больна, я лично откручу тебе башку Сечешь, парень? Держи это при себе, ну и при друзьях, амиго[44]. Ладно, а теперь пошли в «Бастилию», проверим, нет ли там хорошеньких цыпочек.
Он подзывает официанта и просит счет.
— Я не пойду, — отвечаю я. — У меня свидание с девушкой, и я должен был появиться у нее еще час назад.
■
Как всегда, припарковаться на Эрсте Хелмерсстраат невозможно. Черт, уже половина двенадцатого. Зачем я взял машину? От «Ле Гараж» до дома Розы всего три остановки на трамвае.
Я еду, Богиня! Не вешай нос!
После безуспешного объезда двух кварталов, за время которого я исчерпал весь запас ругательств, я паркую машину на стоянке для инвалидов, полагая, что в это время ночи шанс быть эвакуированным менее пятидесяти процентов. Без четверти двенадцать я звоню в дверь ее подъезда.
— Привет, — говорю я в домофон.
Мне не отвечают. Когда я взлетаю на третий этаж, вижу, что Роза мрачна, как Луи ван Гаал на пресс-конференции.
— Извини. Задержался с Рамоном.
— Извини?! — Она качает головой. — Это уже второй раз за неделю, когда мне приходится сидеть и дожидаться тебя, как идиотке. Весь вечер в прошлую пятницу и вот сегодня еще полтора часа. А теперь что, прикажешь плясать от радости, что явился мой господин? С меня довольно, Дэн!
Нет, к этому я не готов. Я смотрю на нее сурово.
— Знаешь, скандалов мне и дома хватает. Я прихожу сюда не за этим, — произношу я ледяным тоном.
— О, так вот в чем дело?
— Да.
— Что ж, тогда проваливай к черту! — кричит Роза.
Что я и делаю. Когда на меня кричала Кармен, я остановился на пороге дома, осознав, что не могу уйти, но у Розы меня ничего не держит. Или я виноват в том, что она меня любит?
30
Вчера я напился и понял: