4
Просто позвольте мне
Идти своим путем…
С тех пор как Луна узнала, что такое утренние потягушки в постели, мы втроем каждое утро только этим и занимаемся.
Я прошу Фрэнка, который ночевал у нас, так же как и мать Кармен, сфотографировать нас втроем в постели. Одной рукой я обнимаю свой солнечный лучик (3 года), пышущий здоровьем, а другой — прозрачную от худобы, но все равно сияющую жену (36 лет). На Кармен шелковая пижама, Луна в белой пижаме с мишками. Мама и дочь широко улыбаются. Я вижу, что Фрэнку с трудом удается держать камеру ровно.
Мы завтракаем с Фрэнком и матерью Кармен на постели Кармен. Ближе к полудню приходит Мод. Как только она заходит в спальню, крепко прижимает к себе Кармен и начинает рыдать. Входят Анна и Томас. Даже наша «о-пэр», по собственной инициативе, устроилась в изножье кровати Кармен. Кармен наслаждается суетой. Сама она ничего не ест. Кажется, она еще больше похудела. Я бы сказал, что сейчас она весит около сорока двух килограммов.
Тем временем появляется доктор Баккер. Вчера я звонил ему, и он подробно объяснил, что нужно для проведения эвтаназии. Кармен должна написать письмо с изложением условий, при которых ей хотелось бы распрощаться с жизнью. Она должна подписать письмо. После этого ей необходимо переговорить сначала с Баккером, а потом с другим, независимым, врачом. Оба врача должны прийти к единому мнению, что «ситуация безнадежная, сопряженная с нечеловеческими страданиями». И что нет никакого давления или принуждения со стороны семьи или кого-то еще. С этого момента Кармен сама сможет решить, когда она захочет умереть.
Вот так все это работает, по крайней мере если идет по плану. Наш доктор повредил спину и поэтому специально пришел сегодня, чтобы поговорить с Кармен. Я приглашаю его пройти в дом.
Тяжело дыша, он поднимается в спальню на втором этаже. Жалуется Кармен на свою спину. Кармен участливо спрашивает, не слишком ли ему больно и не лучше ли ему было бы прийти завтра.
— Завтра может быть еще хуже, а болеутоляющие не помогают, — говорит он. — А как вы? Очень страдаете от боли?
— В общем-то, да — со вчерашнего дня у меня тоже болит спина, — говорит она, к моему немалому удивлению. Мне она ничего об этом не рассказывала.
Доктор изучает участок спины, на который указывает Кармен.
— Боюсь, опухоль снова активизируется.
— Да, — сухо отвечает Кармен.
— Я выпишу вам таблетки морфия. Дэн сказал мне, что вы хотели привести в порядок все бумаги, прежде чем вам станет невмоготу?
Кармен кивает. Доктор говорит, что пришлет своего коллегу, чтобы соблюсти юридические формальности эвтаназии.
— Отлично, — говорит Кармен.
Второй доктор приходит ближе к вечеру. Держится довольно официально. Я спрашиваю, следует ли мне выйти из комнаты. Я понятия не имею, как все это должно происходить. Возможно, как в передаче «Мистер и Миссис», когда тебе не разрешают слышать ответы, что дает твоя жена, и приходится сидеть в углу с надетыми наушниками.
Но врач разрешает мне остаться. Кармен говорит о том, как сильно ей хочется самой принять решение о том, чтобы положить конец болезни и выбрать время для этого. Такое впечатление, будто она проходит собеседование при устройстве на работу. И ей приходится подавать себя в выгодном свете. Доктор подписывает форму, не задавая лишних вопросов. Кармен благодарит его. Она счастлива. Я это вижу. Как будто ей только что вручили ключи от ее новенькой машины.
— Ты, смотрю, прямо-таки ожила? — говорю я с удивлением.
— Да. Теперь у меня снова есть право выбора. И я сама могу решать, что делать со своей жизнью.
5
То, чего ты не знаешь,
Ты просто чувствуешь…
Следуя примеру матери Кармен и Фрэнка, Мод тоже решила расположиться в нашем доме, чтобы обеспечить моральную и организационную поддержку, пока Кармен с нами. Фрэнку и Мод придется спать вместе на одной кровати в гостевой комнате. Когда Фрэнк выходит из спальни, Кармен шутит по этому поводу и уговаривает Мод устроить ему незабываемую ночь. «Ты просто дождись, пока он уснет, и сядь на него, а потом начинай кричать: А теперь секс, ты, увалень!» Обе звонко смеются. Сегодня Кармен снова выглядит жизнерадостной.
— Мы сегодня поужинаем вместе? — спрашивает она с надеждой.
— А тебя не будет тошнить от запаха всей этой горячей еды?
— Конечно, будет, но что ж теперь делать?
Наша «о-пэр» готовит ужин. Кармен не ест, а другие едва притрагиваются к своим порциям. От еды исходит такой же запах, как и из ведра Кармен. Рис с чем-то зеленым и желтым. Я узнаю в желтом кукурузу, а зеленым может быть все что угодно. Кармен наблюдает за тем, как мы пытаемся есть, переводит взгляд с тарелки на тарелку и не может удержаться от смеха. Кажется, я угадал истинное предназначение нашей «о-пэр» — быть шутом при умирающей.
После ужина я остаюсь с Кармен. Остальные спускаются вниз.
— Дэнни… мне нужно… покакать.
— Мне выйти?
Из службы медпомощи на дому сегодня прислали нечто, похожее на стульчак. Внешне напоминает складной стул, только с отверстием в сиденье. Снизу подставлено ведро.
— Мм… подожди минутку… не знаю, смогу ли я встать сама.
Кармен пытается подняться с постели, очень медленно. Она уже почти стоит, когда вдруг падает назад и сразу начинает плакать.
— Ноги совсем не держат, — говорит она, всхлипывая.
— Давай я помогу.
Я придвигаю стульчак прямо к постели, подхватываю Кармен под мышки и приподнимаю. Она сама стягивает пижамные брюки и трусы. Я медленно опускаю ее на сиденье.
— Ну вот… бабка села наконец, — говорит она.
Испражнившись, она явно колеблется.
— Подтереть тебя? — предлагаю я.
Она кивает и от смущения едва осмеливается взглянуть на меня:
— Боюсь упасть…
— Просто обопрись на меня. Уж за задницу-то я смогу тебя удержать, — говорю я и подмигиваю.
Кармен смеется сквозь слезы. Ее лицо обращено ко мне, а руки обвивают мою шею.
— Мой дорогой друг… — шепчет она. Одной рукой я крепко держу ее под мышками, а другой подтираю. После этого чувствую, что колени подгибаются. Кармен повисает на мне всей своей тяжестью, потому что ноги отказываются ей служить. Свободной рукой я натягиваю на нее пижамные брюки.
— У тебя есть какие-нибудь просьбы ко мне — чего мне нельзя делать, после того как тебя не будет с нами? — спрашиваю я, укладывая ее в постель, тяжело дыша от напряжения.
— Нет.
— Ты хотела бы, чтобы я повременил с сексом?
— Нет. — Она улыбается. — Делай то, чего тебе хочется. Хотя… я надеюсь, ты не свяжешься снова с Шэрон. Для меня она символ твоей неверности. Она была первой, с кем ты мне изменил?
— Нет. Должно быть, это был кто-то из моих «экс». Думаю, Мерел. Или Эмма. Но Шэрон была первой, о ком ты узнала.
Мы оба смеемся.
— Да, но учти, что на тебя начнется настоящая охота. Не успеешь оглянуться. Ты свободен, у тебя собственный бизнес, красивый дом и очаровательная дочка. Ты — лакомая добыча. Я уже сказала Анне, Фрэнку и своей матери, чтобы они не удивлялись, если у тебя появится новая жена быстрее, чем они думают. Так уж ты устроен.
— О?.. — Я слегка удивлен.
— Послушай, это не имеет никакого значения. Я надеюсь, скоро ты снова будешь счастлив. С новой женой. Только тебе нужна та, кто сможет держать тебя в узде, но чтобы при этом она не страдала от твоих диктаторских замашек.
— Что-нибудь еще?
— Она должна быть сексуально озабоченной.
Я снова смеюсь.
— Но тебе придется что-то делать со своей неверностью, Дэнни.
— Стать моногамным…
— Нет, это еще никому не удавалось. А тебе-то уж точно не грозит. Но ты должен сделать так, чтобы твоя женщина не чувствовала себя полной идиоткой. Когда ты трахаешь пол-Амстердама и Бреды, а она единственная, кто об этом не знает. Позаботься о том, чтобы никто не знал.
— Как про тебя с Пимом…
— Вот именно. Держи это при себе. Я не думаю, чтобы кто-то был морально готов рассматривать измены как нечто, не имеющее отношение к любви. Мне, например, это не удалось…
Я виновато смотрю в пол. После некоторых колебаний я все-таки решаюсь задать вопрос, который давно меня тяготит. Правда, спросить в лоб не осмеливаюсь и захожу издалека:
— Ты хочешь услышать от меня еще что-то? О чем ты раньше боялась спросить?
Она улыбается:
— Нет. Ты не должен испытывать чувства вины. Я знаю все, что хочу знать.
— В самом деле?
— Да. И меня все устраивает.
Я чувствую себя пигмеем рядом с этой женщиной. Я улыбаюсь и иду в туалет, чтобы опорожнить ведро.
Когда я возвращаюсь, она внимательно наблюдает за тем, как я убираю ведро обратно в стульчак.
— Ты так много сделал для меня за время моей болезни, — растроганно произносит она, — а теперь еще вынужден возиться с моими какашками…
Я вспоминаю слова Норы. Сейчас у вас есть шанс вернуть своей жене то, что вы отбирали у нее все эти годы.
Я медлю в нерешительности. Наконец говорю:
— Вчера я был кое у кого, но не осмелился тебе рассказать…
— Правда? Расскажешь? — загораясь любопытством, говорит Кармен.
Смущаясь, я рассказываю ей про Нору и про свои ощущения.
Кармен внимательно слушает, пока я читаю ей полученное от Норы письмо. Я вижу, что она тронута.
— Думаю, это здорово, что ты сходил к ней, и я так рада, что тебе стало легче. Это просто замечательно…
— В самом деле? Но неужели ты веришь во все это? — спрашиваю я удивленно.
— Я не знаю, во что я верю, но то, что сказала тебе Нора, вовсе не глупости. С каждым днем я все острее чувствую, что готова к смерти.