– Добрый день, – сказала я плаксиво и, опомнившись, выдавила улыбку. – Что желаете?
«А у вас есть веганские блюда?»
– А у вас есть веганские блюда? – спросила самая губастая из куриц.
– Да, – сказала я. – Но они вам не понравятся.
Губастая скривила самую выдающуюся часть своего лица.
– Девушка, может, мы сами знаем, что нам нравится, а что не нравится?
– Да, конечно, – сказала я покорно, отчего стало тошно.
Девушки углубились в меню, а я перекатывалась с пяток на носки. Уж чему научила меня петля времени, так это тому, что люди – упертые до невозможности. Я же вправду знаю, как им будет лучше, а они держатся за свое. Не стать мне той, кто исправляет чужие ошибки. Вряд ли вообще чужие ошибки можно исправить. Попробуй со своими разберись.
Тут одна из куриц вырвала меня из тяжких раздумий, спросив:
– А можно из цезаря курицу убрать?
– Можно, – сказала я, чувствуя, что поступаю неправильно.
Все подружки приосанились. Они закажут «Цезарь», будут недовольны, потребуют книгу жалоб, Алина на меня наорет… Нет, все же попробую это исправить.
– Тогда… – начала губастая.
– Погодите! – перебила я, хотя вести себя так с гостями было нельзя.
Получилось громковато. Курицы отшатнулись и нахмурились, хотя я была уверена, что птицы не умеют хмуриться.
– Погодите, – сказала я тише. – Лучше не берите его…
Чтобы внушить им хоть какое-то доверие, я решила немного поиграть. Склонилась над столиком, глянула на Алину, типа боюсь, что она застукает меня за постыдным занятием, а потом обратилась к курицам, смотря поочередно им в глаза.
– Не советую брать «Цезарь» без курицы, – сказала я шепотом, так что девушкам пришлось склониться над столиком, чтобы меня слышать. – Он, понимаете… Листы айсберга гниют, надо их продать… Я бы втюхала их, но не хочу испортить вам праздник.
Затем я выровнялась и с виноватым видом пожала плечами.
Девушки пару секунд просто смотрели на меня. В их глазах было восхищение, и я в который раз убедилась, что мне надо на сцену, а не в официанты.
Затем курицы покивали и переглянулись.
– А что посоветуете?
Я снова пожала плечами.
– А что вы предпочитаете? Салат? Лапша?
– На ваш вкус! – сказали курицы нестройным хором.
Потом они посмотрели друг на друга и захихикали. Я кивнула им с довольной улыбкой.
Улыбаться я перестала, как только развернулась. Хотелось закатить глаза, но на меня смотрела Алина, а при ней лучше не гримасничать.
Только шагая к базе, я поняла, почему эти девушки не едят мясо. Если съедят курицу, то будут каннибалами. Ха! Тайна разгадана!
Я пробила заказ, а потом по инерции пошла на хост. Там стояла Алина.
– Постой, пожалуйста. Мне нужно сделать одно объявление…
– Новогодняя премия?
– Ха-ха, Алиса, смешно. Ты же знаешь, я жду ее так же сильно, как ты. Но, увы, работаю с вами, олухами, в зале, а не в бухгалтерии.
– Обидно.
– И не говори.
Я имела в виду олухов, а Алина, верно, свое служебное положение. Уточнить я не успела – подошла сначала Маша, а потом и Глеб.
– Ты подходила к третьему? – шепнул он мне.
Я кивнула, а Алина тем временем сказала:
– Все в сборе?
Никто не подтвердил, потому что ответ был очевидным. Показалось, что Алина сейчас заставит нас пересчитаться. Наша дружная команда олухов из трех человек наверняка собьется, так что пересчет затянется. Наверное, Алина осознала это одновременно со мной, так как пересчитаться не попросила.
– Я хотела вам сказать… Людей, как видите, немного. Мы думали, что тридцать первого будет наоборот. Поэтому поставили всем вам смену. Но в этом нет необходимости. Так что я отпущу некоторых.
В этот раз я не обманывалась сладенькими мыслями о том, что Алина отпустит меня. Хотя в эту петлю я была образцовым сотрудником, еще до нее я сделала достаточно, чтобы Алина хотела мне отомстить.
– Но одному официанту придется остаться.
В этот раз я не витала в облаках и потому заметила, как Алина на меня глянула. Это был не взгляд-извинения. А взгляд-страх. Кажется, Алина боялась, что я начну орать, когда узнаю, что оставить она хочет меня. Заметив, что я засекла ее за этим постыдным занятием, Алина отвернулась.
– Понимаю, у вас всех есть планы на сегодня, и что вряд ли мы сможем голосованием определить, кто останется со мной. Так что сделаем так. Маша уходит. Глеб уходит. А Алиса, как та, кто постоянно опаздывает, остается до закрытия.
Ну вот, как я и говорила.
Я лишь поджала губы, но только для того, чтобы не выглядеть довольной.
Алина снова глянула на меня, но теперь с удивлением.
– Что?
– Я думала…
«Думала, ты начнешь возмущаться» – мысленно закончила я за Алину. Так все думали. Только я уже так устала, что на возмущение сил не оставалось.
– Знаю, что у всех есть планы…
– ДЕВУШКА!
Мы все обернулись к третьему столу. В том числе и Глеб, хотя обращались явно не к нему. Даже не оборачиваясь, я знала, кому этот голос принадлежит и что за этим последует. Эх, а я думала, что хоть сегодня угожу им.
Я бросилась к столу. Только оказавшись рядом с девушками, я увидела, что вместе со мной пошла и Алина. Она загодя хмурилась, хотя, может, курицы не жаловаться будут, а попросят новую вилочку взамен той, что уронили. Впрочем, в теорию с вилочкой я не верила – таким тоном ее не просят.
– Что-то случилось?
Я скривилась в доброй улыбке. Девушки мне тем же не ответила. Ну вот. А я думала, что мы уже почти что подружки.
– В нашем салате земля и гниль!
Алина нахмурилась еще больше. Я заметила это, хотя не смотрела на нее.
– Где?
Я больше не корчила добрячку. Алина пихнула меня локтем в бок, намекая, что так с гостями общаться нельзя. Конечно, я не обратила на нее внимания.
– Вот…
Девушка вилочкой указала на лист айсберга. Я склонилась, так что белый кончик моих сухих волос, перетянутых в конский хвост, едва не коснулся салата.
– Это не земля, а черный перец.
Девушка глянула на меня гневно.
– Вы подсунули нам гнилой салат!
– Но он…
Салат выглядел хорошо, по крайней мере, когда я несла тарелки. И никогда в жизни я не подсовывала ничего гнилого… Списанные блюда мы с Глебом предпочитали съедать, а не продавать.
Подняв взгляд с салата на девушек, я осознала в чем проблема. Я же сама отговорила их брать «Цезарь», мол, айсберг с гнильцой. А потом, когда они попросили принести блюда на мой вкус, я дала им салаты с тем же айсбергом. Какая я тупая.
Стало обидно. Как я, человек застрявший в петле времени, могу в четвертый раз прогадать с обхождением стола?
– Извините, – сказала я.
Слово далось мне с таким трудом, что я стала ждать аплодисменты. Хотя бы от Алины – она должна понять, как мне тяжко.
Только она смотрела на меня так, будто я в салат плюнула. Наверное, ждала, что я что-нибудь скажу… Да, верно, надо сказать девушкам, чтобы заказали что-то другое за счет заведения (моей зарплаты). Но язык не поворачивался. Я глянула на Алину в ответ, стараясь выглядеть беспомощно. Она повелась и сказала:
– Извините, девушки, мы заменим ваши блюда и…
– Не надо ничего заменять! Мы не собираемся тут есть!
Я кивнула, надеясь, что девушки будут так тверды в своих намерениях, что не придут даже в следующую временную петлю.
– Да, конечно, – сказала Алина сквозь стиснутые зубы.
Она подарила мне свой самый выразительный взгляд и пошла за книгой. Я молча стояла и, забывшись, едва не начала насвистывать.
Когда Алина вернулась, курицы поочередно что-то накалякали лапками в книге. Затем они повставали, шумно отодвинув стулья, с недовольным видом надели курточки из радиоактивных крокодилов и потопали к выходу.
– До свидания! – бросила им Маша так неловко, что лучше бы молчала.
Разумеется, курицы не ответили. Они в последний раз клацнули каблучками ботильонов и захлопнули за собой дверь так, что стекло в ней задрожало.
На секундочку в зале повисла тишина. А потом я крикнула:
– Глеб! Обед!
Глеб очутился рядом так быстро, словно телепортировался. Мы схватили тарелки и стали есть теплый салат с баклажанами.
– Почему отказ?
– Эти тупые курицы решили, будто перец – это земля.
Глеб хохотнул.
Алина все это время смотрела на нас, как на… олухов, получается. Сотрудникам запрещалось есть в зале. Но сейчас гостей не было, так что мы позволили себе такую вольность.
– Вы обалдели? – сказала Алина, когда к ней вернулся дар речи, а мы справились с половиной салата.
Надо признать, ели мы быстро. Просто и я, и Глеб знали Алину – чем больше салата съешь, тем меньше его окажется в волосах, когда Алина наденет тарелку тебе на голову.
Мы не ответили, ведь рты были заняты. Тогда Алина обратилась исключительно ко мне.
– Алиса! – крикнула она. – Что это было?
– Нелепость, – сказала я, начав жевать ускоренно, как только услышала свое имя. – Вот, смотри, с салатом все ок. – Я протянула тарелку, но Алина отшатнулась, брезгливо скривившись. – Это просто тупые ку…
– Я же просила не обзывать гостей!
– Вещи надо называть своими именами.
Это вмешался Глеб. Мы с Алиной, на миг объединившись, глянули на него с удивлением. Глеб лишь пожал плечами. Наверное, он вступился за меня за то, что я подогнала ему обед. Я ему кивнула, а затем посмотрела на Алину.
– Почему с тобой вечно какие-то проблемы? – заговорила она. – Почему, если просят книгу жалоб, то стол обязательно твой? А? Почему с Глебом подобного не случается?
Потому что он терпила! Всегда говорит гостям, что блюдо им переделают, а не разбирается с проблемой. Я так не привыкла и никогда не привыкну. Обычно гости тушуются под моим давлением и не просят переделать блюдо. Еще чего не хватало! С меня спишут, с поваров спишут, а у нас ставка и так, извините, не мишленовского ресторана!
– Потому что он хороший, – сказала я, не придумав ничего умнее. – А я плохая.