– Почему бы нам не согреть саке?
– Нет, и так нормально…
– Начнем прямо сейчас, будем пить саке как есть. – Кей аккуратно сняла крышку с бутылки и разлила жидкость в заранее приготовленные стаканы. Котаке почувствовала себя немного странно. Она усмехнулась. Кей наполнила стакан до краев и поставила его перед Котаке.
– Спасибо, – поблагодарила та со сдержанной улыбкой.
Казу вернулась с банкой огурцов.
– Это все, что я смогла найти…
– Вкуснотища! – воскликнула Кей, когда Казу поставила на стол тарелку под огурцы. Казу переложила соленья на тарелку и принесла три вилки. Кей сказала: «Сама я не могу пить», – достала пакет апельсинового сока из холодильника под барной стойкой и налила себе полный стакан.
Улыбнувшись, Котаке взяла стакан в руку. Никто из трех женщин не торопился начинать. Несмотря на то что Кей предложила им выпить, сама она не могла пить спиртное, поэтому налила себе только апельсиновый сок. Название саке «Семь счастий», очевидно, сулило тому, кто его попробует, семь разных видов счастья. Это был прозрачный и светлый вид саке. Женщины не являлись знатоками напитка и не могли по достоинству оценить его тонкие вкусовые оттенки и приятный фруктовый аромат.
Но они выпили бутылку за один присест с большой радостью и даже счастьем, как и обещала надпись на этикетке.
Глубоко вдохнув сладкий аромат саке, Котаке вспомнила летний день, около пятнадцати лет назад, когда она впервые посетила это кафе.
Тем летом в Японии стояла жара. Рекордные температурные максимумы постоянно регистрировались по всей стране. Изо дня в день телеканалы обсуждали климатическую аномалию, ссылаясь на глобальное потепление. У Фусаги был выходной, и они вместе пошли по магазинам. Весь разгоряченный и издерганный от жары, Фусаги попросил сделать передышку в прохладном месте, и они вместе стали искать подходящий уголок. Однако в этот жаркий день все хотели скрыться от палящих солнечных лучей. Ни в одном из кафе, мимо которых они проходили, уже не было свободных мест.
Случайно они заметили маленькую вывеску в узком переулке. Кафе называлось «Фуникули Фуникула». Это были слова из песни, которую Котаке когда-то слышала. Прошло много лет, но она все еще ясно помнила мелодию. Песня была о восхождении на вулкан. Образ огненной горячей лавы посреди жаркого летнего дня еще больше накалил обстановку, на лбу Котаке выступили капли пота. Однако когда они открыли тяжелую деревянную дверь и вошли в кафе, там было свежо и прохладно. Звон колокольчика на входной двери звучал успокаивающе. Внутри оказался небольшой зал на три двухместных столика и три стула у барной стойки. Единственным посетителем здесь была женщина в белом платье, сидящая за самым дальним от входа столом. Это кафе стало настоящей находкой для них.
Фусаги сказал: «Какое облегчение», – и решил сесть за столик ближе ко входу. Он сразу заказал кофе-глясе у женщины с сияющими глазами, которая подала им стаканы с холодной водой. Котаке сказала: «Мне тоже кофе-глясе, пожалуйста», – и села напротив. Фусаги, почувствовавший себя неудобно на стуле, пересел к стойке. Это не расстроило Котаке, так как она привыкла к замкнутости мужа. Сейчас она думала о том, как чудесно найти такое кафе недалеко от больницы, в которой она работала.
Толстые опоры стен и массивная деревянная балка, проходящая через потолок, были блестящими и темно-коричневыми, как каштаны. На стене висели трое больших часов. Котаке мало что смыслила в антиквариате, но могла суверенностью сказать, что часы старинные. Стены были прокопченными, отделанными глиняной штукатуркой с прекрасной патиной из темных пятен, очевидно, накопленных за долгие годы. Снаружи еще стоял полдень, но в этом кафе без окон ощущение времени терялось. Тусклое освещение окрашивало кафе в оттенок сепия. Все это способствовало созданию успокаивающей ретроатмосферы.
В кафе было прохладно. Котаке поискала глазами кондиционер, но не нашла его. Под потолком медленно вращался вентилятор с деревянными лопастями. Размышляя, как странно, что здесь сохраняется прохлада, она спросила об этом Кей и Нагаре. Однако никто из них не дал удовлетворительного ответа, они просто сказали: «Здесь всегда так было».
Котаке очень понравилась атмосфера кафе, а еще больше – сама Кей и другие сотрудники. Так сильно, что она начала часто посещать кафе во время обеденных перерывов.
– Ваше… – Казу собиралась сказать «Ваше здоровье», но осеклась, будто совершила бестактность.
– Я думаю, что это не повод для праздника… не так ли?
– Ой, да ладно… давай не будем слишком нагнетать, – печально сказала Кей.
Она повернулась к Котаке и сочувственно улыбнулась.
Котаке подняла свой стакан и поднесла к стакану Казу.
– Простите…
– Нет-нет, все в порядке, – Котаке ободряюще улыбнулась и чокнулась с Казу.
Звон стекла – неожиданный и жизнеутверждающий – разнесся по всему кафе.
Котаке сделала глоток саке «Семь счастий». Его нежная сладость наполнила ее рот.
– Прошло полгода с тех пор, как он начал называть меня по моей девичьей фамилии… – Котаке понизила голос. – Его болезнь потихоньку прогрессирует… Он угасает, медленно, но необратимо… Его память обо мне исчезает… – Котаке горько усмехнулась. – Я мысленно готовилась к этому, – тихо сказала она.
Кей слушала, и ее глаза снова медленно краснели от слез.
– Но все действительно нормально… правда, – торопливо добавила Котаке, сопроводив свои слова ободряющим жестом.
– Эй, ребята, я же медсестра… Послушайте, даже если мое существование полностью стерто из его памяти, я буду частью его жизни как медсестра. Я все еще буду рядом с ним.
Котаке выбрала свою самую уверенную интонацию, чтобы успокоить Кей и Казу. Она знала, что говорила. Она намеренно храбрилась, но ее храбрость была подлинной. «Я все еще могу быть рядом с ним, потому что я медсестра».
Казу с бесстрастным выражением лица вертела свой стакан.
Глаза Кей снова наполнились слезами, и одна из них упала на пол.
Кап
За спиной Котаке раздался звук. Женщина в платье закрыла роман, который читала.
Котаке обернулась, чтобы посмотреть на женщину в платье, положившую книгу на стол. Та взяла носовой платок из своей белой сумки и встала из-за стола. Она собиралась в туалет. Женщина в платье направилась в туалет тихими шагами. Если бы они не услышали, как она захлопнула роман, то, возможно, даже не заметили бы, что она ушла.
Глаза Котаке оставались прикованными к движениям женщины в платье, но Кей лишь мельком взглянула на нее, а Казу глотнула саке и даже не посмотрела в ее сторону. В конце концов, для них это было обычное явление.
– Это напоминает мне… Интересно, почему Фусаги хочет вернуться в прошлое? – тихо сказала Котаке, пристально глядя на стул, освобожденный женщиной в платье. Котаке, конечно, знала, что это было место для возвращения в прошлое.
До того как болезнь Альцгеймера начала прогрессировать, Фусаги не принадлежал к тем людям, которые верят в подобные сказки. Когда Котаке простодушно болтала о легенде этого кафе, возвращающего в прошлое, он мог назвать все это глупостью. Он не верил ни в призраков, ни в паранормальные явления.
Но когда у него началась потеря памяти, некогда скептически настроенный Фусаги стал приходить в кафе и ждать, пока женщина в платье покинет свое место. Впервые услышав об этом, Котаке не могла поверить. Однако как медсестра она знала, что болезнь Альцгеймера часто сопровождается изменениями личности, и поэтому Котаке решила, что нет ничего странного в том, что муж изменил свои убеждения. Но почему он хочет вернуться в прошлое?
Котаке было очень любопытно. Она спрашивала его об этом несколько раз, но он никогда не отвечал ей почему, просто говорил: «Это секрет».
– Очевидно, он хочет отдать вам письмо… – сказала Казу, будто прочитав мысли Котаке.
– Отдать мне?
– Ага…
– Письмо?
– Фусаги сказал, что это что-то, что он так и не смог вам отдать…
– …
Котаке вдруг замолчала, а потом твердо, почти грубо произнесла:
– Понимаю.
Сомнения отразились на лице Казу. Котаке неожиданно отреагировала на эту новость. Не было ли дерзостью с ее стороны упоминать о письме?
Но ответ Котаке не имел никакого отношения к Казу. Истинная причина реакции Котаке заключалась в том, что неожиданная новость о письме Фусаги не имела смысла. Фусаги никогда не умел толком ни читать, ни писать.
Фусаги вырос в нищете в заброшенном провинциальном городишке. Все его родственники занималась торговлей морскими водорослями, и каждый член семьи должен был помогать по мере сил. У Фусаги почти не оставалось времени на учебу, в результате он выучил только хирагану (японскую азбуку) и около сотни иероглифов кандзи – то, что нормальный ребенок обычно осваивает в начальной школе.
Котаке и Фусаги познакомились через общих знакомых. Котаке был 21 год, а Фусаги – 26. Тогда еще не появились мобильные телефоны, поэтому они общались по обычному телефону или переписывались. Фусаги хотел стать ландшафтным дизайнером и буквально жил на своем рабочем месте. Поэтому их общение в основном происходило в переписке. Позже Котаке начала учиться в школе медсестер, и возможностей для встреч стало еще меньше. В общем, они общались письмами.
Котаке в своих письмах рассказывала обо всем: о себе, об учебе в школе медсестер, о прочитанных книгах, о своих мечтах, о простых повседневных событиях… Она подробно описывала свои чувства. Иногда письма были длиной до десяти страниц.
Ответы Фусаги всегда были короткими. Случалось, что он присылал ответы в одну строчку типа: «Спасибо за интересное письмо» или «Я понимаю, что ты имеешь в виду». Сначала Котаке думала, что он занят работой и не успевает ей отвечать, но письмо за письмом Фусаги продолжал присылать короткие фразы. Котаке сочла, что Фусаги не сильно заинтересован в их общении с ней и написала, что если она не интересна Фусаги, то он может вообще не отвечать ей больше, и что она прекратит переписку, если не получит от него ответ на это письмо.