– Боже мой, да сколько их там? – Фредерик дотрагивается до локтя Жан-Люка.
– Должно быть, только в этом вагоне их около сотни!
Солдаты и надзиратели подталкивают заключенных к задней части платформы.
Жан-Люк все еще не может пошевелиться. Толпа заключенных протискивается мимо него, пытаясь избежать тяжелых ударов солдатских палок. Кто-то засовывает клочок бумаги ему в руку. Потом еще и еще. Он все еще не двигается. Никогда еще он не чувствовал себя таким беспомощным. Он хочет крикнуть: «Стойте!» Хочет направить оружие солдат на них самих. Но его будто парализовало, он просто не верит своим глазам. Солдаты открывают второй вагон. Еще сотни людей покачиваясь выходят наружу. Когда они прижимаются друг другу, снова становится шумно, люди кричат и плачут.
Вдруг он чувствует, как кто-то тянет его рукой за воротник комбинезона. Он оборачивается и видит молодую женщину с ярко-зелеными глазами. Она отчаянно притягивает его голову к своим губам.
– Кто вы? Вы не заключенный!
Он берет ее за талию, чтобы поток людей не унес ее вперед, и шепчет ей на ухо:
– Я работник железной дороги. Вы хотите, чтобы я передал кому-то сообщение?
– Нет.
Она плачет, слезы стекают по ее щекам. Он хочет обнять ее и никуда не отпускать. Он разворачивается, чтобы оградить ее от нарастающей толпы. Шум вокруг становится громче, когда все больше и больше людей выходят из поезда. Жан-Люк ждет, когда раздастся еще один выстрел.
Она обнимает его за шею и тянется к его уху. Он хочет вытереть ее слезы, но понимает, что она пытается что-то ему сказать.
– Прошу вас, – говорит она.
Он чувствует, как что-то упирается в его грудь. Что-то мягкое и теплое.
Он смотрит вниз.
Маленький вздернутый носик выглядывает из слоев одежды, и вдруг открываются глаза темного цвета и смотрят прямо на него. Шум на заднем фоне как будто исчезает, когда младенец, не отрываясь, смотрит на него.
– Пожалуйста, заберите ребенка.
Глава 34
Париж, 30 мая 1944 года
– Его зовут Самюэль.
Слезы продолжают стекать по ее лицу.
– Заберите его!
Жан-Люк пытается сделать шаг назад, но толпа за его спиной слишком плотная.
– Нет! – Он трясет головой. – Я не могу!
Но она продолжает прижимать сверток к его груди, ее подбородок упрямо выдвинут вперед. В них врезается крупный мужчина и отталкивает ее вперед. Жан-Люк чувствует, как быстро растет расстояние между ними. Она отходит. Если он не возьмет ребенка в руки, он упадет на землю и его затопчут. Жан-Люк протягивает руку и берет сверток, а другой рукой пытается дотянутся до девушки, но толпа уже поглотила ее. Он ищет ее ясные зеленые глаза в этой человеческой толчее. Но не находит.
Люди снуют повсюду, а он стоит там один, будто прирос к земле. Толпа становится реже, а солдаты приближаются к поезду. Он должен спрятать ребенка. Левой рукой придерживая сверток, правой он расстегивает пуговицы комбинезона. Прячет ребенка внутрь, а затем снова застегивается. Ребенок не издал ни единого звука, но он чувствует его тепло, согревающее грудную клетку. Нерешительность терзает его, паника поднимается вверх по телу. И что он должен теперь делать?
Он оглядывается. Толпа заключенных практически вся вышла из поезда. Вскоре он будет у всех на виду. Он идет за заключенными, пробирается внутрь толпы, пытается затеряться среди них.
Дом начальника станции! Нужно бежать туда. Ему приходится толкнуть старика, когда он пытается расчистить себе путь. На его пути две женщины тянутся друг к другу. Он обходит их, быстро передвигаясь вдоль платформы.
Раздается еще один выстрел, и кажется, что все замирает на мгновение. Но потом снова начинает движение вперед. Пригнувшись, Жан-Люк продолжает идти. Он толкает дверь дома начальника станции. Внутри пусто. Что теперь? Думай! Время теперь решает все. Он поднимается по лестнице настолько быстро, насколько позволяет его раненая нога. Неизвестно, что ему делать, куда бежать.
Туалет находится на втором этаже. Он заходит в него и бесшумно закрывает за собой дверь. Можно было бы бы спрятаться здесь, пока он не придумает, как отсюда выбраться. Во внутренней части дома есть задняя дверь, выходящая на станцию. Обычно ее охраняют, но в таком хаосе охраны там может и не оказаться. Жан-Люк выглядывает из окна. Оно выходит на задний двор, но все что он видит – темнота.
Он как раз собирается выходить, когда слышит стук шагов на лестнице. Он смотрит на кабинку, раздумывая, не спрятаться ли в одну их них, но уже слишком поздно. Дверь открывается, и на пороге появляется солдат.
– Verdammt noch mal was machst du da? – Бош хмуро смотрит на него. – Что ты здесь забыть? Это туалет только для немцев! Raus!
Ребенок издает крик.
– Это еще что? – Лицо боша становится еще мрачнее.
Жан-Люк действует быстро. Он убирает правую руку от свертка, бросается вперед и выхватывает пистолет из открытой кобуры солдата. Это оказывается проще, чем он мог себе представить. Он шевелит рукой, чтобы крепче ухватить оружие. Он впервые держит в руках пистолет, и ему приходится потратить несколько секунд, чтобы найти курок. Когда он находит его, то кладет на него палец, стараясь случайно не спустить его. Еще рано. Он наводит пистолет на немца, прижимая левой рукой ребенка к груди.
Бош бледнеет.
– Dafür konntest du erschossen werden! Тебя за это расстреляют!
Жан-Люк не двигается.
– Снимай одежду.
– Что?
Он приставляет пистолет ко лбу солдата.
– Снимай свою одежду! Schnell!
Пока солдат снимает с себя униформу, плач ребенка становится все громче. Жан-Люк не должен отвлекаться на него. Следующие несколько минут решающие. Направив пистолет на своего пленника, он приближается к раковинам. Он достает ребенка и кладет его в раковину. Плач ребенка становится исступленным, когда он теряет человеческий контакт.
Жан-Люку приходится игнорировать плач, пока он обеими руками хватается за пистолет. Время принимать решение. Снаружи доносятся новые выстрелы. Должно быть, они уже ищут его. Надо действовать быстро. Палец на курке дрожит, а сердце бешено колотится в ожидании неизбежного. Лучше всего не оставлять свидетелей. Но сперва ему нужна его униформа, и он не хочет испачкать ее кровью.
Вскоре униформа лежит у ног солдата, а сам бош дрожит, стоя в одном нижнем белье.
– Не убивай меня. Я дам тебе время убегать.
Жан-Люк пристально смотрит на него, рассматривает его щуплое бледное тело и тощие руки. Он не старше его самого, а может и младше. Еще совсем мальчишка. Снова раздаются выстрелы. Плач ребенка режет ему слух. Нервы Жан-Люка на пределе. Он не может принять решение в такой обстановке.
– Ребенок хочет есть, – шепчет солдат. – Я могу принести тебе молоко.
– Заткнись! Как мне выбраться отсюда? – Жан-Люк снова приставляет оружие к его лбу.
– Дверь, задняя часть станции. Нет охраны сейчас. Показать мои документы.
Все еще держа своего пленника на прицеле, Жан-Люк снимает с себя комбинезон. Будет непросто одеваться и при этом целиться в него пистолетом. Он может пристрелить его прямо сейчас и освободить обе руки. Так будет проще. Но опять же – кто-то может услышать выстрел.
Не обращая внимания на крики ребенка, он надевает брюки левой рукой, затем куртку и фуражку. Затем он засовывает ноги в ботинки. Он почти готов, придется застегнуться позже. Сначала надо разобраться с бошем. Он направляет пистолет ему в голову.
Вдруг солдат падает на колени и начинает умолять его:
– Не стреляй! Прошу! У меня есть семья.
– Мне плевать. Думаешь, у этих людей нет семей?
– Мне жаль! Мне жаль! Я не хотел!
– Ferme ta gueule! Заткнись, иначе я пристрелю тебя прямо сейчас!
Солдат замолкает. Но ребенок все еще кричит.
Что-то в его плаче мешает ему выстрелить. Он достает ребенка из раковины левой рукой, другой рукой он целится в боша.
– Нет! Прошу! – солдат плачет. – Я буду сидеть здесь! Никуда не пойти!
Жан-Люк считает до трех и спускает курок.
Глава 35Шарлотта
Париж, 30 мая 1944 года
– Кто это так трезвонит? – Мама смотрит на меня.
– Я открою.
Отвернувшись от раковины, я вытираю руки полотенцем. Снова раздается звонок, и я спешу к входной двери. До моих ушей доносится плач ребенка. Я замираю на мгновение, прежде чем открыть дверь.
На пороге стоит Жан-Люк. На нем форма бошей. В его руках ребенок. Моя ладонь соскальзывает с ручки двери. Кровь отхлынула с моего лица, внутренности сжимаются от разочарования. Ребенок! Должно быть, это его.
Он проходит внутрь мимо меня и закрывает за собой дверь.
– Шарлотта, ты должна мне помочь!
Я стою в полном оцепенении. Я не знаю, как задать ему все вопросы, которые вертятся у меня в голове. Чей это ребенок?
– Его надо покормить!
Глаза Жан-Люка бегают по комнате.
Кажется, мой язык разбух во рту. Я хочу им пошевелить, но не могу вымолвить ни слова. Вдруг я чувствую, как сзади ко мне приближается мама.
– Что происходит?
Она удивленно смотрит на Жан-Люка.
– Что вы здесь делаете?
Он делает еще один шаг в квартиру, ребенок плачет еще громче.
– Женщина в Дранси заставила меня забрать ее ребенка. Я не знаю, что с ним делать.
– Вам не стоило приходить сюда, – громко говорит мама.
– Прошу вас! Его надо покормить. Мне некуда больше идти.
Мама поворачивается ко мне, ее слова звучат резко и уверенно:
– Шарлотта, беги к мадам Дешам на шестой этаж. Она недавно родила ребенка. Спроси ее, сможет ли она покормить этого.
Она берет меня за руку прежде, чем я успеваю пошевелиться.
– Не говори ей о Дранси. Скажи, что мы нашли ребенка на крыльце старой пекарни.
Когда я выхожу из квартиры, то вижу, как она забирает ребенка из рук Жан-Люка.
– Спрячься в спальне. Она не должна тебя увидеть.
Я выбегаю из двери, мои мысли путаются. Он взял ребенка!