– Отдай мне ребенка, – шипит он, вытягивая руку. Но я не могу пошевелиться. Он спускается ко мне и тянется вперед, просовывая руку под наволочку и доставая Самюэля из нее.
Затем, как большой и проворный медведь, он карабкается по скале.
Не смотри вверх и вниз, говорю я себе. Сосредоточившись на следующем выступе надо мной, я медленно карабкаюсь по расщелине, с каждым шагом обретая уверенность. Слышно тяжелое дыхание Жан-Люка, он забирается следом за мной. В какой-то момент я задумываюсь, как ему удается держаться со своей изувеченной ногой, но я отпускаю эту мысль. Главное, что он держится.
– Allez, – взволнованно шепчет Флорентино сверху.
Я поднимаю глаза и вижу, что он лежит, свесившись с края утеса, его рука тянется ко мне. Вдруг я понимаю, как далеко мы забрались. С какой высоты могу упасть.
– Allez, – шепчет он, на этот раз громче.
Я закрываю глаза и тянусь к нему. Он обхватывает своей ручищей мою хрупкую руку и тянет. Оттолкнувшись ногами, я подтягиваюсь к нему. Перекатившись на бок, приземляюсь рядом с ним. Спасибо, Господи. Я стараюсь не смотреть вниз, пока он помогает Жан-Люку.
Он бесцеремонно сует мне в руки Самюэля, так, что я чувствую себя плохой матерью. Но я не его мать! Почему же тогда страх за него буквально парализовал меня?
Я надеюсь на небольшую передышку после утомительного подъема, но нет, Флорентино уже на ногах. А Самюэль беспокойно ерзает, стонет и ворочается у меня в руках. Возможно, он чувствует мой страх и мою усталость. Но в тот момент, когда я думаю о том, что не могу идти дальше, Флорентино делает знак, чтобы мы остановились. Мы падаем на землю около большого дерева, мои ноги подкашиваются еще до того, как я сажусь на землю. Самюэль хнычет.
– Тсс, – шепчу я, поглаживая его по голове.
– Я покормлю его, – шепчет Жан-Люк мне на ухо.
Не знаю, плеснет ли он коньяк в молоко, как нам было велено? Он не добавляет алкоголь, и Флорентино, видимо, не замечает. Вместо этого он закрывает глаза и прислоняется к дереву. Мои мышцы болят, поэтому я следую его примеру. Когда веки закрываются, я смутно осознаю, что Жан-Люк достает чистую ткань из сумки и делает из нее новый подгузник. Как только я начинаю засыпать, Флорентино пихает меня рукой,
– Allez.
– Non! Пожалуйста, можно отдохнуть?
– Отдохнешь в гробу.
Он протягивает руку, чтобы помочь мне встать.
Я справлюсь. Я смогу, повторяю себе, вставая на свои ватные ноги.
– Ты сможешь взять Самюэля?
Жан-Люк смотрит на меня с тревогой.
Я киваю.
Мы бредем дальше, но уже не в тени деревьев; подъем становится все круче и круче, мы поскальзываемся на гладкой поверхности камней. Я вытягиваю руку и хватаюсь за пучки жесткой, колючей травы, пытаясь удержать равновесие.
Мы карабкаемся так, кажется, на протяжении долгих часов, как вдруг Флорентино останавливается и ныряет за скалу. Он быстро возвращается, чихая и доставая бутылку с прозрачной жидкостью. Он делает большой глоток и передает ее Жан-Люку.
Жан-Люк нюхает жидкость.
– Eau de vie, бренди.
Жан-Люк делает глоток, на его глазах выступают слезы. Он откашливается, прежде чем сделать еще один глоток, а затем передает бутылку мне.
Напиток обжигает мне горло, но успокаивает мои расстроенные нервы. Я смотрю на Флорентино и вижу, как он ухмыляется над моей попыткой подавить кашель. Мужчина вытягивает руки и притворяется, что они трясутся от волнения.
– Вот так, да?
– Да, – признаю я.
Конечно, я напугана. Но мы живы, и алкоголь немного заглушил мой страх.
Он роется в карманах и достает оттуда небольшой бумажный сверток, который передает мне. Сушеные абрикосы. Я с благодарностью кладу несколько штук в рот и передаю пакет Жан-Люку.
Флорентино стучит по запястью и показывает пять пальцев. Пять минут.
– Allez! Allez! – поторапливает он.
Наверное, сейчас уже время обеда. Я все еще хочу есть и очень хочу пить. Мы идем уже много часов, и мне нужны силы, чтобы продолжать идти. Мои запасы энергии иссякли. Я снова думаю о маме и как она пыталась сделать все, чтобы остановить меня. Теперь я понимаю, что могу умереть здесь, в горах, но тогда я не сомневалась ни секунды. Было ли это храбростью или глупостью?
Из-за Самюэля мне жарко, наволочка оттягивает вниз и без того ноющую шею. Флорентино наблюдает, как я ее поправляю и пытаюсь повязать ее так, чтобы было удобнее. Он протягивает свою громадную ладонь, но я качаю головой. Частично из-за собственной гордыни, частично из-за того, что мне нравится чувствовать тепло малыша прямо под сердцем.
Мы идем целый день, делая лишь короткие передышки, уже смеркается. Флорентино находит для нас укромное местечко за большой скалой, и мы падаем на землю. Мы с Жан-Люком прижимаемся друг к другу, чтобы согреться; о том, чтобы зажечь костер и прогреть наши окаменевшие замерзшие конечности, речи даже не идет. Флорентино дает нам немного сухой ветчины и горсть изюма. Затем чудесным образом он достает откуда-то кусок камамбера, который разламывает на три части, давая вытечь наружу его густой сливочной начинке. Он быстро раздает их нам, пока часть не вытекла ему на пальцы. Я сразу же откусываю половину своего куска, наслаждаясь его насыщенным вкусом. Меня наполняет давно забытое наслаждение. Флорентино громко чавкает, слизывая липкий сыр с пальцев, слишком громко для человека, который требует от других полной тишины. Он снова передает бутылку с бренди по кругу, и мы опрокидываем ее, как закоренелые пьяницы.
Мы устали, и нам нельзя разговаривать, чтобы не нарушать тишину, поэтому быстро засыпаем. Когда я внезапно просыпаюсь, то почти ничего не вижу перед собой, но чувствую, что что-то идет не так. Наклонившись, дотрагиваюсь до щеки Самюэля. Она неожиданно теплая. Я наклоняюсь над Жан-Люком, он тяжело дышит, его рот слегка приоткрыт. Затем я оборачиваюсь туда, где лежал Флорентино. Мое сердце уходит в пятки. Его место опустело.
Внезапный хруст веток нарушает тишину. Я сдерживаю крик. Раздается выстрел. Выстрелы. Много выстрелов.
Жан-Люк подпрыгивает и хватает Самюэля. Мы вместе прячемся за скалой. Самюэль издает приглушенный стон. Жан-Люк наклоняется над ним, чтобы заглушить его.
Затем мы видим, что навстречу нам бежит Флорентино, он тяжело дышит.
– Allez! Allez! Сейчас же!
Мы хватаем сумки и бежим, спотыкаясь и поскальзываясь на камнях. Как хорошо, что Флорентино сказал нам не снимать обувь, даже когда мы спим. Я чувствую, что Жан-Люк бежит рядом, он тяжело дышит. У меня кружится голова, земля уходит из-под ног. Я бросаю все свои силы на то, чтобы продолжать бежать.
– Стоп, – еле слышно шепчет Флорентино, указывая на толстое дерево. Наклонившись, он показывает на спину. Он хочет, чтобы мы с его помощью залезли на дерево.
Я забираю Самюэля у Жан-Люка.
– Иди первый. Я передам его тебе.
Не думай, говорю я себе. Просто сделай это.
Жан-Люк залезает на широкую спину Флорентино и хватается за нижнюю ветку. Я делаю то же самое, Флорентино приподнимается, и я могу передать ребенка Жан-Люку. Затем хватаюсь за ту же ветку и взбираюсь на дерево. Через мгновение Флорентино присоединяется к нам. Не могу понять, как ему удалось это сделать с его весом.
Самюэль всхлипывает, и Жан-Люк тут же кладет ему палец в рот. К счастью, он сразу замолкает. Я ни на секунду не сомневаюсь, что Флорентино сделает то, что должен, если придется.
До нас доносится звук шагов, под ними что-то хрустит. Я задерживаю дыхание и прижимаюсь к дереву, делая вид, что я его часть.
Шаги затихают. Они уходят?
Мы ждем еще тридцать минут, мои мышцы затекают и немеют, но я не позволю себе пошевелиться, пока Флорентино не прикажет.
– Вниз! Allez! – шепчет он сквозь ветви. – Они пошли за другим отрядом.
Я сползаю по стволу дерева. Моя лодыжка цепляется за сук, и я падаю назад. У меня перехватывает дыхание, когда я ударяюсь о твердую землю. Я переворачиваюсь на бок, меня рвет. Земля кружится у меня перед глазами. Лежа лицом в грязи, я мечтаю забыться.
Жан-Люк берет меня за плечи и тянет вверх, но мои ноги как желе. Я соскальзываю и прижимаюсь к нему.
– Шарлотта.
Он шепчет мое имя, но его голос звучит как будто издалека.
– Шарлотта, ты должна встать.
– Иди, – слышу я свой ответ, и у меня подкашиваются ноги. – Возьми Самюэля. Оставь меня здесь.
Но его руки крепко меня прижимают.
– Я не собираюсь тебя оставлять.
Он зарывается лицом в мои волосы.
– Никуда без тебя не пойду.
Из-за его слов мне хочется плакать. Мое изможденное тело хочет сдаться, но я должна идти дальше. Я обязана. Я не имею права сдаться. Мои ноги дрожат, но я заставляю себя выпрямиться, Жан-Люк обнимает меня, и мы, покачиваясь и оступаясь, идем в темноту. Вскоре я понимаю, что ни один из нас не несет Самюэля. Его несет Флорентино, который идет на пять шагов впереди нас. Наш passeur принадлежит этим горам. Они такие же суровые, неумолимые и выносливые, как он. Но горы не знают нас. Для них мы незваные гости.
Наконец мы подходим к горному ручью, у которого останавливаемся на несколько минут, чтобы попить. Солнце всходит за кронами деревьев. Самюэль, видимо чувствуя начало нового дня, издает крик. Да, пришло время завтрака.
– Можно мы его покормим? – спрашиваю я Флорентино.
Он кивает.
– Не забудьте про коньяк.
Я смотрю, как Жан-Люк добавляет несколько капель коньяка в молоко, прежде чем забрать Самюэля у Флорентино. Я и сама не прочь немного выпить. Я все еще напряжена.
Когда мы идем дальше, Флорентино снова несет Самюэля, я слышу шум реки раньше, чем вижу ее. Сквозь кроны деревьев я замечаю синий поток воды. Течение реки так стремительно. Я пытаюсь справиться с нарастающим внутри меня страхом. Может быть, мы сможем перейти ее по мосту, хотя нам сказали, что обычно он охраняется и использовать его стоит только в крайнем случае, когда уровень воды очень высокий.