Мы карабкаемся по берегу в поисках подходящего места, чтобы перейти реку, мои ноги поскальзываются и съезжают по сырой земле, но я стараюсь не отставать.
Проходит около двадцати минут, и Флорентино останавливается.
– Нет, – шепчет он.
Мы в растерянности смотрим на него.
– Это слишком опасно. Сегодня никаких переправ.
– Что? – Слова срываются у меня с языка, они звучат как обвинение.
– Слишком опасно, – повторяет он.
Что же нам теперь делать? Идти назад? Мы наняли его, потому что он может справляться с трудностями, а теперь он напуган! Мы должны идти дальше. Мысль о том, чтобы вернуться обратно, пугает меня больше, чем сама река.
– Прошу! – Я кладу ладонь ему на руку, умоляя его взглядом.
– Не сегодня. – Он делает паузу. – В темноте. Сегодня ночью. Мы дождемся ночи.
Глава 44Шарлотта
Юг, 3 июня 1944 года
Возможно, Флорентино все-таки прав и лучше подождать и не переходить пока через реку. Это самая опасная часть пути, и у нас есть время, чтобы восстановиться, прежде чем двигаться дальше.
Мы идем еще около часа, затем он указывает на большой валун чуть дальше от берега, и мы устраиваемся за ним. Я облегченно выдыхаю, радуясь возможности немного отдохнуть, хотя одному из нас придется все время быть начеку, держать вахту. Я боюсь, что засну, когда очередь дежурить дойдет до меня, я так устала, что почти валюсь на землю, когда мы идем. Поэтому, когда приходит мой черед, я решаю, что пора покормить Самюэля. Теперь я легко с этим справляюсь, и мне нравится смотреть, как он пьет из бутылочки, его глаза становятся сонными, а маленькие пальчики открываются и закрываются в поисках чего-то, за что можно ухватиться. Я даю ему указательный палец, и он тут же сжимает его, цепляясь за меня, будто боится, что я исчезну. То, как он во мне нуждается, заставляет мое сердце растаять, и мне хочется никогда его не отпускать.
– Не бойся, – шепчу я. – Я тебя не брошу.
Его ноги дергаются вверх-вниз, пока он пьет. Я ловлю одну ступню и целую ее.
Во второй половине дня мы идем вниз по реке, внимательно высматривая солдат, патрулирующих эту местность. Я стараюсь не смотреть на воду, которая проносится мимо, заставляя меня сжиматься от страха. Мой пульс то учащается, то замедляется, а затем учащается вновь. Мы теперь даже не можем перешептываться – шум воды заглушает любой звук.
После легкого ужина, состоявшего из орехов и сыра, мы дожидаемся заката. Сняв с ног эспадрильи, мы прячем их в рюкзак Жан-Люка. Я беру Самюэля на руки, он проснулся и смотрит по сторонам своим близоруким взглядом, будто предчувствуя опасность.
– Старайся крепко ставить ноги. Течение очень сильное, – говорит мне Флорентино.
Я хочу закатить глаза, но останавливаю себя и обращаюсь к Жан-Люку:
– Можешь проверить, завязана ли наволочка как следует?
В третий раз Жан-Люк проверяет, что наволочка крепко завязана вокруг моей талии и что Самюэль плотно прижат к моей груди.
– Да, он не может упасть.
Флорентино наклоняется, чтобы подвернуть штаны, а затем вступает в воду. Когда он находит точку опоры, он протягивает мне руку, но я едва могу разглядеть ее в угасающем свете дня. Делаю глубокий вдох, наступаю ногой в воду, прижимая Самюэля к груди одной рукой, и тянусь к Флорентино другой. Ледяная вода заставляет меня ахнуть, а течение со всей силы пытается сбить меня с ног. Я крепко прижимаю Самюэля к себе, мой живот сжимается от страха, я боюсь, что наволочка развяжется. Длины моей руки не хватает. Я не могу дотянуться до Флорентино.
– Allez!
Поместив одну ногу на небольшой камень, я опускаю вторую ногу в воду, мои ноги трясутся от напряжения. Я протягиваю руку еще дальше, но он все еще далеко.
– Отдай мне Самюэля. – Внезапно Жан-Люк оказывается рядом со мной и кладет руку мне на плечо. Но мы договорились, что Самюэля буду нести я, потому что у Жан-Люка больная нога. И я не собираюсь рисковать и передавать его, стоя в реке с таким быстрым течением.
– Я справлюсь! – Снова тянусь к Флорентино, но он слишком далеко. Это безнадежно. Я застряла. Если подниму ногу, чтобы шагнуть ближе к нему, сила течения собьет меня с ног. Но у меня нет выбора.
Я поднимаю ногу. Внезапно я начинаю падать вперед, теряя равновесие. Хватаюсь за ближайший камень. Самюэль громко кричит
– Вставай! – слышу я крик Флорентино.
Одной рукой крепко сжимая Самюэля и не обращая внимания на его плач, я поднимаюсь, упираясь ступнями в речное дно, мои ноги сильно дрожат. Я снова тянусь к Флорентино. На этот раз мне удается дотронуться до его пальцев. Он тут же хватает своей большой ладонью мое запястье и тянет меня к себе.
– Заставь ребенка замолчать! Бери Жан-Люка за руку.
Самюэль кричит все громче и громче, но река уносит его крик. Осознание того, что я должна сейчас сделать, почти сбивает меня с ног – я должна отнять руку от Самюэля, чтобы притянуть Жан-Люка к себе. Я знаю, что наволочка завязана накрепко, но что, если узел ослабился из-за одного этого шага? Зачем Флорентино поставил меня с ребенком посередине? Надо было ему самому нести Самюэля. Меня охватывает ненависть к нашему проводнику. Я закрываю глаза.
– Сейчас! Давай же! – рычит Флорентино, пытаясь перекричать шум реки.
– Шарлотта! – кричит Жан-Люк. – Самюэль в безопасности. Дай мне руку.
Но я не могу отнять руку от ребенка.
Жан-Люк упирается тростью в дно реки и толкается вперед. Я бессильно смотрю, как от напряжения дрожат его руки и ноги. Он делает большой шаг, протягивая мне руку. На секунду моя рука отпускает Самюэля, и я вытягиваю ее, чтобы крепко схватить Жан-Люка.
Внезапно Флорентино со всей силы дергает меня за другую руку. Оступаясь на скользком камне, я снова падаю вперед. Самюэля подбрасывает вверх. Я издаю вопль.
– Отдай мне ребенка! – кричит Флорентино. – Сейчас же!
Я не могу. Его ярость меня пугает. Звучит так, будто он хочет бросить Самюэля в реку. Но его огромная рука уже тянется за ним.
– Сейчас же!
Пока я вожусь с наволочкой, он выхватывает у меня ребенка, потянув его за руку, будто тянет кролика за уши.
Я кричу. Затем, проглотив слезы, продолжаю передвигаться через реку, Флорентино тянет меня за одну руку, а я тяну Жан-Люка другой. Когда мы наконец оказываемся на другом берегу, я падаю на землю, содрогаясь всем телом.
Флорентино пихает плачущего ребенка мне в руки.
– Нам очень повезло. Я сказал – никаких детей.
Я прижимаюсь лицом к Самюэлю, пытаясь успокоить его плач. Он насквозь мокрый и плачет от страха. Я крепко его держу, раскачивая в разные стороны у себя на коленях. Конечно, мы все умрем у этой проклятой реки! Но тут я чувствую руку у себя на плече.
– Мы в Испании, Шарлотта!
Я слышу, как срывается голос Жан-Люка, он начинает плакать.
– Мы в Испании!
Он падает рядом со мной, его рука поднимается, пытаясь нащупать нас с Самюэлем и обнять. Сжавшись в комочек, мы плачем. А потом смеемся – истерическим смехом сумасшедших.
Флорентино толкает меня и тянет вверх. Он забирает Самюэля у меня, не так резко, как раньше, но аккуратно придерживая. Я наблюдаю за ним и смутно понимаю, что Жан-Люк роется в рюкзаке в поисках сухой одежды. Флорентино уже снимает мокрые пеленки с ребенка, затем снимает свою куртку, и в свете луны я вижу его широкую волосатую грудь. Он прикладывает к ней Самюэля и снова застегивает куртку. Теперь плач Самюэля приглушен, но я слышу, как он затихает.
– Приготовь бутылочку!
Я поворачиваюсь к Жан-Люку, который уже добавляет коньяк в молоко.
Флорентино забирает у него бутылочку и просовывает ее в куртку, чтобы дать Самюэлю. Мы встаем и снова бежим через деревья. Флорентино, который все еще держит Самюэля, держит меня за руку в темноте, а я держу Жан-Люка.
Я теряю счет времени, пока мы вслепую пробираемся в ночи. Каждый хруст ветки или пробегающий мимо зверь заставляет мое сердце подпрыгивать. Потом мы идем вниз по склону, это намного легче. Наконец Флорентино останавливается.
– Вон там. Видите свет?
Я вглядываюсь в темноту, но ничего не вижу. Затем замечаю проблеск света. Кажется, чем дольше я смотрю на него, тем ярче он становится.
Я смеюсь. Не могу сдержаться.
– Шарлотта, тише. – Жан-Люк сжимает мою руку, но я продолжаю смеяться, пока мы неуклюже бежим к дому.
Я падаю в руки женщины, которая открывает дверь фермерского дома. Потом все как в тумане. Я смутно осознаю, что меня укрывают одеялом. А потом ничего. Блаженная пустота.
Часть четвертая
Глава 45Жан-Люк
Санта-Круз, 10 июля 1953 года
– Мистер Боу-Чемпс, у нас есть основания полагать, что Самюэль – не ваш сын.
Жан-Люк не может двигаться, не может дышать.
– Она жива? – шепчет он скорее себе, чем кому-либо еще. Это не может быть правдой. Никто не выжил.
Они внимательно на него смотрят. Брэдли кивает, но никто не произносит ни слова.
– Как она… Как это возможно? Вы уверены, что это она?
– Значит, вы признаете: Самюэль не ваш родной сын?
– Что? Да. Нет.
– Вы арестованы за похищение. Все, что вы…
Видимо он ослышался. Его голова начинает кружиться.
– Похищение?
– Да. – Высокий полицейский смотрит на него безучастным взглядом. – Вы имеете право хранить молчание, все, что вы скажете, может быть использовано в суде.
– Похищение?
Он хватается за подлокотники.
Никто не отвечает. Они продолжают смотреть на него.
– Но я его не похищал! Вы все неправильно поняли. Он бы погиб, если бы я его не забрал.
Похищение? Это слово вертится у него в голове. Он должен объяснить им, что все было иначе.
– Я требую адвоката, – выпаливает он.
– Неужели? – хмыкает полицейский. – Что еще вы скрывали от нас, мистер Боу-Чемпс?
– Ничего.
Он понимает, что на этот раз говорит правду. Ему больше нечего скрывать. На какое-то мгновение он даже испытывает облегчение.