– О нет, Сэм.
Надо позвонить доктору. Их сын просто не может пойти в школу в таком состоянии.
Когда Сара возвращается на кухню, Давид все еще сидит за столом и терпеливо ждет, когда семья присоединится к нему.
– Давид, у нас проблема.
Сара ждет, когда он посмотрит на нее.
– Ноги Самюэля покрыты ужасной сыпью. Я должна позвонить врачу.
– Что? Подожди. Давай сначала я сам посмотрю.
Сара следует за ним в детскую. Теперь Сэм сидит на кровати, обернув одеяло вокруг ног. Давид морщит нос и обращается к Саре:
– Что это за ужасный запах?
– Не думай об этом сейчас. Просто посмотри на ноги.
Давид протягивает руку, собираясь убрать одеяло, но Сэм удерживает его руками. Давид выпрямляется и нахмуривает лицо.
– Он что, описался? Что произошло с его ногами?
– У него сыпь. Ты должен посмотреть.
Давид поворачивается обратно к Сэму и садится перед ним на колени.
– Дай мне посмотреть.
Он осторожно отодвигает одеяло в сторону.
Сердце Сары обливается кровью, когда она видит, как бедный ребенок сидит на кровати совершенно голый.
Внезапно Сэм вскакивает и выбегает из комнаты. Слышно, как хлопает входная дверь. Должно быть, он заперся в туалете.
Теперь Давид сидит на полу, его лицо побелело, а глаза безучастно смотрят вперед.
– Что же нам делать, Сара? Что нам делать?
– Я не знаю. Позвоню врачу. Нам нужна помощь.
– Позвони тому поляку. Он говорит по-английски. Самюэлю необходимо с кем-нибудь поговорить. Пойду проверю, в туалете ли он, и подожду, пока выйдет.
Но Сэм не выходит. Час спустя приезжает доктор. Сара и Давид рассказывают ему, что произошло, и оставляют поговорить с Сэмом через дверь.
Спустя пятнадцать долгих минут мальчик выходит. Сара и Давид оставляют его наедине с доктором, понимая, что их присутствие сделает только хуже. Они ждут на кухне. Горячий шоколад Сэма уже остыл, и Сару охватывает чувство пустоты.
Давид выглядит так же потерянно, как и она.
– Я так его люблю, – говорит он. – Что бы он ни сделал, я никогда не перестану его любить.
Сара смотрит на него, на морщины вокруг его глаз, на опущенные вниз губы.
– Знаю. Так и должны чувствовать родители.
– Разве? Почему же тогда так больно?
– Очень больно.
– Не знаю, что еще мы должны сделать для него. Правда, не знаю.
– Я знаю. Он просто хочет вернуться домой. – Слезы стекают по щекам Сары.
Давид обнимает ее рукой.
– Его дом здесь. Мы его родители.
– Но он так не думает, правда?
– Пока нет. Но однажды он примет правду. Мы должны показать, что не собираемся сдаваться.
Он замолкает и хмурится.
– Мы переживали худшие времена и справились. Когда я терял веру, ты была сильной. А теперь я буду сильным ради тебя.
Он берет жену за руку.
Сара не знает, что он может сделать, чтобы помочь ей.
– Экзема, – говорит им доктор, когда выходит из комнаты. – Скорее всего, вызванная стрессом.
Он выписывает им рецепт на разные таблетки и мази. Когда они провожают его, он говорит:
– Очень тяжелый случай. Вам придется быть чрезвычайно терпеливыми и мягкими.
Глава 67Сара
Париж, 3 сентября 1953 года
На следующий день Сара решает заниматься уроками с Сэмом дома. Школа может подождать. Психолог сказал, что при полном погружении мальчик выучит французский за шесть месяцев, и это произойдет естественно, как у ребенка, который только учится разговаривать. Но Сара чувствует его сопротивление, как он отгораживается от нового языка. У детей нет такого сопротивления, которое блокирует освоение языка. Это совсем не то же самое.
Сара решает быть более активной, больше вовлекать Сэма в разные дела вместо того, чтобы оставлять его хандрить.
Она купила одну игру, развивающую память, перед его приездом. Можно сыграть в нее вместе, на французском. В ней надо составить пары из животных и их детенышей. Так Сара сможет научить его названиям животных.
Она берет Самюэля за руку и ведет его в гостиную. Он позволяет вести себя. Сара сажает его в мягкое зеленое кресло, которое когда-то принадлежало ее бабушке. Затем подходит к серванту из темного дерева, где хранятся фотографии, открытки, полученные от близких, и новые настольные игры. Раскладывает карты на стеклянном кофейном столике, переворачивает их рубашкой вверх и перемешивает. После этого она переворачивает первую карту. На ней изображен детеныш кенгуру.
– Kangourou.
Она тянется за следующей, на ней детеныш льва.
– Lion.
Сэм смотрит на нее как на сумасшедшую, но она лишь улыбается в ответ.
– Твоя очередь.
Несколько мгновений Самюэль просто сидит, уставившись в пустоту. Затем он медленно берет одну карту и переворачивает ее. На ней котенок. Он переворачивает еще одну. Кошка.
– Ты победил!
Сара радостно наблюдает за тем, как Самюэль берет следующую карту. Он играет вместе с ней! Не стоит слишком радоваться, это только начало, но впервые замелькал крошечный огонек света в конце длинного, темного туннеля. Затем, не сказав ни слова, Сэм уходит в свою комнату.
На обед они едят крок-месье. Единственное блюдо, которое нравится Сэму. После обеда Сара решает отвести его в Люксембургский сад. Путь до него неблизкий, и они спускаются в метро. Сара знает, что Самюэлю нравятся поезда. Его маленькое личико озаряется каждый раз, когда он видит в туннеле приближающийся состав.
В саду она позволяет ему самому все рассмотреть, лишь изредка указывая на что-то и медленно называя это на французском. Сын смотрит на нее, но слова не повторяет. А она не настаивает. Шаг за шагом. Они проходят мимо озера и останавливаются посмотреть на миниатюрные деревянные парусные лодочки, плавающие на воде. Сэм отворачивается. Вокруг толпятся дети, в руках у них длинные деревянные палки, чтобы толкать лодочки обратно в воду, если те прибьет слишком близко к берегу.
Сара указывает на лодки.
– Хочешь попробовать?
Сэм качает головой, и Сара знает, что он понял ее.
К озеру подъезжает фургон с мороженым. Сара решает не спрашивать Сэма и просовывает голову в окошко.
– Ванильное, пожалуйста.
Она поворачивается на Сэма.
– А молодому человеку? – спрашивает продавец мороженого, следуя за ее взглядом.
– Шоколадное? Клубничное?
Сара внимательно следит за Сэмом, на минуту засомневавшись в том, что он ответит.
– Шоколадное, – наконец произносит он.
Продавец расплывается в улыбке.
– Англичанин или американец? – спрашивает он.
– Американец, – гордо отвечает Сэм.
– Oh là là, хот-дог!
– У вас есть хот-доги? – Впервые с момента приезда голос Сэма звучит радостно.
– Mais non! Нет! Это же Франция. Никогда хот-дог.
Мужчина смеется, а затем отворачивается, чтобы достать мороженое из лотка. Он протягивает Сэму идеальной формы шарик шоколадного мороженого на вафельном рожке, он блестит в лучах летнего солнца.
Сэм подходит ближе и забирает его.
– Спасибо.
– Merci. – Продавец подмигивает ему.
Сэм игнорирует его, а Сара чувствует, как ее щеки краснеют от стыда.
Поедая мороженое, они доходят до детской площадки. На ней полно маленьких детей, которые валяются в песке и съезжают с горок. Их мамы сидят рядом и болтают друг с другом. Сара жалеет, что пропустила все эти годы с Сэмом. Он стоит рядом с ней, но такой неподвижный, что она физически ощущает исходящую от него тоску. Сара прекрасно понимает, как он тоскует по дому. Это слишком трудно для маленького мальчика. Она чувствует себя жестокой в своем стремлении вернуть сына.
В тот вечер Давид возвращается домой с большой прямоугольной коробкой, обернутой в коричневую бумагу. Сара тут же понимает, что внутри. Она удивленно смотрит на мужа. Она ведь сказала ему, что никогда не заиграет вновь, но вот он, стоит перед ней со скрипкой в руках.
– Нет, Давид.
Ей хочется заплакать, закричать, убежать от него. Как он может? Он ведь знает, что она чувствует.
– Сара, прошу. – Давид, не моргая смотрит ей в глаза. – Разве они уже не достаточно забрали у нас?
Он проходит мимо нее в гостиную.
Сара ждет снаружи, прижавшись к двери, и слышит, как Давид снимает бумагу и открывает футляр. Затем он дергает за струну. Ее сердце замирает, дыхание перехватывает. Воспоминания накрывают волной: настройка инструмента перед концертом, восторг от игры перед зрителем, чистая красота музыки. Ей казалось, что это все принадлежит другому миру – тому, что остался в прошлом. Она заходит в гостиную и видит, как Давид склонился над скрипкой и мягко перебирает струны. Затем она видит, как слезы капают из его глаз на полированное дерево.
Сара садится рядом с мужем и забирает инструмент у него из рук. Теперь она сама перебирает струны, закрывая глаза и поворачивая колышки, чтобы поймать нужную ноту. Давид буквально прожигает ее взглядом. Он хочет, чтобы его жена вернулась. Она это чувствует. Это желание вернуть женщину, которую он когда-то знал, осязаемо.
Когда Сара заканчивает настраивать инструмент, то встаёт и размещает скрипку под подбородком. Другой рукой берет смычок и отводит его назад, будто собирается выстрелить из лука. Так она себя и чувствует – будто собирается на войну. Пришло время бороться за жизнь, которая у них была когда-то. Собирав всю смелость, она начинает играть первые ноты «Маленькой ночной серенады» Моцарта, любимого произведения Давида.
Сара наблюдает за ним, пока играет. Это для тебя, говорит она мысленно. Для тебя.
Они так увлечены друг другом, что не замечают, что маленький мальчик стоит в дверном проеме, смотрит на них и слушает с удивленным лицом. Когда Сара наконец чувствует присутствие Самюэля и поворачивается на него, он не отводит взгляд, как делает это обычно, но смотрит ей прямо в глаза. Сара переносится в прошлое, к ребенку, который не отрываясь смотрел на нее, пока она его кормила. Наконец-то она хотя бы мельком увидела в нем своего сына, которого когда-то оставила. Продолжая смотреть ему в глаза, она играет дальше, не пропуская ни единой ноты, и ее сердце наполняется музыкой.