– Сэм не знает нас. А мы – его. Мы даже не говорим на одном языке!
Жан-Люк не смотрит на Сару. Молчание раздражает ее.
– Вы были бы рады, если бы мы не выжили, правда? Сэму уж точно было бы легче.
– Нет!
Наконец он поднимает взгляд.
– Я не хотел этого. Когда я увидел фотографии… что происходило в лагерях, это было просто… Я не думал, что кто-то способен пережить такое. Я думал о вас, думал…
– Что меня отправили прямиком в газовую камеру!
Сара срывается. Она совсем не хотела об этом говорить. От сказанного ей самой становится плохо.
К их столу подходит охранник. Он стучит по нему палкой.
Сара отпрыгивает, ее обдает потом. Закрывая глаза, она пытается отстраниться и успокоиться. Все идет не так.
– А ну-ка тихо! – Охранник бьет Жан-Люка по плечу. Звук удара заставляет Сару сжаться, но Жан-Люк и глазом не ведет, хотя в его глазах пробегает искра.
– Пожалуйста. У нас все хорошо. Это моя вина.
Сара пытается отбросить растущее чувство жалости.
– Почему вы не стали искать нас после войны? – шепчет она.
– Я… я боялся.
– Боялись чего? Вас посчитали бы героем – вы спасли ребенка от Аушвица.
– Я боялся потерять Сэма.
– Как вы можете говорить так? Думаете, я не боялась его потерять? Вы представляете, сколько мне потребовалось мужества, чтобы отдать его вам?
– Представляю.
Жан-Люк не отводит взгляд.
– Расскажите мне про детство Сэма. Каким он был?
Он улыбается одной стороной лица, и ее сердце снова замирает – это улыбка Сэма.
– Он был тихим ребенком, почти никогда не плакал. Но как только научился ходить – его было не остановить. Ему хотелось узнать все, он постоянно все трогал, ломал и рвал. Мне постоянно приходилось чинить его игрушки. А он восторженно наблюдал.
– Прямо как мой отец. Он тоже всегда хотел знать, как устроены вещи. Расскажите что-нибудь еще.
– Он отлично бегает. Он… собирался участвовать в чемпионате штата.
– Я не знала этого.
– Да. Попросите его показать вам, как быстро он бегает. У него длинные ноги, как раз для бега.
Сара отрицательно качает головой, вспоминая ноги Сэма и ужасную сыпь на них.
– А у него была когда-нибудь экзема?
– Что? – Жан-Люк хмурится.
– Экзема, – повторяет Сара. – Кожная сыпь.
Он молчит несколько секунд, и Сара понимает, о чем он думает. В день, когда она отдала Сэма Жан-Люку, на внутренней поверхности его ножек были красные пятна.
– Когда он был младенцем, в тот день на станции…
– Да, знаю. – Сара замолкает, собираясь с мыслями. – У нас не было мази. Это было ужасно. Но казалось, что это лишь детская сыпь.
Ее охватывают чувство вины и тоска, желание снова заботиться о своем ребенке.
– Не переживайте, она быстро прошла. У Сэма отличная кожа, он никогда не сгорает на солнце, не то что я. – Жан-Люк тут же краснеет. – Но это понятно, с чего ему быть как я. Я не хотел сказать…
– Я знаю.
– У Сэма ваши глаза. Многие люди думают, что они просто карие, но, если внимательно присмотреться, можно увидеть зеленые пятнышки. Цвет зависит от освещения и от его настроения.
Внутри Сары все падает. Она никогда не замечала зеленые пятнышки в его глазах.
– Как он спал? Когда он начал спать всю ночь?
– Мы очень много переезжали, когда только попали в Америку, так что прошло немало времени, прежде чем установился режим.
Сара представляет их беженцами, которые ищут, где бы поселиться. Это совсем не тот образ Сэма, который она ожидала получить, который бы сблизил ее с ним.
– А первые шаги? – продолжает она. – Сколько ему было, когда он пошел?
– Я не совсем точно помню даты, простите. Шарлотта лучше меня помнит такие вещи.
– Шарлотта…
Сара останавливается, мысль о том, что все это время какая-то женщина заменяла Сэму маму, ранит ее.
– Какая она мать?
– Она… – голос Жан-Люка срывается. – Она очень хорошая мама.
На его глазах выступают слезы. Но он сжимает челюсть и гордо поднимает голову.
– Продолжайте. – Реплика Сары звучит строже, чем она хотела.
– Не знаю, что еще сказать.
– Я не знаю, как стать ему матерью. – Ее голос дрожит. – Нельзя вот так вдруг стать матерью мальчика, который тебя не знает и даже не говорит на твоем языке.
К ним подходит охранник. Он многозначительно кашляет.
Сара провожает его взглядом. Это просто тюремный надзиратель, но она ненавидит его. Они все жестокие. Все до единого.
– Знаете, он замечательный ребенок, – вдруг произносит Бошам.
Сара благодарна, что он продолжает говорить, тем самым возвращая ее в настоящее.
– Он такой счастливый мальчик, родился с таким легким нравом. Вы сможете найти к нему подход. Но ему нужно время.
– Время. Все говорят мне про время, как будто мы обсуждаем, как стать друзьями. Но ситуация ведь другая. Время сыграло с нами злую шутку. Если бы мы нашли Сэма раньше, когда ему было два или три, все сложилось бы иначе.
– Понимаю. Я ужасно поступил, скрыв все от вас. Но если взглянуть с другой стороны – его любили, он вырос здоровым и очень послушным. Мы любим… любим его, как будто он наш родной.
– Любите его? – Сару охватывает внезапный приступ злости. – Я тоже его любила!
– Любили?
– Я хотела сказать – люблю. Люблю его.
– Простите. Я не имел в виду…
– Вы украли у нас возможность стать его родителями. И теперь вы смеете сомневаться в моей любви? – От злости Сара начинает плакать. – Я бы умерла ради Сэма.
Жан-Люк обдумывает ее слова и спрашивает:
– Вы бы пожертвовали своим счастьем ради счастья Сэма?
– Да! Как вы смеете спрашивать у меня такое?
– А ваш муж? Он тоже?
– Конечно!
– Хорошо.
Сара просто в бешенстве. Какой наглец! Она делает глубокий вдох, чтобы справиться с эмоциями.
– Мы любим Сэма больше жизни. Если бы вы любили его хотя бы вполовину так же сильно, вы бы нашли нас после войны.
Бошам тянется руками к глазам и утирает их. Затем он трясет головой, пытаясь сбросить свою печаль.
Сара внимательно смотрит на него и замечает его поникшие плечи, сожаление во взгляде, его растерянный вид, когда он пытается осмыслить всю ситуацию. Она уже видела эти черты – в собственном сыне. Этот дикий взгляд, будто мир слишком сложный для понимания. Ее почти одолевает сострадание, но Жан-Люк не ребенок, напоминает она себе.
– Что еще вы можете рассказать о моем сыне?
– Что бы вам хотелось узнать?
– Его первое слово.
Жан-Люк задумывается.
– Не знаю, не могу вспомнить.
Ему неловко, и она удивляется: почему он так переживает, что не может вспомнить все эти подробности.
Вдруг она слышит его мысли, как если бы он сказал это вслух.
– Думаю, его первое слово было «машина», – говорит Жан-Люк. – Он любит автомобили, знает все марки и модели. Он помогал выбирать нашу машину, ходил вместе со мной в салоны, проверял мощность двигателей, мотор и все остальное.
Сара пристально смотрит ему в глаза, и Жан-Люк пытается не отвести взгляд, но в конце концов не выдерживает.
– Его первым словом была не «машина», так ведь? Это было слово «мама».
Глава 85Сара
Париж, 2 ноября 1953 года
Школьный звонок раздается как раз в тот момент, когда Сара поворачивает на улицу Госпитальер-Сен-Жерве. Дети толпой выбегают наружу, некоторые мальчики притворяются воздушными истребителями, выполняющими пируэты. Они шумные и голодные и хотят поскорее отправиться по домам. Все, кроме Сэма. Сара ждет его поодаль от остальных матерей и их детей.
Но на площадке никого не остается, и внезапно становится очень тихо.
Что, если он снова сбежал? Сара забегает через игровую площадку в здание школы и бежит к его классу. Вдруг она замирает на месте. Сэм в конце коридора рядом с директором. Он выглядит крошечным и стоит, опустив плечи и голову. Сару охватывает невыносимое чувство горечи.
– Мадам Лаффитт, я рад, что вы зашли, – говорит ей директор школы. – Нам надо поговорить. Давайте пройдем в мой кабинет.
– Да, месье.
Сара снова чувствует себя ребенком, которого сейчас будут отчитывать. Они следуют за директором в полной тишине. Она берет Сэма за руку, и впервые он не вырывается. Их обоих будут ругать. Директор садится за стол и указывает им на места напротив. Сара смотрит на Сэма в надежде поймать его взгляд, но он направлен в пустоту.
– Мадам Лаффитт, я знаю, что вам всем сейчас непросто, особенно Самюэлю. Но задача школы – думать обо всех учениках. Пожалуй, сразу перейду к сути. Мы не знаем, как быть с Самюэлем, и дело не только в языковом барьере. У него нет никакого интереса к учебе. Это удивительно для ребенка его возраста. Он угрюмый, недружелюбный, а сегодня его поймали во время драки на игровой площадке и…
– Пожалуйста, остановитесь.
Сара прерывает его, удивившись своему поступку так же сильно, как и он.
– Знаю, что Сэм не хочет быть здесь. Он хочет домой.
Она проводит рукой по волосам сына.
– Я заберу его домой, и он больше сюда не вернется.
– Мадам Лаффитт, я говорил совсем не об этом. Вы не можете просто взять и забрать его. Мальчик должен ходить в школу.
– Не беспокойтесь. Он будет ходить в школу. Пойдем, Сэм.
Сара встает и берет Сэма за руку, он не сопротивляется. Она старается не переусердствовать, а просто почувствовать его тепло. Вместе, не говоря ни слова, они выходят из школы и направляются домой. Там они заходят в гостиную и усаживаются на диван. Сэм закрывает лицо руками и начинает плакать. Сара обнимает его и гладит по голове.
– Все будет хорошо. Все снова будет хорошо. Я тебе обещаю.
Она подходит к телефону и набирает номер, поворачивая круглый пластмассовый диск. Это рабочий номер ее мужа. Давид моментально снимает трубку.
– Ты можешь прийти домой пораньше? Надо поговорить.
– Сара, ты говорила с Бошамом?
– Да, я навещала его в тюрьме. Давид, прошу, приходи домой.