Ребекка пристально глядела на Яльмара. Нет, он не опасен, решила она.
— Ведь ты тогда попала в психушку? — спросил Крекула.
— Да, в конце концов, это произошло, — подтвердила Ребекка. — Я, можно сказать, сошла с ума после того, как Ларс-Гуннар Винса застрелил своего сына. Это оказалось для меня слишком. Словно вдруг распахнулись все двери, которые я хотела держать закрытыми.
Яльмару стало тяжело дышать. «Да, именно так», — мысленно согласился он с Ребеккой. Сначала были Вильма и Симон. Тяжело, но он справился. Пережить смерть Хьорлейфура Арнарсона ему оказалось не под силу.
— И ты дошла до самого края? — поинтересовался он. — Чувствовала ли ты, что больше не можешь?
— Да, я это чувствовала, — кивнула Ребекка. — Самого худшего я не помню, но мне пришлось очень тяжело.
«Меня лечили электрошоком, — мысленно вспоминала она. — За мной постоянно наблюдали. Я не хочу говорить об этом».
Они стояли друг напротив друга, Ребекка Мартинссон и Яльмар Крекула. Ему было тяжело спрашивать ее, ей — отвечать. Оба чувствовали себя путниками, застигнутыми метелью. Оба будто шли против ветра и снега, не в силах взглянуть вперед.
— Я почти ничего не помню, — наконец нарушила молчание Ребекка. — Я заметила, что, когда вспоминаешь плохое, снова становится тяжело, а когда хорошее — радостно. Но если раскаяться, полегчает. Словно мозг говорит тебе: «Стоп, дальше — ни шагу». И сколько бы ты ни думал об этом, никогда больше не будешь переживать это заново.
«Тяжело? Радостно? Полегчает?» — с недоумением повторял про себя Яльмар.
Они снова замолчали.
— А ты? — решилась она обратиться к нему. — К кому пришел ты?
— Я решил навестить ее, — ответил Крекула.
Ребекка поняла, что он говорит о Вильме.
— Ты ее знал? — спросила она.
— Да, — беззвучно ответил он одними губами и кивнул.
— Какой она была?
— С ней все было в порядке, — уклончиво отвечал Яльмар и с улыбкой добавил: — За исключением проблем с математикой.
В памяти его всплыла картина.
Вильма сидит за столом на кухне Анни и в отчаянии рвет на себе волосы, склонившись над задачником. Ей придется сдавать математику и шведский, если она хочет попасть в гимназию. Анни моет посуду и смотрит в окно на Яльмара, который убирает во дворе снег при помощи трактора. Все-таки Анни ему тетка.
Вильма ругается на чем свет стоит. У божьих ангелов, если они ее слышат, должно быть, мурашки пробегают по спинам.
— Черт бы ее подрал, эту математику…
— Что ты такое говоришь, девочка? — охает Анни.
— Но зачем мне это надо? — возмущается Ребекка. — Я же глупа как пень и ничего не понимаю! «Разложение на множители упрощает бином с теми же самыми слагаемыми». Ну его к черту! Сейчас позвоню Симону, и мы отправимся куда-нибудь на снегоходе.
— Давай, — разрешает Анни.
— Но ведь мне же надо учить… — вздыхает Вильма.
— Ну, тогда не звони ему, — послушно соглашается Анни.
Но тут обе видят, что Яльмар уже управился. Анни ставит кофе, а через пять минут Крекула заглядывает в дверь. Анни приглашает его зайти. Сейчас будет кофе, и они с Вильмой просят его составить им компанию. Есть булочки.
Яльмар соглашается и садится за стол. Он не снимает куртку, только расстегивает до половины «молнию», в знак того, что не намерен задерживаться.
Он молчит, впрочем, как и всегда. Вильма и Анни не надоедают ему своими вопросами и сами поддерживают разговор. Они лучше умеют это делать.
— Ну, сейчас я позвоню Симону. — С этими словами Вильма выходит в прихожую, где на столике из тика, рядом с табуреткой и зеркалом, стоит телефон.
Анни поднимается, чтобы достать купюру в пятьдесят крон из жестянки из-под какао, что стоит на краю посудного шкафчика. Каждый раз она уговаривает Яльмара взять плату за то, что он чистит снег, это давно стало ритуалом. Он отказывается, но потом в любом случае берет или пакет булочек, или банку тушенки, или еще что-нибудь. Пока Анни роется в своей жестянке, Яльмар читает учебник Вильмы по математике. Он быстро пробегает глазами параграф, а потом за каких-нибудь несколько минут расправляется с девятью задачами.
— Ах да! — спохватывается Анни, мельком заглядывая в книгу. — Совсем забыла! Ты ведь был силен в математике еще в школе. Может, объяснишь Вильме? Она замучилась.
Но ему пора. Яльмар быстро застегивает «молнию», благодарит за кофе и берет у Анни купюру, чтобы избежать пререканий.
Вечером Вильма появляется в доме Яльмара с задачником в руках.
— Тебе же ничего не стоит, — просит она его. — Ты — гений.
— Ну, как тебе сказать… — мямлит Яльмар, но Вильма перебивает его:
— Объясни мне. Я ничего не понимаю.
— Нет, я не умею… — разводит руками Яльмар и тяжело дышит от волнения.
Но Вильма уже сняла куртку.
— Нет, ты можешь! — убеждает его она.
— Ну, хорошо, — сдается Яльмар. — Но помни, я не учитель.
Она смотрит на него почти умоляюще, и Яльмару ничего не остается, как сесть рядом с ней за стол.
Оба вспотели за час совместной работы. Она кричала на Яльмара, когда ей казалось, что он делает что-то не так. Но и он, к ее удивлению, повышал на нее голос. Яльмар стучал кулаком по столу. Она должна смотреть в книгу, а не в окно! Чем она, в конце концов, занимается? Медитирует? Когда она заплакала, не выдержав битвы с квадратными уравнениями, Яльмар неуклюже погладил ее по голове и спросил, не налить ли ей чего-нибудь прохладительного? А потом они вместе пили кока-колу.
Под конец она поняла, что ей делать с этими «чертовыми квадратными уравнениями», и оба, совершенно обессилившие, ели разогретые Яльмаром пироги и мороженое.
— Какой ты умный! — восхищалась Вильма. — Зачем тебе работать на грузовике? Ты мог бы стать профессором.
Яльмар смеялся.
— Профессором по математике за курс девятого класса, — уточнил он.
Как ей было объяснить? С тех пор как Яльмар украл книги у господина Фернстрёма, он не прекращал занятий. Заказывал учебники в университетских и букинистических магазинах. Изучил по алгебре теорему Лагранжа и теорию групп. Занимался на заочных курсах, и не только по математике. Ездил в Стокгольм и сдавал экзамены, а дома говорил, что едет в Финляндию по делам или за товарами в Лулео. В двадцать пять лет он сдал на аттестат зрелости и вернулся домой, пробыв в Стокгольме неделю. Купил себе по случаю бутылку красного вина. Нет, он не пил, тем более красное вино. Когда Яльмар налил себе его в дюралевый стаканчик, оно показалось ему кислым и невкусным. Он усмехнулся, вспоминая об этом.
Вильма и Яльмар поработали еще некоторое время, а потом девушке настала пора возвращаться домой. Она надела куртку.
— Только никому не говори, — предупредил ее Яльмар. — Ни Туре… никому другому, что я занимаюсь математикой.
— Конечно, — заверила его Вильма.
Мыслями она была уже с кем-то другим — вероятно, с Симоном Кюро. Поблагодарив Яльмара, девушка исчезла.
И вот теперь Яльмар Крекула стоял рядом с Ребеккой Мартинссон посреди кладбища. Ребекка представила себе, что она сидит в лодке, а Яльмар тонет за бортом. Он судорожно хватается за все, что может, а у нее не хватает сил вытащить его из воды. Под конец он выглядит совсем продрогшим.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила его Ребекка.
И тут же пожалела. Ведь она совсем не хотела знать, как ему сейчас приходится, ей нет до него никакого дела.
— У меня изжога или что-то вроде того, — ответил Яльмар, постучав себе кулаком в грудь.
— Вот как, — понимающе кивнула Ребекка.
— Мне пора, — добавил Яльмар, однако не сдвинулся с места.
— Мне тоже, — отозвалась Ребекка.
У нее в машине собака. Ей надо идти.
— Понятия не имею, как мне лечиться, — развел руками Яльмар.
Ребекка отвернулась к дереву, не желая встречаться с ним взглядом.
— Когда со мной случается нечто подобное, я выезжаю на природу, — ответила она. — Иногда помогает.
Яльмар повернулся и побрел прочь.
Ребекка в бессилии опустила руки.
Она вернулась в полицейский участок в четверть третьего и столкнулась в дверях с Анной-Марией. Завидев ее, Вера с ума сошла от счастья. Он прыгала на инспектора Мелла, оставляя мокрые следы на ее джинсах.
Глаза Анны-Марии блестели радостью, щеки раскраснелись, коса растрепалась, словно волосы сами рвались на свободу.
— Ты слышала? — обратилась она к Ребекке. — Мы получили ответ из лаборатории. На куртке Туре Крекула обнаружена кровь Хьорлейфура Арнарсона.
— О боже! — воскликнула Ребекка, как будто Мелла ее разбудила. Она все еще размышляла о встрече с Яльмаром на кладбище. — И что же теперь…
— Теперь мы, конечно, арестуем Туре Крекула и сейчас как раз направляемся к нему.
Внезапно Анна-Мария замолчала, словно почувствовала себя виноватой.
— Конечно, мне следовало бы позвонить тебе, — развела руками она. — Но у тебя, похоже, были слушания всю первую половину дня. Если хочешь, можешь сейчас к нам присоединиться.
Ребекка покачала головой.
— Я была на кладбище, — сообщила она, положив руку коллеге на плечо.
Было заметно, как Анна-Мария старается скрыть охватившее ее нетерпение.
— Да? — переспросила она с деланым интересом.
Там я встретила Яльмара Крекула, — продолжала Ребекка. — Он навещал могилу Вильмы Перссон. Мне показалось, он на пределе… Ему плохо. У меня возникло чувство, что он что-то хочет мне сказать.
Теперь Анна-Мария действительно насторожилась:
— И что именно?
— Не знаю, просто у меня сложилось такое чувство.
— Не сердись, — ответила Мелла, — но мне кажется, ты судишь по себе. Ведь тебе было тяжело, и теперь ты…
Ребекка почувствовала, как у нее что-то сжалось внутри.
— Вполне возможно, — холодно согласилась она.
— Мы еще поговорим, когда я вернусь, — пообещала Анна-Мария. — Но держись подальше от Яльмара Крекула. Это опасный тип.
Ребекка в задумчивости кивнула.
— Я буду осторожна, — пообещала она.