– Да нет, красавица где-то здесь обретается, пытаюсь найти и спросить о причине.
– Опа!
Он снова поперхнулся, а Гоша внезапно начал крутиться с ними рядом, то пепельницу чистую поставит, то стойку начнет полировать. И глаза при этом у него были такими сосредоточенными, что к гадалке не ходи – подслушивает, мерзавец.
– А че хоть за мужик-то? – прокашлявшись, поинтересовался Саша. – Стоит твоих телодвижений?
Вика полезла в сумочку, достала оттуда фотографию Виктора и выложила ее на стойку.
– Он? – Саша повертел фото в руках, вгляделся. – Лицо простое. Такого встретишь раз, ни за что не запомнишь. И примет никаких?
– Ага, ты меня еще про шрам от аппендицита спроси, – невесело пошутила Вика, убирая фотографию. – Он тут не часто, конечно, бывал. А точнее – редко.
– Редко, но метко! – неожиданно встрял Гоша, снова весьма выразительно поиграл бровями и, поведя глазами куда-то влево, проговорил только для нее, когда Саша отвлекся: – Есть информация.
– Я готова платить, – сказала она так же тихо. – Отойдем?
– Ты иди к бытовкам, там женский туалет, вопросов не возникнет, чего ты там отираешься. А я сейчас…
Глава 18
Едва они вошли в дом Сизых, то сразу почувствовали ЭТО. И Грибов готов был вогнать все сказанное Ленкой минут десять назад обратно ей в глотку.
Грубо? Да, очень! Зато правдиво. Накаркала ведь?! Накаркала, стерва! Шутила все, скорчившись на крылечке пожилого холостяка, пока Грибов подбирал отмычку и ковырялся в замке.
– Смотри, смотри, Толя, следы какие! – восклицала она без конца свистящим шепотом, передвигаясь на корточках с одного угла крыльца на другой. – Здесь вот натоптано и здесь. Это не его следы, Толя!
– Чьи, не его? – отозвался он нехотя.
Замок оказался не таким уж простеньким. Он уже третьей отмычкой в железном нутре ковыряет, и никаких обнадеживающих щелчков. Самодельный, что ли?
– Замок наверняка самодельный. Потому ты с ним так долго и возишься, – вставила догадливая Елена. – Нет, не нравятся мне эти следы, Грибов. Хоть убей, не нравятся.
– Чем не нравятся-то? – разозлился он, снова меняя отмычку, предыдущая погнулась, но не открыла замок.
– Так натоптано, жуть просто! Хорошо, что снежок почти всю ночь минувшую сыпал.
– И что? Что с того?!
Он раздражался, что у него ничего не получалось, что они долго уже на чужом крыльце занимаются противоправными действиями, Ленка могла бы и помолчать. А она квакает и квакает под руку. Нет, надо было все-таки сдать ее мужу. И когда тот позвонил – а он звонил, конечно же, – наплести что-нибудь с три короба и прикинуться непонимающим насчет ночного задания. Давно бы уже и замок открылся, и дом был бы осмотрен, и…
И Виктория не скучала бы по соседству в одиночестве.
Почему-то ему нравилось думать, что она его ждет и волнуется, что его так долго нет. Может, даже приготовила что-то специально к его приходу, а теперь забралась с ногами на диван с книжкой и, прыгая через строчку по тексту, прислушивается к шагам на улице. Он бы и пришел, кабы не Ленка! Она разве отстанет.
– Слышь, Грибов, у меня такое ощущение, что здесь следы трех человек, – не хотела она униматься.
– И что с того? – прорычал он, еле сдерживаясь, чтобы не заорать.
Какая-то пружинка только что оказалась подцепленной и чуть стронулась с места, заскрежетав, но тут же соскочила после бестолкового заявления Елены Ивановны. Рука чуть сместилась, и пружинка соскользнула с металлической наживки отмычки.
– А то! Ты что, не понимаешь? – заголосила, заголосила Лена, правда, шепотом, но ему казалось, что громко и противно. – Я нашла следы хозяина, их нетрудно прочесть, ходил он все время в одной и той же обуви с характерным рисунком.
– С каким это с характерным?
– Полустершийся такой. И там вот, и здесь, и под окнами такой след. Причем есть и замерзший, и свежий, и почти исчезнувший. Какой человек так часто мог тут топтать? Конечно, хозяин.
– И дальше что?! – Пружина опять соскользнула, и Грибов выругался, привалившись плечом к двери. Требовался отдых. – Что тебе не нравится?
– А то, что есть более свежие следы, прямо очень свежие. Две пары обуви. Две!
И она показала ему два растопыренных пальца, будто он совсем дурак был и на слух не воспринимал.
– Ну! – подгонял ее Грибов, которому снова надо было приступать к своему занятию, но пока Ленка говорила, он ничего делать не мог.
– Кто мог топтаться на его пороге?
– Кто угодно, например, я. Я ведь был у него, – напомнил Грибов, глядя на то место, где только что ползала с фонариком Елена. – Он меня к окну заставил подойти, светил на меня, только после этого открыл.
– Твой след не такой, я сличила, – возразила Елена и снова потыкала варежкой в снег. – Здесь двое крупных мужчин было, следы огромные, моих две ноги встанут точно.
– Аля, я догадался! Это приходили два снежных человека, – охнул Грибов и даже ладонь будто в испуге к губам приложил, а самому заржать хотелось громко и истерично.
– Снежный человек не носит ботинок и кремом их не чистит, – возразила Елена, оценив его юмор с дурашливой гримасой. – А тут один так расстарался, что подошву кремом зацепил, наследил даже. – Грибов, кто это мог быть? Матрена ничего тебе не говорила?
– Не говорила, – вздохнул Толя и снова вставил в сердцевину огромного замка металлический прутик с замысловатой головкой.
– Вот! – тут же подхватила Елена, опять начиная передвигаться на корточках по крыльцу. – Если не говорила, значит, она гостей Антона Ивановича не видела. Значит, были они здесь тайком. А утром уже на двери замок висел. Тебе это ни о чем не говорит, Грибов?
– Нет, – огрызнулся он, хотя внутри от ее намеков отвратительно сделалось.
Могла бы и помолчать, не каркать. У него, в отличие от нее, еще кое-какие планы имеются. И он не собирается никуда из этого поселка сегодня уезжать. Сейчас войдут в дом, осмотрят там все. Найдут, не найдут, неизвестно, но после осмотра он посадит Ленку в такси и отправит отсюда. А сам к Виктории пойдет. Она должна его ждать. Должна! Не просто же так она ему сегодня манную кашу утром варила…
– А мне вот кажется, что никуда наш Сизых Антон Иванович не уезжал, – продолжила нудеть Елена, когда Грибов снова впился в замок. – И замок этот висит для отвода глаз. И не им он был повешен.
– Дальше что придумаешь!
Он опять подцепил там что-то внутри и потянул даже, ожидая благодатного металлического скрежета, и тут она снова под руку.
– Ты не помолчишь, Аля?!
– Грибов, плохие у меня предчувствия, – заныла Лена, опускаясь на коленки. – Мне кажется, что вот здесь под одним из следов крохотное пятнышко какое-то. Может, кровь, а, Толь?!
– Да иди ты со своими прогнозами куда подальше! – не выдержал он очередного соскока пружины и ругнулся на нее. – Дай мне замок открыть, наконец! Ноешь и ноешь! Кровь ей там рассмотреть удалось! Не строй из себя!.. Может, группу еще определишь, подсвечивая фонариком? Отстань, ради бога тебя прошу! Иначе мы до утра на этом крыльце топтаться будем.
– Могли бы через окно войти, – возразила она, продолжая рассматривать следы. – Все равно хозяин не вернется.
– Типун тебе на язык! – И Грибов даже поплевал себе через плечо. – Трупов тебе мало, да? Каркаешь тут…
– Я не каркаю, – спокойно возразила Елена и угомонилась наконец, усаживаясь прямо на снег ближе к стене. – Я констатирую.
– Констатирует она! – зло фыркнул Грибов. – Ты бы лучше от соседей меня загородила, чтобы я в замок посветил.
Она послушно встала за его спиной, загородила распахнутой курткой. Грибов ухватил фонарик зубами, подсвечивая себе, а Ленка продолжила шипеть ему уже в ухо, нависая над ним летучей мышью:
– Раньше следов вообще не было. После оттепели были заморозки. Ничьи следы здесь не схватились, кроме хозяйских. Значит, гостей у него не бывает. Один он! А тут двое к нему пожаловали, причем следы свежие. И сразу после появления этих следов на дверь навешивается замок. Ох, плохие у меня предчувствия, Грибов! Плохие…
И накаркала ведь, стерва такая! Только они в дом вошли, как моментально почувствовали запах смерти.
– Напророчила, – прошипел Грибов, выхватив лучом фонаря неподвижные мужские ноги в тренировочных штанах. – Вот он, голубчик, под столом.
– Включаю свет? – спросила скорее у себя Елена и сама себе ответила: – Включаю и вызываю опергруппу. Хотя опера все здесь, прокурорских надо и экспертов. А ты мне не верил, Грибов…
Сизых умер от единственного удара ножом в сердце. Это они и без экспертов установить смогли после поверхностного осмотра. Кажется, он даже не сопротивлялся. Следов борьбы не было. Да и встретил он гостей по-человечески, даже если они и непрошеными были. На столе наполовину выпитая бутылка водки, три рюмки. Одна пустая, две полные.
– Они не пили, – предположил Грибов.
– Не дураки. Думаю, что пальчиков тут нет. А вот следы на крыльце, не затоптали бы.
– Встретишь, предупредишь, – пожал он плечами, с тоской поглядывая на соседний дом через окно.
Там вдруг погас свет, хотя до этого горел все время в кухне и в одной комнате на втором этаже.
Не дождалась. Спать легла пораньше, чтобы завтра на работу не проспать. Да и кто сказал, что ждала она его? Если он сам к ней нагло напросился накануне, это не значило, что его присутствие в доме ей понравилось. Напридумывал себе тоже…
– Он сам их впустил, возможно, знаком с ними был, – предположила Елена, внимательно рассматривая мертвое лицо старика.
– Не факт, – возразил Грибов, со вздохом отворачиваясь от окна и усаживаясь на стул возле дальней стены, подальше от покойника. – Он одиноким был, скучал, любому человеку радовался. Могли кем угодно представиться. И удостоверением помахать. Сейчас это запросто.
– А почему они не могли быть знакомы, Грибов? – взорвалась вдруг Елена.
– Да потому что… Потому! – тоже заорал он. – Накаркала! Нет, Лен, почему ты, с такой интуицией, не выбрала профессию врача-диагноста, а? Сколько пользы было бы от тебя!