Я шмыгнула носом и посмотрела на него. Я уже давно перестала надеяться, что мама меня защитит. Когда папа отыгрывался на мне, мне никто не помогал.
— Ты прав, — ответила я ему. — Я ленивая. И мне надо быть лучше. Как ты… как ты думаешь, мне устроиться на работу?
Сама мысль была прекрасна. Если я смогу хоть какое-то время проводить вне дома, это будет спасением. Если я устроюсь на работу, у нас будет больше средств, я буду реже бывать с родителями и, возможно, даже смогу прятать какие-то деньги к своему восемнадцатилетию.
Отец сжал челюсть, явно сбитый с толку моим предложением. Его верхняя губа поднялась в оскале.
— Нет, тебя всё равно никто не возьмёт. — На этом он допил остатки пива. — Даже если так, ты будешь работать до тех пор, пока не постареешь, а потом на твоё место возьмут какого-то юнца в два раза моложе.
Его глаза почернели — стали холоднее обычного, — и реальность обрушилась на меня.
Его уволили.
Он потерял работу, которая обеспечивала наш прокорм, каким бы скудным он ни был, и забирал его на десять часов пять дней в неделю. Внезапно меня охватила беспомощность, а к глазам подступили новые слёзы.
Я повернулась к маме, которая смотрела на колени. Она знала? Почему мы тратим на отдых деньги, которых у нас теперь нет? Нам нужно копить.
— Мне жаль, папа, — прошептала я, не зная, что сказать.
— Мне не нужна жалость. Ни от одной из вас. — Он встал из-за стола, оставив грязную тарелку мне, и ушёл. — Доедай и помой всё.
На этом он вернулся в дом, и мы остались одни.
Мама тяжело вздохнула.
— Ну вот, смотри, что ты наделала. Расстроила отца, хотя он старался сделать нам приятное.
— Но что он хотел сделать, мам? Почему мы здесь? Если папу уволили, разве мы можем себе это позволить? — Она кривила губы, когда я посмотрела на неё, и не встречалась со мной взглядом. — Мам?
— Ну ладно. Раз тебе так надо знать, мы не платим за этот дом. — Она нахмурилась и дрожащими руками потянулась за бутылкой пива у её тарелки.
— Разве тебе можно пить?
— Здесь я родитель, — огрызнулась она, делая очередной глоток. — Твой отец в плохом настроении. Он старается это скрыть, но мне нужен алкоголь, чтобы потом справиться, уж поверь.
Я вздохнула, меняя тему:
— Почему мы не платим за дом?
— Это не твоё дело, Дженни. Если папа захочет, чтобы ты узнала, он сам расскажет. Доедай всё, пока он не вернулся и не забрал еду. — Она зачерпнула себе макарон дрожащей рукой.
Я понизила голос, напуганная её словами.
— Мам, что случилось? Папа в беде? Мы прячемся?
Она закатила глаза и нахмурилась.
— Конечно же мы не «прячемся».
— А что тогда?
Мама вздохнула.
— Все-то тебе надо знать… — Она говорила медленно и мешала вилкой еду на тарелке, не поднимая глаз. — Эта хижина принадлежит бывшему боссу твоего отца. Этому богатенькому лицемеру. Он сдаёт дом, чтобы оплатить жене пластическую операцию. — Она показала на грудь. — Коллега… бывший коллега твоего папы должен был отдыхать здесь, но у него что-то случилось. Папа должен вернуть деньги к понедельнику. — Мама фыркнула.
— И что мы здесь делаем?
— Отмечаем. Это наш заслуженный отпуск, — сказала она с надменной улыбкой. — Как тебе?
Я покачала головой. В этом не было смысла, но с моими родителями такое случалось часто. Она вообще могла врать. Я снова понизила голос, наклоняясь ближе:
— Мам, ты же знаешь, что я могу записать тебя на аборт? Тебе необязательно это делать. Одна девочка в моём классе…
БАМ. Я никак не ожидала удара и осеклась на середине предложения. Её глаза расширились, а лицо порозовело от злости.
— Не смей говорить со мной об этом. Если твой отец услышит хоть краем уха…
— Ему необязательно знать… — потёрла я щёку. — Ещё не поздно.
Я видела тревогу в её глазах, когда она снова покачала головой.
— Я сказала нет, Дженни. Никогда больше об этом не говори. Твой отец убьёт нас обеих.
На этом она оставила свой ужин, встала из-за стола и зашла в дом.
А я осталась одна без намёка на аппетит и с бездонным ужасом в душе.
Глава двадцать первая
Дженни
Вечером, после того как я убрала со стола и вымыла посуду, я провела несколько минут в ванной, очищая глубокую рану в боку от побоев на прошлой неделе. Она была красной и воспалённой — наверняка заражение. Я открыла шкафчик под раковиной, в надежде найти там будет какое-нибудь дезинфицирующее средство, но там лежали только запасные рулоны туалетной бумаги. Я схватила мочалку и вытерла рану водой, несмотря на боль.
После этого я вернулась в спальню, где всё ещё лежала моя сумка, и расстегнула её, отодвигая одежду. На дне лежали три библиотечные книги, которые я взяла перед нашим отъездом. Первая — потрёпанный роман «Они не вернулись домой» Лоис Дункан, там была загнутая страница, на которой я остановилась. Я взяла книгу и вышла из спальни через гостиную, как можно быстрее пройдя мимо моих родителей на диване.
К моему облегчению, ни один из них ничего не сказал мне, когда я спускалась по лестнице. Я уселась в маленькое кресло на первом этаже рядом с бильярдным столом, открыла книгу и попыталась затеряться в мире, так непохожем на мой. В прочитанных мною историях почти всегда был счастливый конец. Если вчитываться, даже в самых тёмных книгах была надежда. У персонажей был тот, кто о них заботился. Интересно, почему мне так не повезло? Что я такого натворила, раз меня наделили такой жизнью? Я думала об одноклассницах — о красивых девочках в новой одежде и с брекетами, которые исправляют их красивые белые зубы. Со всем современным, с лучшими машинами, с милыми парнями.
И ещё есть я.
Почему со мной всё не так?
Меня ненавидели все: родители, друзья, я сама. Но почему? Что я сделала, чтобы это заслужить? Разве хоть кто-то может сотворить что-то, чтобы заслужить нечто настолько ужасное?
Я перечитала страничку, потому что в первый раз отвлеклась. Тогда-то я и услышала первые признаки проблем.
— Что? Ты считаешь, что красавчик? — заорал папа, его голос был похож на рычание.
Я не слышала, что ответила мама, её голос невозможно было расслышать с моего места.
— О нет. Я и так знаю, что ты имела в виду. — Я поморщилась, услышав, как его ботинки затопали по полу над моей головой, когда он встал. — Ты держишь меня за идиота?
— Нет, — последовал писк, и я услышала первый удар.
Я прекрасно понимала, что вмешиваться нельзя. Это не помогало, нам обеим становилось только хуже. Я зажмурилась, а потом широко раскрыла глаза, напряжённо уставившись на страничку и стараясь отключиться от происходящего.
— Думаешь, он бы тебя захотел, тупая ты сучка? — потребовал он ответа, его голос становился всё громче. — Он чёртов миллионер с вереницей супермоделей. Ему нахрен не сдалась обрюхаченная дура! — прорычал он, и я чётко услышала следующий удар.
— Я говорила не об этом, — заныла мама. — Клянусь. Он просто хороший актёр, но уродливый, клянусь.
Она пыталась оправдать то, что сказала, но мы обе знали, что будет только хуже.
Я перевернула страницу, хоть и не дочитала последнюю. На какой-то момент наверху всё затихло, и я надеялась, что ссора закончилась, так и не начавшись. Но до того, как я успела успокоиться, послышалось громкое БАХ, а затем недвусмысленный шум разбивающегося стекла. Мама начала плакать.
Он кинул её в стену и сбил тарелки со стола. Я быстро начала разбираться в звуках ссор. Я хорошо выучила каждый — могла различить удар руки от ноги, шлепок от таскания за волосы, выворот руки от звука его ботинок по маминым пальцам, удар о стену от броска на пол. Я стала экспертом своего личного ада.
Я понимала по его тону за ужином, ждёт ли нас спокойная ночь или нет. Всё как сказала мама. Он в плохом настроении. Всегда в плохом настроении. И мы были инструментами, которыми он орудовал, чтобы это настроение поднять.
Я резко выпрямилась, когда услышала шаги по лестнице, закрывая книгу и пряча за спиной. Он испортил бесчисленное множество библиотечных книг, за которые мне приходится отрабатывать по многу часов. Теперь мне разрешали брать только потрёпанные книги. Мне повезло, и в основном мои любые книги были популярны настолько, что не оставались в хорошей форме.
Он открыл дверь в ванную и открыл шкаф под раковиной. Когда я пошевелилась, он вздрогнул, как будто не ожидал, что я могу быть здесь. Его глаза сузились.
— Какого чёрта ты на меня пялишься?
Я потрясла головой, притворяясь, что ничего не слышала.
— Т-ты что-то ищешь?
— Что ты прячешь за спиной?
От моего лица отлила кровь.
— Ничего. — Врать не было смысла. — Просто библиотечная книга.
— Давай сюда, — потребовал он, протянув руку.
Теперь я никогда не узнаю, чем она закончилась.
Я осторожно прошла вперёд, глаза чесались от слёз, когда я положила книгу на протянутую ладонь. Он взглянул на обложку, скривив губы в отвращении.
— Как раз в тему. — Он сунул книгу в карман. — А теперь помоги мне найти отбеливатель! — заорал он, ударив рукой по столу. — Твоя мама там всё залила кровью. Мне надо убраться. Иди сюда и ищи, пока я возьму полотенца.
Я прошла мимо него, наклонившись рядом с ним, чтобы найти отбеливатель. Я старалась не думать о своей матери наверху, раненной и истекающей кровью. Что на этот раз, её голова? Лицо? Я сбилась со счёту, сколько частей её тела зашивала и перевязывала.
— Вот чистящее средство, — сказала я, потянувшись за бутылкой с распылителем. — Тут написано, что в составе есть отбеливатель.
Он наклонился ко мне, положив руку мне на спину. Я напряглась и сделала вдох, который не в силах продолжить дышать. Когда он потянулся за бутылкой, его губы приблизились к моему уху, и он прошептал слова, которые будут преследовать меня до конца жизни:
— Вообще-то, я могу убить её.