– Хозяйка, – тихонечко позвали с другой стороны каменного изваяния, – у вас все в порядке?
Чувствуя себя… странно, я повернулась. У подножья фонтана на меня снизу вверх с любопытством смотрел страж. Не сомневаюсь, что в глазах здравомыслящего человека девица, забравшаяся на статую, выглядела буйнопомешанной в состоянии обострения. Не объяснишь же непосвященному человеку, что любое искусство требовало жертв.
– Вам помочь спуститься? – предложил охранник.
– Нет-нет, – слишком поспешно отказалась я и для чего-то попыталась уверить парня, что вовсе не страдаю душевной дисгармонией: – Не подумайте ничего дурного, я просто изображаю ледяную статую наездницы.
– Ох, конечно… – охотно поддакнул стражник. – Статую. Надо было догадаться.
Светлые боги, лучше бы я вообще промолчала и соврала, будто… кхм… с высоты каменного грифона разглядываю соседский особняк. А что руку вытянула? Так здоровалась с доброй старушкой в окне на втором этаже. Ну, и да… Подумаешь, пришпорила скульптуру. Готова поспорить, этот самый страж в детстве тоже садился на деревянную коняшку и скакал по двору.
– Так вам помочь слезть? – уточнил он.
– Не стоит, – мысленно подыхая от стыда, отказалась я. – Мне надо еще немножечко посидеть. Проникнуться, так сказать, величием позы.
– Кхм, – отозвался охранник и предложил: – Если что, зовите.
– Благодарю, – кивнула я.
Уходи уже быстрее, а то у меня зад отмерзает!
Дождавшись, когда страж скроется за углом дома, я навалилась на грифона грудью и спустила ноги, чтобы мягко скатиться с гладкого бока. Ничего не вышло. До дна фонтана оказалось далековато. Пришлось поменять тактику: переместиться к задней половине каменного птицельва и попытаться съехать по длинному хвосту, как по лестничным перилам. Более того, мне даже удалось чуточку подвинуться, но спуск прервал подозрительный треск ткани. Подол зацепился за ощеренное острыми перьями расставленное крыло, и любое движение грозило раздеть лихую наездницу до пояса.
– Да что ж ты крылья-то не сделал сложенными? – застряв на статуе, в ярости воззвала я к создателю паскудного грифона, хотя следовало не мастера ругать, а звать кого-нибудь, пока не осталась посреди двора в одних чулках.
– Хозяйка, может, все-таки помочь спуститься? – на счастье, вернулся охранник.
– Просто верните лестницу, – сдалась я.
Лестницу он не только поддержал, но и руку подал, чтобы странная девица не свалилась на выложенное плиткой дно.
– Знаете, риата, в конюшне есть очень тихая кобылка, – заметил он, помогая мне выбраться из фонтана на брусчатку. – Не надо скакать на статуе, риату Гери это не понравится. Если хотите покататься, то только попросите…
– Я не умею ездить верхом, – буркнула я, желая от неловкости зарыться под брусчатку.
Чтобы сохранить хотя бы видимость гордости, пришлось состроить идиотский вид, мол, забираться на скульптуры – дело обыденное. Какие странности? Подумаешь, фонтан оседлала. Все эсхардские эссы, создающие ледяные изваяния, хоть раз в жизни карабкались на каменных грифонов. Для реалистичности, так сказать, конечного результата.
– Мне, знаете ли, нужна натура. Может, попозируете? – предложила я.
– Я? – в панике уточнил он. – На фонтане риата Гери?
– Что вас смущает?
– Мне службу надо служить… нести… пост держать, – у стража закончились слова, и в отчаянии он моргнул.
– Ладно, – легко согласилась я. – Благодарю за помощь.
– Обращайтесь, – коротко поклонился он и поспешно сбежал.
Не возникало никаких сомнений, что о сумасбродстве новоявленной скульпторши обязательно доложат хозяину особняка. Страшно представить, как развеселится Доар.
Стараясь не думать о случившемся конфузе, я закрылась в пристройке. Помещение использовали под склад старой мебели, видимо, оставшейся от прошлой обстановки дома. Сейчас закрытые пыльными чехлами диваны, стулья и козетки сдвинули к стене. Ледяная неровная глыба, окруженная голубоватым магическим коконом, стояла в центре. С грохотом я подтащила стол, куда с осторожностью пристроила магическое стило для резки льда и альбом с набросками.
Мягко приложив руку к глыбе, прикрыла глаза и прислушалась. Лед пел, тонко и едва различимо. Вопреки законам природы, он не обжигал руки холодом, а, наоборот, согревал. Отзываясь на магию чистокровных эссов, рассказывал о злых буранах, белых снегах, суровой красоте вечной мерзлоты. Перед моим мысленным взором проносились туманные образы. В отличие ото льда, который я смерзала из простой водопроводной воды, осколок северных ледников пел чарующие песни.
– Прости, что придется тебя плавить, – прошептала я.
Острие магического стило, похожего на волшебную палочку фей из детских сказок, вспыхнуло белым огоньком. Инструмент без усилий вошел в лед, словно нож в подтаявшее сливочное масло. Я аккуратно отделила от глыбы небольшой кусок, пристроила на подносе, опутанном особым морозным заклятьем, и окружила ледяным коконом, чтобы спрятать от тепла и солнца, которое щедро струилось сквозь квадратные окна.
Привычная работа успокаивала, позволяла выкинуть из головы ненужные мысли. Лед не любил нервных рук и неуверенных, тревожных прикосновений. Постепенно сглаживались острые уголки, и зазубренная краюха превратилась в гладкую заготовку. Сверяясь с набросками, тонкими линиями я нанесла контуры будущей статуэтки и начала аккуратно высекать фигурку. В воздух уходил жиденький дымок, растворявшийся в солнечных лучах.
В академии нас учили плавить лед так, чтобы вокруг не натекали огромные талые лужи. Поначалу получалось скверно: непостижимым образом влага проникала под плотный фартук, и к концу занятия одежда промокала до нитки. Опыт пришел со временем, но работать все равно приходилось на заговоренной подставке, немедленно превращавшей стекающие капли в льдистые неровные жемчужины.
Когда у заготовки появилась голова, плечи и даже одна вытянутая рука, пристройка погрузилась в сумерки. И как я не подумала о лампах? Пришлось прервать работу и вернуться в дом, чтобы попросить слуг принести в мастерскую живые огни.
Я прошла по анфиладе комнат на первом этаже, пытаясь выловить хотя бы одну горничную. В пустом холле тоже никого не нашла, но возле парадных дверей обнаружила большой дорожный сундук с красной крышкой и золотистыми заклепками, кичливый, яркий, вряд ли принадлежавший мужчине. С возрастающим недоумением позвала лакея:
– Эрл, риат Гери вернулся или у нас гости?
Лакей не ответил. Вместо него в дверях гостиной появилась среднего роста женщина в платье по последней моде. Мы рассматривали друг друга в глубокой тишине. Незнакомка была красивой и яркой, как ее дорожный сундук. Навыки в ментальной магии вовсе не требовались, чтобы понять, с кем я столкнулась – с любовницей Доара.
Глядя на нежданную гостью, я осознала, почему Эрл с легкостью впустил меня в дом седмицу назад. «Увлечения» моего мужа открывали двери с ноги. Проще впустить и позволить хозяину разбираться лично со свалившейся как снег на голову дамочкой.
– Эсса? – первой прервала она молчание, сдавшись под моим сверлящим взглядом.
– Риата? – копируя сдержанный тон, отозвалась я.
– Светлых дней. – Она послала вежливую улыбку и вдруг принялась строить из себя хозяйку дома: – Знаете, осень в Риоре ужасно унылая, и я некоторое время путешествовала, только-только вернулась и решила навестить Доара. Я его близкая подруга.
Она вопросительно изогнула брови, мол, а ты-то кто?
– А я его супруга.
Возникла исключительно острая пауза. Меняясь в лице, рыжая открыла рот, но, похоже, ее на время покинул дар речи.
– Когда Доар успел жениться на эсхардской эссе? – вдруг высоким голосом выпалила она.
– Пять лет назад, – подсказала я и уточнила: – Хотите перед отъездом чашку тэя или сразу попросить экипаж?
– Я… – Она осеклась, в замешательстве оглянулась на гостиную и медленно вымолвила: – Знаете, а меня действительно заждались дома. После путешествия дел по горло… накопилось предостаточно.
– Легкой дороги, – кивнула я, опустив вежливую фразу, что непременно расскажу мужу о визите, и прикрикнула, вызывая лакея: – Эрл, наша гостья уходит!
Честное слово, думала, что в предчувствии громогласного скандала слуги смылись из особняка, прихватив личные вещи и деньги, но ошиблась. Судя по тому, с какой проворностью лакей появился в холле, народ просто прятался вблизи (чтобы, не дайте светлые боги, не пропустить задорной драки). На сгибе локтя Эрл нес ярко-красное пальто и с непроницаемой миной расправил его, чтобы помочь гостье одеться:
– Риата Верония…
Живенько представилось, как четыре горничные, повар, привратник и даже конюх, меняясь местами, следили за эпохальной встречей через замочную скважину и подслушивали, приложив к двери перевернутые стаканы.
– Вы же не против, если вещи заберут завтра? – указала на дорожный сундук рыжая.
– Против, – любезно ответила я и уверила: – Эрл сейчас проследит, чтобы багаж покрепче привязали к карете. Уверена, по дороге сундук не потеряется.
Во взгляде лакея блеснуло уважение.
– Конечно, хозяйка.
Верония не вышла – выскочила из особняка, словно за ней гналась ядовитая виверна, и ловко перескочила через порожек. Очень жаль, что не споткнулась. Следом вынесли дорожный сундук. Дверь закрылась. В холле стало очень тихо. В воздухе витал слабый аромат сладких духов.
В Эсхарде после неприятных гостей обычно драили полы. Считалось, будто нехитрый ритуал смывал из памяти нежелательных визитеров путь в дом. Интересно, Доар сильно расстроится, если его любовница забудет, где находится особняк?
– Эрл, принесите в мастерскую огней, – попросила я, собираясь вернуться в пристройку. – Совсем темно стало.
– Сию минуту, – кивнул он.
По всему было заметно, что он недоумевал, каким образом новая жена сохраняла хладнокровие после появления соперницы, не разгромив мужнин кабинет, словно взбесившаяся горгулья.
Мы даже не успели разойтись, как дверь отворилась снова! В холл ворвалась Верония. Похоже, из нас двоих что-нибудь разгромить собиралась именно она. Щеки раскраснелись от ярости, взгляд метал молнии, рыжие волосы стояли дыбом, как у кошки, приготовившейся защищать территорию от нахальной захватчицы.