Видел кузена в компании бутылки соврена. Он был мрачен, бутылка почти пуста. Ты уверена, что мне все еще нечего тебе рассказать?
Ниже он приписал время и место встречи.
Я подавила неблагородное желание выяснить, в чьей кровати Доар заснул в обнимку с этой самой бутылкой солодового риорского вина, за крепость и ядреный запах испокон века считавшегося напитком простолюдинов. Или вообще не с бутылкой… Скрипнув зубами, я смяла записку и засунула бумажный шарик под край тяжелой тарелки. Хотела заморозить, но поосторожничала при Гаэтане колдовать. Одного вчера уже подморозила, до сих пор домой не явился.
– Дурные новости? – из вежливости уточнил мастер.
– Отправитель не нравится, – с вежливой улыбкой объяснила я и поймала себя на том, что обшариваю взглядом стену столовой, пытаясь отыскать часы, чтобы проверить – сугубо теоретически, – успею ли на встречу с Айдером.
Через час полностью одетая, в плаще, шляпке и с маленькой сумочкой в руках я спустилась в холл и вдруг поняла, что назначенное время запомнила, а место – напрочь забыла. С независимым видом вошла на кухню, заставив слуг очередной раз напрячься, и уточнила у Эрла, с аппетитом жующего булку с маслом:
– Где мы должны встретиться?
– В парке фонтанов, – с оттопыренной щекой объявил он и с непроницаемым видом вытащил из кармана аккуратно разглаженную записку. Мол, заберите. Специально сохранил, зная изменчивую женскую натуру.
Погода наладилась. За ночь сильный ветер разогнал облака, и над Риором снова затеплилось солнце. Сезон листопадов закончился. Деревья почти обнажились, кое-где сохранив чахлое оперение, поблескивающее в слабых лучах солнца.
Айдера я нашла на центральной аллее. Он сидел на скамье, предусмотрительно прикрытой газетным листом, а второй с интересом читал, попыхивая крепкой сигариллой. В кристально чистый осенний воздух уходили клубы дыма. Как от угольной печки, право слово.
– Какая поразительная пунктуальность, – улыбнулся он и кивнул на влажную скамью: – Присядешь?
– Постою.
– Я подложу газетку, – сжав сигариллу зубами и прищурив правый глаз от едкого дыма, он действительно сложил типографский лист и постелил на дощечки. – Нет? Ладно, тогда прогуляемся.
– К парковым воротам, – кивнула я в ту сторону, где меня дожидался экипаж.
Видимо, рассчитывая заставить гордячку понервничать, он не торопясь вытащил из кармана маленькую серебряную пепельницу, потушил о ее дно сигариллу и щелкнул крышкой. После этого пожелал подняться.
– Что ты знаешь о том, как он утерял… – я запнулась, боясь произнести правду вслух.
– Связь со стихией? Вы, маги, так ведь называете дар? – подсказал Айдер.
– Да.
– Сначала, дорогая Аделис, давай решим, что хорошего ты можешь мне сделать за ответы на вопросы, – принялся торговаться он.
– Не заморозить до смерти? – сухо предложила я.
– У эсхардцев всегда было специфическое чувство юмора, – несколько нервно хихикнул он. – Скажем, услуга за услугу. Я помогаю тебе, а потом ты поможешь в чем-нибудь мне. Идет?
– Идет, – сделала я вид, что не заметила протянутой руки. – Так что случилось с его магией?
– Никто не знает.
– Ты никак издеваешься? – с угрозой выгнула я бровь.
– Я не вру, никто, кроме самого кузена, не знает. Наемники, которые его везли из Эсхарда, сказали, что Доар пришел в бешенство и разнес половину гостевого дома, а пока народ очухался, его как ветром сдуло. Занимательное сравнение, да? Ветром сдуло… – Он хохотнул.
– Вообще не смешно, – проворчала я.
Только человек, обделенный даром, а заодно мозгами, мог посмеяться над магическим срывом. Судя по всему, именно эта напасть случилась с Доаром. Неужели он сорвался так, что дар уснул?
– Что было дальше? – подогнала я Айдера, когда тот примолк и только важно вышагивал рядом.
– Мы думали, что он сгинул, но братец нашелся в триановых шахтах, вкалывал обычным рудокопом без капли магии. Отец бился в истерике. У него, знаешь ли, были далеко идущие планы на Доара. Первый маг в нашей семье, а тут такая неприятность. Даже хотел оставить его ни с чем и вычеркнуть из семейного древа, но не успел – от злости отправился к праотцам. Братец получил свою часть наследства и на все шейры купил рудник, на котором работал. Конец истории.
Мы подошли к высоким кованым воротам. Возле пешеходной мостовой, где я попросила кучера остановиться, стоял совсем другой экипаж. И он принадлежал Доару. С козел спрыгнул слуга и выразительно открыл дверь, намекая, что мне надлежало шустро забраться в салон. Светлые боги, вот ведь неловкость!
– Как понимаю, вряд ли вы меня подкинете до дома, – ухмыльнулся Айдер. – Легкой дороги, дорогая кузина. Не забудь о нашей сделке.
Подозреваю, что дорога у меня будет как на гвозде, торчащем из обивки сиденья. Добрые пожелания в сторону Эббота застряли в горле. Я одарила его скупым кивком и с высоко поднятой головой направилась к экипажу. Зря, скажу, нос задирала – не заметила лужу и выкупала ботинок, с радостью впитавший влагу. В молчании я забралась в салон, делая вид, будто не замечаю мокрый след от обуви, расправила юбку. Доар сидел откинувшись и внимательно следил за мной.
– Эрл подсказал, где меня искать? – светским тоном уточнила я.
– Случайно заметил знакомый экипаж возле парка. Хорошая вышла беседа? – с ироничной улыбкой спросил он.
– Сойдет для дурной погоды, – отозвалась я и сощурилась, когда нахальное солнце засветило прямо в лицо. – Как провел время с крепким совреном?
– Лучше, чем со своей женой, – отозвался он.
Карета тронулась, и некоторое время мы провели в молчании.
– Поговорим? – предложила я.
– Аделис, ты всегда выбираешь такие странные места для серьезных разговоров, – усмехнулся он. – Письма на ладонях, коридор, парк, карета.
– Сядем за стол переговоров?
– Вчера уже садились, мне добавить нечего, – наотрез отказался он от конструктивной беседы.
– В таком случае можешь помолчать, мне есть что сказать.
Мысленную речь я готовила полночи, а утром перед зеркалом, прежде чем вломиться в кухню за подносом с завтраком, отрепетировала еще разок. Когда я откашлялась, он глумливо ухмыльнулся:
– Ты готовилась?
Едва не огрызнулась, чтобы он прекратил сбивать меня с мысли, но вовремя прикусила язык. В зеленых глазах Доара светился вежливый интерес. Вдруг я позабыла все умные, важные, правильные слова, которые следовало выпалить мужу, чтобы он долго-долго их переваривал и, проникшись, не заставил меня возвращаться в особняк пешком.
– Доар, мы всегда были друзьями, и я не представляю, как ты пережил потерю магии, но искренне хочу помочь, – выпалила на одном дыхании. – Давай заключим пакт о мире?
Я протянула подрагивающую руку. Некоторое время в глубоком молчании муж рассматривал мои нервные пальцы с короткими ногтями, как у белошвейки или шляпницы, но не как у благородной эссы. Наконец он подался вперед и заключил мою холодную руку в кокон больших горячих ладоней.
– Аделис, я согласен, – он говорил с легкой улыбкой и удивительной теплотой в голосе. – Давай очень мирно разведемся.
Я выразительно моргнула и не нашлась чем ответить. Цель была достигнута! Доар неожиданно согласился на развод, но я не понимала, почему не испытывала сейчас ни капли радости. Он отпустил мою руку и сделал вид, будто страшно заинтересовался унылым видом провинциального городка за окном.
Я не знаю супружеской пары, которая отправлялась бы возвращать брачные клятвы из одного дома, поэтому из особняка уехала в гостевой дом. Не успела, что называется, присесть, как в номер постучались. Решила, что коридорный принес горячий тэй с капелькой густого сладкого ликария, но в коридоре, страшно смущаясь и обтирая взмокший лоб платочком, стоял Якоб. В руках помощник Доара держал приснопамятную корзину с большим серым яйцом. В молчании я перевела вопросительный взгляд с подношения на лицо визитера. Похоже, вид у меня был весьма красноречив.
– Этот уродец – домашний питомец Доара, – отказалась я принимать грифона.
– Просто заберите, иначе он впадет в буйство, – взмолился секретарь.
– Ладно, сама верну, – вздохнула я, забирая корзину. Приглашать Якоба в номер посчитала неприличным, а от тэя в едальне гостевого дома он вежливо отказался, так что вечер я провела в компании яйца, книги по архитектонике и блокнота с набросками.
Втайне я всегда мечтала переехать на западную сторону Эсхарда, в ремесленный район, и открыть собственное ателье по изготовлению ледяных фигурок. Конечно, обогатиться вряд ли получится, но на достойную жизнь хватит. Раньше меня останавливал договор с семьей Анкель, ведь будущей супруге аристократа не пристало заниматься ремесленным трудом, разве что баловаться в маленькой мастерской в задней части дома и под большим секретом продавать фигурки через посредников. Теперь я оказалась свободной от любых брачных обязательств и хотела сама решать, где селиться, как жить и чем заниматься. А потому настырно рисовала в блокноте наброски новых статуэток: риорских цветов, мощного грифона с расправленными крыльями, венчающего безобразный фонтан. И вдруг обнаружила, что с листа на меня хмуро смотрит Доар. Проклятое подсознание! С досадой я выдрала лист, смяла его и одним махом превратила в хрупкий льдистый ком, мгновенно раскрошившийся в руках.
– Демоны дери риорцев! – пробормотала я, стряхивая с коленей и блокнота снег. Угольные линии расплылись, напрочь испортив рисунок с грифоном.
Погода на следующий день не подкачала, и над долиной снова играло солнце. В храм, где мы с Доаром проверяли брачные метки, я входила в точно назначенное время и с корзинкой в руках. Утренние службы обычно проводили на рассвете, и теперь святилище пустовало. В стылый воздух при выдохе вырывались жиденькие облачка пара.
Почти бывший муж ждал меня возле громоздкого каменного алтаря с выдолбленной чашей, наполненной святой водой. Доар оглянулся на стук каблуков, а когда я подошла, объявил: