– Ты это осознал, когда вытаскивал меня из ямы?
– Ты такая въедливая, Аделис Хилберт! – почему-то ужасно разозлился он. – Идем спать!
– Подожди, я еще не попыталась тебя заморозить за то, что полез целоваться! – возмущенно воскликнула я, направляясь за ним следом.
– Не понравилось? – Он оглянулся.
– Понравилось.
– Повторим?
– Светлые боги! Ты не знаешь, что если целоваться на холоде, то губы потрескаются? – буркнула я. – Я эсса! Эсса не имеет права ходить с обветренными губами!
– Слушай, Аделис, я столько раз слышал от тебя, что именно не должны делать приличные эсхардские девушки, и у меня невольно возникает вопрос: когда ты уже осознаешь, что совершенно не походишь на приличную эссу?
– Да неужели? – даже несколько оскорбилась я.
– Конечно, – хмыкнул он, – ты абсолютно неприличная эсса!
– И тебя ко мне влечет, – процедила я сквозь зубы.
– Непреодолимо.
Мы снова целовались на холоде. Страстно, долго, прячась в темноте, как будто опять превратились в студентов, закрутивших запрещенный родителями роман. И обычно после таких страстных объятий пара неохотно расходилась по домам, но мы-то жили в одной тесной комнатушке!
В спальне нас ждал сюрприз: смотритель оставил таз для умывания и кувшин с водой, точно намекая, что в стенах Риорской академии не принято мыться вместе даже супругам. Некоторое время плечо к плечу мы стояли с Доаром возле узкой длинной койки. Становилось ясно, что на одном матрасе мы поместимся или валетом, или друг на друге. Даже не знаю, нам следовало решить, кто будет сверху?
– Ты сверху? – словно прочитал мои мысли Доар.
– Прости? – поперхнулась я.
– Мне лечь на полу?
Он не утверждал, а словно спрашивал моего разрешения прилечь на краешек кровати. Буквально давил на совесть. Манипулятор вивернов!
– Если не будешь шевелиться, то мы поместимся, – сдалась я.
Умывшись, я заставила Доара отвернуться и быстро переоделась в ночную сорочку. Вернее, в широченную рубашку с манишкой на вороте, стащенную из гардеробной, потому как мои кружевные штучки представляли собой именно «штучки» и совершенно не способствовали здоровому долгому сну с мужчиной.
Я быстро скользнула под колючее одеяло, отвернулась к стене и затаилась. Думала, что буду в напряжении ждать, когда Доар уляжется рядом и примется самым бессовестным образом пользоваться ситуацией. Честное слово, учитывая наши разговоры и страстные лобзания перед гостевым домом, других идей, как провести вторую совместную ночь, у меня просто не было. Все еще переживая, под бой барабанов, звучавших в голове, я вырубилась от усталости.
– Проклятье, Аделис! – разбудило меня злобное рявканье.
– Что? – Я резко села на кровати и растерла лицо ладонями, не сразу понимая, где нахожусь.
– Ты меня спихнула с кровати! – взлохмаченный Доар действительно сидел на полу и выглядел, мягко говоря, недовольным.
– Вчера утром ты меня уронил на пол. Тебя настигла карма. – Я бухнулась обратно на подушку.
– У тебя кармическая нога? – буркнул он, забираясь обратно в кровать.
– Карающая…
Между тем Доар повозился, устраиваясь удобнее, и крепко обнял меня чуть повыше талии. Исключительно небрежно ладонь легла почти на грудь. Хотя почему почти?
– Что ты делаешь? – недовольно буркнула я.
– Если будем падать, то вместе, – сердито заявил он, утыкаясь носом мне в затылок.
Неожиданно спиной я по-особенному остро прочувствовала, что притиснута к крепкому мужскому телу. И лежим мы, словно две сложенные в бархатную коробку ложки, идеально подходящие друг другу по форме. Еще имелось недвусмысленное доказательство, что Доар вообще-то, взрослый мужчина. Сейчас это самое доказательство прижималось в районе моих ягодиц, и я боялась не то что пошевелиться – поглубже вздохнуть!
– Лисса, – на выдохе пробормотал Доар с тем самым риорским акцентом, который заставлял растягивать последний слог и вызывал у меня в животе сладкий спазм. – У тебя потрясающе пахнут волосы.
– Мыльным куском неизвестного происхождения, – сердито проворчала я и вдруг почувствовала, как то самое, доаровское, что дерзко прижималось к моей филейной части, напряженно дернулось. – Не смейте двигаться!
Светлые боги, хорошо не добавила «оба»!
– Почему ты обращаешься ко мне на «вы»? – промурлыкал Доар. – Вам нравится официоз, эсса Хилберт?
Стало ужасно жарко, просто сил нет! Я резко села, едва снова не свалив соседа на пол.
– Ты куда? – удивленно проговорил он, только чудом удержавшись на кровати.
– В горле что-то пересохло, – буркнула я, начиная перелезать через него.
Только перекинула ногу, как коварный соблазнитель схватил меня за талию, и усадил на себя сверху, не давая ни сбежать, ни пошевелиться. Хорошо, я сама не смела пошевелиться – категоричная мужская твердость теперь вжималась мне в совершенно неподходящее место. Вернее, как раз подходящее… О чем я только думаю?
– Ч-что? – проблеяла я, чувствуя, как вспыхивают щеки.
– Принесешь и мне водички? – ухмыльнулся он.
Я не сползла, а скатилась на пол. Пока пила ледяную воду, край фарфоровой чашки стучал о зубы. Возьми себя в руки, Аделис, пусть они и трясутся, как у припадочной. Ты все еще приличная холодная эсса. Нельзя сдаваться только на вторую ночь, надо продержаться хотя бы до следующей седмицы!
Неожиданно Доар прижался к моей спине, положил теплую ладонь на дрожащие пальцы, не давая поднять чашку, и уткнулся носом в изгиб моей шеи. И как в таких условиях поддерживать приличия?
– Я больше не хочу пить. – Осторожным, вкрадчивым касанием он опустил рубашку с моего плеча и прижался к коже мягкими губами. – Я хочу тебя.
По спине побежали мурашки. Голова сама собой склонилась, а тело вновь, как и пять лет назад, превратилось в мягкий податливый воск. Это я планировала седмицу держать круговую оборону? Какая, право слово, глупость! Кто способен думать о приличиях, когда сильные горячие руки крепко сжимают, а губы чертят полоску огненных поцелуев по невозможно чувствительной коже?
Мы целовались страстно, яростно, как сумасшедшие. Толкнули стол, сбили чашки, со звоном расколовшиеся о дощатый пол, и рухнули на узкую кровать. Старенький деревянный каркас как-то нехорошо треснул…
Хрясь!
Ножки в изголовье подломились. Деревянная решетка не выдержала и провалилась, и вместе с ней мы ухнули вниз. Прижимаясь, сползли по наклонному матрацу. Затылком я шмякнулась о пол. Ошарашенные тем, что кровать буквально развалилась, мы замерли, изумленно таращась друг на друга в темноте комнаты.
В коридоре началось бурное движение. Щель под дверью вспыхнула светом. Зазвучали недобрые сонные голоса разбуженных соседей.
– Риат смотритель, – бранился под нашей дверью кто-то картавый, – совершенно точно я слышал, как стонал призрак! Этот леденящий кровь звук ни с чем не перепутаешь!
Доар уткнулся мне в плечо, едва сдерживая смех.
– Леденящий кровь?! – едва слышно охнула я. – Он что, изящную словесность преподает?
Сказать откровенно, я считала, что мы с Доаром единственные постояльцы гостевого дома. В прелюдии к основному действу он не ограничивал себя в ласках, а я – в голосовом их озвучивании. От стыда заполыхали щеки, шея, уши и вообще все тело.
– Вы слышали грохот? – продолжал истерить картавый любитель изящной словесности. – Он по комнатам бродит! Немедленно вызывайте экзорциста!
Вдруг в нашу спальню осторожно постучались.
– Риат Гери, вы в порядочке? – крикнул смотритель из коридора.
– Мы в полном порядке, – ровным голосом отозвался Доар. – Экзорцист не требуется.
Верно, нам не помешали бы столяр и пожарный. Последний – для эссы, от невыносимого стыда готовой вспыхнуть, как сухой прутик.
– Светлые боги, это так унизительно, – пробормотала я.
Остаток ночи мы потратили на то, чтобы с помощью ледяной магии, доаровского ремня и бранных ругательств бесшумно починить сломанную кровать. И покинули гостеприимную Риорскую академию на рассвете, пока никто не обнаружил, что она понесла убытки.
Глава 7Лучшие друзья в разводе
Сообщение от Якоба нашло нас, когда после очередного головокружительного полета мы оказались на земле. Доара в полдень ждали во дворце. Вернуться в особняк мы не успевали и сразу направились на место.
– Зачем тебя вызывают? – спросила я, когда карета отъехала от ворот питомника.
– Думаю, по делам триановых рудников, – голос Доара звучал уверенно.
К властительской вотчине вела гладкая дорога, колеса экипажа шелестели по брусчатке. После двух столь энергичных ночей я могла вырубиться даже стоя, но выглядеть сонной во дворце было хуже пощечины. Лучше перетерпеть, развлекаясь видами в окне, пусть и весьма печальными. Риор выглядел оцепенелым – снег так и не шел.
Город появился неожиданно – вдруг за окном экипажа замелькали двухэтажные дома с черепичными крышами, торговые лавки, ремесленные мастерские. Казалось, извилистые улицы выплеснулись из-за высокой замковой стены, тесным кольцом окружавшей дворец риорского властителя.
Некоторое время карета плутала в хитросплетении улочек и наконец остановились возле красивого двухэтажного здания с большими витринами. За стеклом стояли богато наряженные манекены.
– Говорят, здесь можно купить хорошее готовое платье, – пояснил Доар, когда мы выбрались из кареты.
– Часто здесь бывал? – обронила я.
– Доводилось пару раз, – уклончиво ответил он. – Мужские костюмы здесь и впрямь неплохие.
Радость, с какой хозяйка улыбалась, намекала, что те самые «пару раз» Доар сметал напропалую всю одежду с вешалок, словно хотел потратить больше шейров. Другими словами, или при виде фасонистых шмоток у него случалось помутнение рассудка, или баловал он вовсе не себя.
– Она встретила тебя как родного. Видимо, ты покупал здесь очень много мужских костюмов, – с иронией заметила я. Удивительно, но он не нашел что ответить.
Когда мы поднялись в отдельный примерочный зал, то хозяйка вежливо уточнила у Доара: