– И теперь вы никогда не расстаетесь? – Властитель не сводил с меня глаз.
– Мы неделимы.
– Эсса? – вдруг обратился страшный человек ко мне.
– Я его… телохранительница, – полным гордости голосом заявила я.
Светлые боги, что? Не помощница или соратница, а телохранительница? Почему нас еще не выставили в коридор?
– Экстравагантно. Другими словами, в эсхардский дворец вы войдете вместе? – заключил он и тут же задал самый неприятный из всех возможных вопросов: – И что, эсса Хилберт, вас, ледяного мага, не смутит предстать перед своим властителем в роли жены риорского посла?
– Нет, – не дрогнула я.
– В Эсхарде плохо примут брак чистокровной эссы с жителем Риора, – властитель не жалел чужих чувств, нажимал на болевые точки, зная, что в нас с рождения взращивали любовь к ледяному белому городу.
Он пытался сорвать с меня маску. Не получится – примерзла намертво.
– Скорее всего, но это мой осознанный выбор. И сделать его было исключительно сложно.
Неожиданно я ощутила, как, наплевав на протокол, Доар нашел мою руку и спрятал в своей большой теплой ладони. Его не остановил даже острый взгляд хозяина кабинета, когда мы на несколько бесконечных секунд красноречиво переплели пальцы.
– Больше всего меня умиляет, что вы не соврали ни словом, – вдруг улыбнулся одними губами властитель Риора и резко перевел разговор на деловые темы: – Как дела в триановых шахтах, риат Гери? Слышал, что недавно нашли крупный самородок.
– Он был немедленно отправлен во дворец, – заговорил Доар.
Некоторое время они обсуждали вопросы, в которых я совершенно ничего не понимала: торговлю между городами и цены на триан. Конечно, если допрос с пристрастием, который устроили Доару, можно было назвать беседой или обсуждением. Под конец он пообещал в ближайшие месяцы прислать во властительский питомник отменного птенца грифона, и нам недвусмысленно намекнули, что пора выметаться. По очереди или держась за руки – неважно. Главное, пошустрее. Когда мы покинули кабинет, наполненный седым светом и холодным воздухом, я осознала, что от напряжения почти не дышала.
– Невеста, бывшая жена и телохранитель, – вздохнула я. – Дичайшая чушь.
– Самому не верится, что это правда, – пробормотал Доар.
Откровенно сказать, я сильно удивлюсь, если после нашего представления ему все-таки предложат должность. Не аудиенция, а полный провал. Для пущего эффекта оставалось подарить новорожденную горгулью.
Задерживаться не хотелось, сразу из дворца мы отправились домой. На обед остановились в людном заезжем дворе, и уже в глубоких сумерках въехали в Восточную долину. В середине пути меня победила усталость, и под мерное покачивание кареты я заснула так крепко, что даже видела сны. Очнулась, когда экипаж остановился. За окошком появился знакомый фонтан с потекшим огрызком почти растаявшей статуи на спине гордого грифона.
Доар выбрался первым и подал мне руку:
– Выходи.
Спросонья плохо соображая, я едва не сверзилась на брусчатку и проворчала:
– Не дай светлые боги что-нибудь сломать. Мы же оба окажемся прикованными к кровати!
– Я буду носить тебя на руках, – с иронией предложил Доар.
– Не зарекайся.
В следующее мгновение он ловко сгреб меня в охапку и подхватил на руки, крепко прижав к груди. На нас смотрела охрана, а Эрл открыл парадные двери.
– А ты тяжелее, чем выглядишь, – отвесил бывший муж «комплимент».
– Поставь меня обратно, – попыталась вырваться я.
– Не крутись, – цыкнул он.
Затем торжественно перешагнул через порог и оглядел лакея, скромно прятавшего глаза.
– Светлых дней, риат Гери.
– Светлых дней, Эрл.
– В вашей спальне никого нет.
– Приятно слышать.
Даю руку на отсечение, сегодня кухня будет восторженно обсуждать, что между хозяином и эссой, перепортившей дом, наконец треснул ледник, и, возможно, теперь она (я) не станет портить настенные ткани.
В центре холла Доар пошел медленнее, и его руки заметно напряглись.
– Не пойму, ты опытным путем пытаешься определить, сможешь ли таскать меня по дому, если вдруг я действительно что-нибудь сломаю? – тихо спросила я.
– Молчи, Аделис, – процедил он.
– Тебе тяжело, да?
– Ты портишь романтичный момент.
Я не находила ничего романтичного в том, чтобы вдвоем скатиться с лестницы, но мужчина проявлял буквально баранье упрямство. Подозреваю, что доволочь даму до комнаты было делом принципа. Мог просто перенести через порог, все равно бы зачлось.
В середине лестницы я как-то странно начала сползать вниз и вцепилась Доару в плечи. Перед мысленным взором вдруг мелькнула пугающая картина: мы двое, замотанные с макушки до пяток перевязочными бинтами, неподвижные, как мумии, лежим на соседних койках и вяло переругиваемся, кто виноват в полете с лестницы.
– Отпусти, пока мы оба целы. Клянусь, Доар Гери, если ты себе что-нибудь сломаешь, я не буду таскать тебя на закорках! Придется ездить в кресле.
– Не дрыгайся, – процедил он сквозь зубы. Он вовсе не злился, но, по всей видимости, говорить и подниматься с женщиной на руках, стремительно тяжелеющей с каждой преодоленной ступенькой, было непросто.
И ведь донес! Ввалился в покои, спиной толкнув дверь, дотащил до кровати. Мы вместе рухнули на покрывало в одежде, обуви и даже в пальто. Сил хватило только на то, чтобы скинуть намявшие ноги туфли, вытряхнуться из верхней одежды и вырубиться, уткнувшись лицом в подушку. Третью нашу ночь мы спали как убитые.
Я проснулась от странного волшебного чувства. За окном рассвело, холодную комнату заливал седой свет. Осторожно спустившись с кровати, на цыпочках я подобралась к окну. До подоконника не хватило жалкого шага, но я замерла, стараясь не потревожить спящего Доара. На улице шел долгожданный снег. Кружились крупные хлопья, землю накрывало мягким воздушным одеялом. Хотелось выйти наружу, танцевать под снегопадом, ловить ртом крошечные замерзшие кристаллы…
– Снег пошел, – вдруг услышала я за спиной хрипловатый голос Доара.
На талию легли мужские ладони, и от неожиданности я вздрогнула. Он прижался к моей спине сильным крепким телом, склонил голову, щекоча теплым дыханием.
– Нестерпимо хочу целовать тебя, Лисса, – вдруг тихо произнес он.
Я повернула голову и посмотрела в его лицо. Он ответил пытливым взглядом. Ни следа сна. Мгновение было сладким, тягучим, как патока, наполненным предчувствием неизбежной развязки. В Эсхарде ходит поверье, что пара, поцеловавшаяся в ту минуту, когда на землю опускается первый снег, никогда не расстанется. И мне нестерпимо хотелось целовать обнимавшего меня мужчину. Я мягко прижалась приоткрытым ртом к его губам.
Явь походила на сон. Доар не торопился, не позволял нам обоим, как безумным, сорвать одежды, нарочно сдерживал. Я согласилась с правилами. Демонстрируя мое нетерпение, за окном билась снежная стихия, кружились в хаотичном танце снежные хлопья.
– Тихо, Лисса, – усмехнулся он, заметив, что на улице начинается настоящая круговерть. – Ты засыплешь снегом долину.
– Весной растает, – прошептала я.
Реальность была наполнена осторожными движениями, мягкими касаниями, горячими ласками. Доар дразнил: медленно расстегивал пуговицы на моем платье, осторожно опускал покровы. Обнажил плечи, нашел губами крошечную родинку, чуть прикусил кожу, заставляя меня выгнуться. Я плохо помнила, как стаскивала с него рубашку, как с наслаждением прижималась губами к груди, а потом – снова к губам. Изгибалась, ластилась, как кошка, желающая сладких поглаживаний.
Воспоминания о первом разе остались странные: было больно, чуточку неловко, и меня оглушало осознание, что я делаю совершенно непозволительные вещи. Никогда не подозревала, какую в действительности сладость дарила физическая любовь. И вчера в тесной комнатушке Риорской академии чувства были иные: лихорадочные, яростные. Любовный акт, закончившийся полным провалом (в прямом смысле этого слова), походил на борьбу. Мы выплескивали напряжение, недовольство и тревогу. Ничего более. Сейчас все изменилось. Никаких мыслей в голове! Мы словно остались одни на белом свете, а вокруг кружил благословенный снег.
Задыхаясь от наслаждения, я сжимала в руках покрывало, кусала губы, а потом подушку. Принимала Доара полностью, жадно брала все, что он давал, не боясь, без колебаний. Я была ведомая, послушная его воле. Ни терзаний, ни робости, ни сомнений в том, что все происходящее – правильно. Мы вместе здесь и сейчас, а потом навсегда.
После абсолютно потрясающего завершения я трудом возвращалась в реальность. Тело наполняли нега и приятная усталость, мышцы ныли. Глаза Доара были по-прежнему затуманены, широкие плечи и грудь блестели от пота.
– Все хорошо? – тихо спросил он, осторожно убирая с моего лица белую прядь волос.
Я быстро облизала пересохшие губы и выдала, пожалуй, самую дерзкую фразу за всю свою жизнь:
– Доар Гери, с нашего последнего раза ты точно набрался опыта!
– Что делается! – жаловался Эрл, подливая Доару горячий тэй. – Вы спали и не видели, уважаемые риаты, но утром пошел снег. Кружился себе, мягонький такой, а потом как началась метель! Даже окна залепило. И бах! Все закончилось. Никогда такого не видел.
От неловкости я боялась поднять глаза и с заинтересованностью, достойной огромного лобстера, разрезала на тонкие ломтики кусочек сыра.
– Долину занесло? – нейтральным тоном спросил Доар, но я буквально чувствовала насмешливый взгляд.
– И это еще одна странность. Занесло только нас и еще особняк напротив. На соседней улице уже и снег растаял, а у нас вон сугробы насыпало. Надо чистить?
– Надо чистить, – с самым серьезным видом согласно кивнул Доар и немедленно обратился ко мне: – Аделис, ты же хорошо управляешься со снегом. Может, поможешь?
– Возьмем лопаты и прокопаем дорожки? – стрельнула я нехорошим взглядом.
– Я вообще о магии. Ты же не только стены умеешь замораживать.