— А почему вы без зонта?
Холмс фыркнул, всё ещё борясь со шнурками:
— Почему, почему... Вас я отобью у бандитов и голыми руками. — Холмс поднялся, чтобы прикрыть входную дверь, но вовремя увидел, как Грегори медленно начал сползать по стене.
— Куда-то собрались, инспектор? — Майкрофт выдохнул это Грегори почти в самое ухо, удерживая от падения за талию.
Холмс стянул с него плащ, аккуратно пристроив на крючок возле зеркала, и потянул в гостиную.
— Кажется, я не ждал гостей, — пробормотал Грегори, когда Майкрофт усадил его на диван.
— Ничего, это ничего. Я только закрою дверь.
Грегори послушно стал ждать, прикрыв глаза, пока не пришёл в себя от прикосновения уверенных рук, которые аккуратно развязывали его галстук.
Майкрофт сидел перед ним, прямо на журнальном столике, снятый пиджак покоился рядом на столешнице. Лестрейд бесконечно долго смотрел в глаза Холмсу, разглядывая упавшую на лоб вьющуюся каштановую прядь, родинку на щеке, которую раньше не замечал, изогнутые в лёгкой улыбке губы, и принял решение. Грег перехватил его руки, мягко удерживая запястья, и потом подался вперёд, накрывая эти невозможные губы своими, ловя удивлённый тихий вздох
Майкрофт замер.
Прикосновение слегка обветренных губ Грегори вызвало реакцию намного сильнее, чем он мог себе представить — потрясающей силы жгучая волна возбуждения поднималась всё выше и выше, грозясь накрыть с головой и увлечь в пучину самых потаённых желаний; каждая клеточка его тела буквально умоляла поддаться искушению, прижать инспектора к дивану и бесконечно долго целовать восхитительно мягкие губы, торопливо избавляя того от одежды.
Холмс освободил свои руки, чтобы обхватить лицо Грегори и ответить на поцелуй, словно пытаясь насытиться — жадно, влажно, горячо, до дрожи, пробежавшей по позвоночнику. От Лестрейда до сих пор чуть слышно пахло корицей и цитрусами, и это кружило голову получше самого дорогого вина.
Майкрофт нехотя отстранился только в тот момент, когда мужчина, застонав, попытался расстегнуть на нём рубашку:
— Сегодня вам нужно поспать, Грегори, — голос Холмса был полон сожаления — как бы сильно ему ни хотелось продолжения, его не отпускала мысль, что инспектор, возможно, не совсем понимает, что с ним происходит. Доведя разморенного Лестрейда до спальни, Майкрофт поскорее покинул его квартиру. Нужно было подумать.
***
Утро началось непривычно. Лестрейд с трудом разлепил глаза, пытаясь понять, что именно не так. Электронные часы показывали без четверти семь — будильник был отключен, а шторы милосердно задёрнуты.
Грег перевернулся и с тяжёлым стоном сползая с кровати, поплёлся в ванную.
Холодная вода немного освежила, унося спутанность мыслей и сонливость, жар спал, осталась только неприятная слабость в ногах, словно он вчера пробежал пару миль.
Грегори посмотрел на себя в зеркало и попытался вспомнить, чем закончился вчерашний вечер..
Диван. Галстук. Поцелуй.
Он что, поцеловал Майкрофта Холмса?
Лестрейд издал горловой высокий звук, смесь изумлённого возгласа, смеха и стона. Боже, он поцеловал Майкрофта-чёрт-его-возьми-Холмса, мистера «Большая шишка» в Британском правительстве! И, кажется, ему, Грегу, это более чем понравилось.
Вот только одна мысль не давала ему покоя: он точно помнил, что хотел стянуть с Майкрофта Холмса идеальную рубашку и выяснить, есть ли на его коже такие же карамельно-коричневые веснушки, как и на лице. А вот удалась ли его затея, он не помнил.
Когда он посмотрел на свое отражение, на секунду показалось, что рядом стоит Майкрофт и пристально смотрит ему в глаза с лукавой усмешкой.
Тряхнув головой, отгоняя наваждение, Грегори услышал, как в гостиной зазвонил телефон, настойчиво требуя к себе внимания.
Звонили с работы, чтобы сообщить: ночью на Бейкер-стрит прогремел взрыв. Жертв и пострадавших не было, но его присутствие требовалось, чтобы начать расследование.
========== Глава 17 ==========
Мои глаза в тебя не влюблены,
Они твои пороки видят ясно.
Но сердце ни одной твоей вины
Не видит, и с глазами не согласно.
У. Шекспир
***
Шерлок недовольно завозился в кресле, пытаясь принять наиболее удобное положение, то поднимая ноги к подбородку, то вытягивая их далеко вперёд и сползая в кресле. На горизонте не было ни интересных дел, ни Ватсона.
Джон его раздражал.
Тем, как довольно вздыхал, заваривая чашку чая после смены в больнице. Тем, как умиротворённо гремел посудой на кухне, беря заботы о пропитании детектива на себя. Раздражал одним только присутствием, и тем, что это, чёрт его побери, Джон!
Уже несколько дней Шерлок не мог сосредоточиться, проваливая один эксперимент за другим. Ватсон, как навязчивая мелодия, вторгался в его мысли раз за разом, низвергая изящные цепочки рассуждений в хаос обуревающих эмоций.
Томление. Боль. Желание, опаляющее огнем. Да что это с ним?
Шерлок придирчиво посмотрел на смайлик, который лучезарно улыбался со стены, и прикинул, в каком из трёх ему известных тайников Джон хранит свой пистолет.
***
Шерлок знал, что Джон придёт со смены уставший и голодный. Что захочет неторопливо снять куртку, расслабиться и сделать пару сэндвичей. Но всё равно, ожидая Ватсона с минуты на минуту, он продолжал непрерывно палить в стену.
Глухое раздражение пузырилось и закипало в груди, поэтому исключительно назло себе, Шерлок испытывал и свои нервы, и нервы друга, выясняя предел долготерпения Ватсона. И этот предел опасно приближался.
— Ты куда?
— Гулять! На воздух! — остервенело сдёрнув с крючка куртку, Джон вылетел на улицу.
Шерлок провожал его взглядом — Ватсон чеканил шаг как на плацу, от злости сжимая кулаки.
Шерлок вздохнул.
Он уже пожалел, что поддался чувствам и выместил всю злость на ничего не подозревающем Джоне. Ребяческая игра «Достанем Джона Ватсона» напоминала цепь из костяшек домино — достаточно было ударить первую, и ровная чёткая дорожка рассыпалась бы на отдельные части, погребая его под собой.
И вот теперь, временно выдворив с Бейкер-Стрит источник своего раздражения, он чувствовал абсолютно нелогичное чувство пустоты — мысль о том, что никто не будет назойливо стучать по клавиатуре, отвечая на комментарии в блоге, если и вызывала досаду, то только на самого себя.
Когда прогремел взрыв, Шерлок оглушённый лежал на полу, засыпанный пыльным бетонным крошевом вперемешку с битым стеклом и думал — как хорошо, что Джона не было рядом. Одним сотрясением мозга, как он, тот бы не отделался.
Прошло каких-то полчаса, и улицу наводнили машины полиции, пожарных и скорой помощи. Чудо, что дом напротив, в котором прогремел взрыв, остался стоять на месте и не рухнул, погребая под обломками людей, что готовились ко сну.
Шерлок успокоил квартирную хозяйку, убеждая, что с ним все в порядке, и взрывная волна не причинила ему никакого вреда. А сам при этом старался поменьше двигаться, чтобы дать возможность срастись сломанным шейным позвонкам. Убедившись, что шея в порядке, Шерлок наскоро принял душ, смывая с себя пыль, и переоделся в костюм.
Стоя у разбитого окна на открытом ветру и чувствуя, как под ногами противно скрипят осколки, он решил, что в последнее время слишком углубился в свои переживания по поводу внезапно вспыхнувшего влечения к Джону.
Шерлок проверял себя: стоило только прикоснуться к обнаженной коже Ватсона, как по телу разливалась предательская истома, мысли заволакивало туманом, и единственном желанием было прижать Джона к любой вертикальной поверхности и целовать до умопомрачения, пока у того не иссякнет запас кислорода, а потом…
Боязнь выдать свои подспудные желания переплавилась чуть ли не в ненависть, глухое раздражение и желание сделать больно. Почему Джон ничего не помнит, как и его сестра?
И тут же Шерлока охватывал неконтролируемый, безотчетный страх: а что, если тот действительно все вспомнит? Что тогда отразится в глазах Джона? Ненависть, боль… Но уж точно не любовь.
Мысли бились в голове, как пойманные светлячки в закрытой стеклянной банке.
Работы по установке деревянных щитов на окнах на первое время, пока не вставят новые стекла, отвлекали, производя слишком много шума.
Когда забрезжил рассвет, послышались быстрые шаги по лестнице.
«Джон», — подумал Шерлок, вскочил из кресла, и сердце радостно забилось в предвкушении. «Он вернулся! Беспокоится за мою жизнь!». Но это оказался всего лишь Лестрейд.
Разочарование было так велико, что Шерлок рухнул обратно в кресло и схватил первое, что попалось под руку — скрипку.
Инспектора явно подняли с постели. Весь его внешний вид просто кричал, что ночка у него была беспокойная. Пожалуй, в иное время и не будь он настолько занят своими переживаниями, Шерлок обязательно докопался бы до истины, не останавливаясь ни перед чем. Но он только мазнул по Лестрейду мимолётным взглядом и извлёк из инструмента душераздирающий набор звуков.
— Как ты? — задыхаясь от быстрого шага, спросил Грегори.
— Лучше не бывает, — буркнул Шерлок, вкладывая в свои слова побольше яда.
— Хорошо, — облегченно выдохнул Лестрейд, оглядываясь, чтобы рассмотреть комнату усеянную осколками. — Вот это да, камня на камне не осталось... А Джон?
Шерлок опустил смычок и поднял на него глаза, и почему-то Грегори стало неловко за свой вопрос, настолько непривычное выражение промелькнуло на лице детектива. Лестрейду отчего-то показалось, что он переступил грань приличия, словно подглядывал за ним в замочную скважину.
— Его не было дома, — разлепил сжатые губы Холмс. Он опустил голову и с преувеличенным вниманием стал перебирать струны своей верной подруги.
— Так это замечательно, — как-то неуверенно продолжил Лестрейд, но споткнулся о злой взгляд Шерлока и добавил, — хорошо, что его не было дома, а то вы оба могли пострадать.