— Придется кое-что сделать, — внезапно произнес Андре. — Напугаем эту настырную парочку! Настало время проучить их, чтобы не совали нос в чужие дела! Порталь, ты этим займешься. Но чтобы тебя не засекли…
— Не бойтесь, месье Андре! — ответил цепной пес мэра с улыбкой, которую он считал хитрой. — Вчера он даже не заметил, что я за ним ехал!
— И как же тебе это удалось? — удивленно промолвил Эрве. — До Кастеллана далеко…
— А я сменил машину в Кольмаре, — начал рассказывать великан. — Как советовал месье Андре… Взял машину жены, что припаркована возле укреплений, и тот ничего не заметил! Он не видел новой машины моей жены!
— А на обратном пути? — спросил Эрве, решительно не в состоянии понять, каким образом Порталь смог проехать незамеченным.
— Ну… На обратном пути я за ним не поехал. То есть я ехал на очень большом отдалении… Потому что иначе он бы в конце концов меня засек! Но мне кажется, он вернулся домой, во всяком случае…
— Отлично, — прервал его Андре, — ты прекрасно поработал, Порталь. Теперь я объясню тебе, что ты должен делать дальше. Так что открой пошире уши…
Порталь, скорее, открыл рот и уставился на патрона, ловя каждое его слово. Пребывая под впечатлением похвалы своей невероятной изобретательности…
Глава 19
Венсан угостил своих туристов прохладительным напитком, вполне заслуженным в конце такого трудного похода, как подъем на вершину горы Пела под палящим солнцем.
Туристский сезон в разгаре, и сегодня вечером, 10 августа, он надеялся отложить про запас достаточно средств, чтобы продержаться до Рождества, а может, и дольше. Тем более что в конце сентября он намеревался организовать шестидневное восхождение на горы в Канаде за счет парижского турагентства. Будет чем пополнить счета, да и устроить небольшое приключение тоже не помешает.
Во всяком случае, Венсан давно решил никогда не позволять деньгам распоряжаться собой и не пожалел о таком выборе. Работая проводником, особенно в этой долине на средней высоте, он не имел никаких шансов разбогатеть. Во всяком случае, разбогатеть в понимании большинства людей. Но у него были свои сокровища, гораздо более ценные…
Серван удалось получить выходной и присоединиться к группе. Ее головокружение полностью не прошло, оно по-прежнему ей мешало, но она делала большие успехи в борьбе с ним. Проявляя потрясающую силу характера.
Венсан смотрел на эти изменения взглядом, который очень старался сделать дружеским, но его выдавало волнение.
Каждый день он повторял себе, что не должен любить эту девушку; каждый минувший день упорно сближал их еще больше.
Словно неизбежное страдание.
Он чувствовал, как много она для нее значила. Однако доверия, уважения и дружбы было мало, чтобы заполнить его сердце. Напрасно он пытался и дальше отрицать истину: он влюбился.
Какой-нибудь психолог, возможно, постарался бы ему объяснить, что он влюбился в недосягаемое. Но Венсан бы его не послушал. С такого рода чувствами бороться невозможно.
Она здесь, рядом с ним, сообщница, улыбающаяся, сияющая. Одно ее присутствие уже почти счастье. Почти… Неполное и хрупкое, но он наслаждался им каждую секунду. Он давно не чувствовал ничего подобного; потерянные, а может быть, и выигранные годы…
Когда группа уехала, Венсан и Серван остались вдвоем на террасе кафе. Проводник предчувствовал скорое расставание.
Увы, он не знал тридцати шести стратагем, чтобы продлить день.
— Хочешь поужинать со мной? — предложил он.
— Ну да… но ты всегда меня приглашаешь…
— Какая разница!
— Меня это смущает…
— Ты не должна смущаться. К тому же мой приезд к тебе в казарму вряд ли произведет положительное впечатление.
— Согласна! — наконец согласилась она. — С удовольствием…
— Надо заскочить в супермаркет, мой холодильник пуст! Тебе придется немного подождать меня, и лучше всего уже на месте.
— Я помогу тебе с покупками, это самое меньшее, что я могу сделать!
— Нет, все будет в норме! Мне также надо заскочить в турбюро, чтобы получить свои пиастры. Поезжай и будь как дома. Если хочешь принять душ или отдохнуть…
— О’кей… но я хотела попросить тебя кое о чем…
— О чем… Ты хочешь чего-нибудь необычного на ужин?
— Нет, я тебе доверяю! Я… Могу я взять твой пикап, чтобы доехать до тебя?
Он рассмеялся.
— Я мечтаю покататься на нем! Почему ты смеешься?
Он вручил ей ключи от шале и внедорожника.
— Обещаю тебе, что буду осторожна! — воскликнула она.
— Главное — не свались в ущелье, а так все будет прекрасно!
Она забралась в «тойоту», которая завелась с четверти оборота. Но на первых же метрах она притормозила и смущенно улыбнулась Венсану. Потом снова завела мотор и уехала, а проводник, улыбаясь, долго смотрел ей вслед.
Он изменился. С тех пор, как в его жизнь вошла Серван, с тех пор, как у нее случилась авария на здешней дороге.
И с тех пор, как умерла Мириам. И Пьер…
Лето, которое оставит глубокие следы. Жестокие раны.
А у него уже столько шрамов…
Серван опустила солнцезащитный козырек и поехала по грунтовке. Приспособившись наконец к огромной машине, она, несмотря на извилистую дорогу, решила прибавить скорость. Приглушив автомагнитолу, она сосредоточилась на вождении. Да и классическая музыка — не ее стихия. Хотя она уже несколько раз слышала этот дурманящий отрывок, исполняемый на виолончели, смычок которой заставлял вибрировать не только струны инструмента, но и ее нервы.
Отрывок печальный. Как Венсан.
Она хотела бы сделать его счастливым, обладать этой возможностью. Но жизнь решила по-другому.
Концерт навевал мрачные мысли. Она вернула кассету на место, украдкой взглянув на имя автора возвышенных звуков: Эдуард Элгар.
— Превосходно, старик! Но сегодня вечером тебе не удастся заканифолить мне мозги, для этого я провела слишком хороший день!
Прибавив скорости, она наслаждалась вождением, восхищаясь этим потрясающим автомобилем, который без малейшего усилия одолевал бегущую вверх дорогу. Немного потряхивало, но все равно здорово. Она очень быстро добралась до Анколи и легко спрыгнула на землю.
— Гали! Иди сюда, собачка!
Она принялась извлекать из кузова пикапа рюкзаки; рюкзак Венсана она приподняла с трудом.
— Как можно целый день ходить с такой тяжестью на плечах? Он же весит не меньше тонны…
В конце концов она взяла только свои вещи, оставив вещи проводника в кузове.
— Галилей! Иди сюда!.. Куда ты подевался?
Поднявшись на крыльцо, она стала искать в кармане ключи от дома. И только тут заметила, что стоит в луже.
Алой луже.
От двери до конца крыльца тянулся кровавый шлейф.
Дыхание остановилось; с бешено бьющимся сердцем она медленно пошла по зловещему следу. Добравшись до угла террасы, где три маленькие ступеньки вели на луг, она, не сдержавшись, испустила жуткий крик, хотя изо всех сил зажимала рукой рот. Внизу у лестницы, в море алой крови… Распахнутая пасть, застывшие конечности, окровавленная шерсть…
— Господи! — прошептала Серван.
Наконец, обретя способность двигаться, она неверным шагом спустилась со ступенек.
Удостовериться, что он мертв.
Присев на корточки, она протянула дрожащую руку к голове животного. Но не смогла до него дотронуться, резко выпрямилась и отбежала в сторону. Не в состоянии более выносить зрелище изуродованного трупа, она побежала на другой конец террасы — спрятаться.
Убежать, и как можно дальше.
Сидя на нагретом солнцем дереве, она поджала ноги и опустила голову на колени. Отрывистое дыхание, влажные руки, нервные спазмы.
Венсан приедет с минуты на минуту! Боже мой! Что с ним будет?
Лапаз попытался перейти на вторую скорость, но мотор «мазды» с урчанием выразил свое неудовольствие. Оставшись на первой, он продолжал тащиться по грунтовой дороге.
Никогда еще он так медленно не проезжал километры, отделявшие его от дома, поэтому, когда впереди показался последний поворот, он вздохнул с облегчением. Еще несколько десятков метров, и он на месте. Он купил все необходимое для отличного ужина, выбрав блюда, которые предпочитала Серван, чьи вкусы он постепенно узнавал.
Зачем он это делал? Чтобы быть возле нее. Рядом с ней.
Потому что вдали от нее ему плохо. Только ради этого…
Неожиданно на переднем ветровом стекле проступили очертания лица Лоры.
Ему плохо вдали от нее. Серван никогда не залечит эту зияющую рану.
Тогда почему он так упорствует?..
Он упрямо упирался в глухую стену, но сделать шаг назад у него не хватало сил.
Припарковав «мазду» рядом с пикапом, он, не удержавшись, осмотрел его со всех сторон, желая убедиться, что внедорожник по-прежнему представляет собой единое целое.
Давний, типично мужской рефлекс.
Взяв с заднего сиденья пакеты с провизией, он увидел, что Серван идет к нему навстречу.
— Ну и как? Ты влюбилась в мою тачку? И хочешь у меня ее купить?.. Что ж, могу продать тебе за хорошую цену!
Тут он заметил, что глаза Серван полны ужаса, а лицо изменилось так, словно произошла вселенская катастрофа.
— Что случилось?
— Венсан…
Как ему сказать?
Поставив пакеты на землю, он подошел к ней:
— Серван, в чем дело?
— Это… Галилей.
— Галилей? Что? Что он сделал?
— Ничего… Он умер.
Венсан словно не услышал ее. Как будто она говорила на чужом языке.
— Пойдем, — позвала она. — Он там, в стороне…
Она направилась за угол дома, и он, немного поколебавшись, последовал за ней. И замер возле истерзанных останков.
— Мне очень жаль, Венсан. Я ничего не могла сделать. Я нашла его уже вот так…
Он стоял молча, потом опустился на колени рядом с мертвым верным товарищем. Взял его на руки и понес на террасу.
В жуткой тишине.
Он сел в старое деревянное кресло, положив на колени труп собаки. И принялся осторожно гладить застывающее тело. Стоя напротив, Серван никак не могла поймать его взгляд. Словно он ушел в другой мир. Недоступный и потрясенный до глубины души.