− Вечереет, − Кати посмотрела на небо. Покрасневшее солнце клонилось к горизонту: еще чуть-чуть и край коснется воды, — а мне завтра вставать рано, потому что нужно быть на шествии. Ты, кстати, пойдешь?
− Не, − девочка скривилась, − чего я там не видела? Одна толкотня да суматоха. И, потом, там будут приютские. Пойдут впереди процессии, а в руках понесут снопы с цветами. Традиция такая. А я не хочу, чтобы меня заметили.
− Как знаешь, − Кати понимающе кивнула. — Давай, вернемся. А то, боюсь, вот-вот похолодает, а нам еще сушиться.
− Ладно, − Юльке вздохнула, а после обезоруживающе, совсем по-детски улыбнулась. − Давай, еще сюда вернемся? Здесь хорошо и спокойно.
− Давай. И тогда, честное слово, поплаваем наперегонки, − улыбнулась в ответ Кати. А после, глядя в счастливые глаза новой служанки, подумала, что, приютив сироту, определенно совершила сегодня доброе дело.
Глава 9
Копоть мутной занавеской колыхалась в воздухе, закрывая бледную луну, огненный жар дышал в щеки. Кати отвела подальше гудящий под ветром факел и ахнула. Внизу, в заливе, горели корабли. Ветер нес крики, лязг оружия; будто норовистый щенок трепал огненные паруса.
Движение сзади она скорее почувствовала и резко развернулась, заслонившись факелом от бледного и худого незнакомца.
− Нужно спешить, − появившийся из темной пещеры мужчина, поморщившись, подался назад и прижался к земляной стене обрыва. − Мы нашли еще один корабль. Капитан скряга, но его жадность нам только на руку. Плевал он и на оборотней, и на войну, ему лишь бы карман набить.
− Далеко?
− В Лазурной бухте.
Кати удивленно слушала свой голос. Верно, не свой − грубый, простуженный, лающий. Она попыталась воспротивиться происходящему, но ее, пленницу, запертую в чужое тело, поволокла куда-то тела этого хозяйка.
Узкие короткие повороты, на которых босые ноги почти соскальзывают на зыбкой почве, а руки отчаянно хватаются за камни и клочья травы…
Сверху, с площадки, с которой они только что ушли, долетели возбужденные голоса, и Кати испуганно ахнула.
− Спокойно, − провожатый оглянулся, и она заметила кровоподтек на его виске, − о тайном ходе волки не знают, так что это свои, они нас догонят. А тебя ждут сейчас.
− Почему мы пешком?
− За небом следят, если полетим — выдадим место, где стоит корабль.
И они продолжили поспешный спуск по горной тропе, от которого замирало сердце и кружилась голова. Миновали прибрежную пальмовую рощицу, загребая ногами холодный песок, а потом впереди открылся пологий морской берег. Луна сияла здесь ярко, и в ее свете торопливо и бесшумно суетились люди − грузили в лодки бочки и свертки, тащили сундуки. А чуть дальше, в море, высилась темная громада корабля.
От толпы отделилась высокая фигура в плаще и, подбежав, ухватила Кати за руку:
− Наконец-то! Пойдем.
Хриплый голос туманным облачком вырвался из-под капюшона. Мужчина потащил ее в сторону, где сросшиеся верхушками пальмы образовали природный шатер. Там, на песке, окруженная тюками, на одеяле сидела дородная баба и, белея грудью, прижимала к себе копошащийся сверток.
− Вот, − выдохнул мужчина, − нашел новую кормилицу. Она вам поможет. Обещай, что выживете.
Кати ощутила, как в горле встал ком, а окружающая картина размазалась, стала нечеткой. Шумно сглотнула и постаралась казаться спокойной:
− Ты разве с нами не едешь?
Голос ее собеседника задрожал от ярости:
− Эти недоноски собирались тебя убить! Тебя и еще нескольких представительниц высоких семей Стаи! Неужели думаешь, мы это оставим безнаказанным? Блохастые псы решили, что могут править миром! — Он потряс кулаками над головой.
− Гленн, − тонкая рука ухватилась за плечо мужчины, и Кати почувствовала, как под пальцами скрипнула холодная кожа доспеха, — подумай обо мне, о сыне! Какой прок в том, если ты, да и другие, останетесь здесь? Погибнете?
− Филиппа, − хриплый голос стал тише, и мужчина мягко коснулся запястья той, с кем делила тело Кати. — Ты знаешь, что у меня нет никого на свете дороже вас, но долг и честь рода…
Женщина сделала шаг назад, Кати почувствовала, как в стопу впилась острая ракушка и зашипела от боли. Или они сделали это вместе? Во всяком случае, кулаком мужчину стукнула в плечо Филиппа:
− Нет дороже, говоришь? Болван! Ты будешь нужен нам там! − Она яростно ткнула пальцем в сторону моря. — Если сейчас уйдешь, никогда тебе не прощу!
− Я сам себе не прощу. − От толчка капюшон слетел с головы мужчины, открывая тонкие черты лица и блестящие серебром волосы. — Но так мы хотя бы попробуем отбить то, что принадлежало нам изначально. Эва, быстрее!
Кормилица положила пищащий сверток на одеяло, неторопливо поправила сбившийся платок и тяжело поднялась, зашнуровывая рубаху на груди. Мужчина крепко ухватил Кати за руки:
− Фил…
− Неужели вы всё еще не понимаете, что война проиграна? Глупая родовая гордость застилает вам зрение и разум!
− Гленн! — под деревья влетел худенький паренек: − Волки близко! Дозорные заметили отряд − несутся сюда, в бухту!
Беловолосый привлек к себе ставшее вдруг неуклюжим тело Филиппы и коротко приложился к ее виску горячими губами. Потом поспешно подхватил младенца, сунул сверток матери:
− Быстрее! К кораблю! Эва, да шевелись же!
И когда Кати, пробравшись в качающуюся лодку, обернулась, на берегу уже никого не было. Только вдоль кромки прибоя, со стороны света пожарища, бесшумно и страшно неслась в их сторону стая огромных волков.
− Эй!
Ее бесцеремонно потрясли за плечо, и Кати резко села, моргая со сна, пытаясь сообразить, куда же делись и бухта, и зыбкая лодка.
− Прошу прощения, но Жени велела, чтоб я тебя всенепременно разбудила. Потому что завтрак давно готов, и скоро шествие начнется. Вам же до собора еще добираться.
Кати узнала в причесанной и умытой девочке Юльке и облегченно выдохнула. Ну и на кой ляд накануне праздника снятся такие тревожные сны?
− Бенедикт проснулся?
− Уже с четверть часа, как бриться и мыться затребовал. И ты уж вставай, а то Женевьева мне точно голову оторвет. Платье какое готовить?
− Давай, голубое, − Кати посмотрела в спину углубившейся в платяной шкаф служанки и, поднявшись, жадно выпила воды прямо из кувшина. Тряхнув головой, отогнала остатки тревоги. Сегодня непременно будет чудесный день. И даже, возможно, она снова увидит Марка!
Пока Кати приводила себя в порядок, Бенедикт, верно отчаявшись дождаться, приступил к завтраку. Кати обиженно фыркнула, а потом остановилась в дверях столовой, невольно любуясь братом.
Чисто выбритый, с зачесанными назад влажными волосами, Бен сиял, точно начищенный котел, а праздничная белоснежная рубашка с кружевным жабо удачно оттеняла загорелую кожу.
− Все девы кофрадии от пятнадцати лет и старше сегодня, как пить дать, будут в ажитации, − торжественно заключила Кати и, плюхнувшись напротив брата, потянулась за изумительно пахнущими булочками.
− Молока возьми, пока холодное, − Бен кивнул на покрытый салфеткой кувшин. − Как спалось?
− Плохо. Душно слишком.
Брат понимающе покивал и метнул взгляд в раскрытое окно с обвисшим парусом ситцевой занавески. За занавеской виднелся кусочек пронзительно синего неба с белой черточкой парящей в вышине чайки.
− Полный штиль. Только бы грозы не случилось, — задумчиво протянул Бенедикт.
− Вот уж глупости! − в трапезную вошла Женевьева. Торжественно неся миску для мытья рук, одетая в умопомрачительное мареновое платье, экономка напоминала галеон, гордо плывущий среди утлых суденышек.
− Никогда еще на моей памяти в праздник Плодородия не случалось непогоды. Свет Пламени нас бережет, − нравоучительно заявила Жени и поставила миску на край стола.
− Вы простите, господа, но я уж с четверть часа, как должна была быть у сапожной лавки. Там сегодня все подопечные брата Томаса собираются.
Кати нахмурилась, усиленно вспоминая правила ведения хозяйства − допустимо ли слугам проявлять подобную вольность, однако, Жени поняла по-своему и пояснила:
− Брат Томас — мой наставник.
Очевидно решив, что разговор окончен, экономка кивнула и торжественно удалилась. Кати озадаченно посмотрела вслед, а потом не на шутку взволновалась. В Хоррхоле, что, принято, бывать на праздниках рядом со своим магом? А что ж тогда тетушка смолчала? Обиделась, что племянники так поспешно съехали? Или, может, брат Марк не столь близок со своими подопечными, как этот Томас? В любом случае, шествие скоро начнется, а они с Бенедиктом тут расселись!
Кати в панике покосилась на мирно жующего братца. Тот выразительно поднял брови и довольно ухмыльнулся:
− Не суетись, сестренка, я еще с вечера о двуколке договорился, с минуты на минуту должна подъехать.
Нанятый извозчик оказался человеком слова, и не прошло пяти минут, как Харты уже усаживались в коляску. Вышедшая проводить новых хозяев Юльке весело щебетала о том, как трудно в наше время найти по-настоящему надежную горничную. И, принимая во внимание ее, Юльке, опыт и трудолюбие, хозяева могут праздновать себе спокойно чуть не до завтрашнего утра. Бен на это подозрительно прищурился и выразил надежду по возвращении застать дом в целости и сохранности.
Наемная двуколка поначалу катилась резво и весело − Кати даже подвязала на всякий случай завязки кружевного чепца, чтобы с головы не сдуло. Однако по мере приближения к Верхнему городу ручейки нарядно разодетых горожан постепенно сливались в полноводные потоки, в которых то тут, то там, плыли коляски и кареты. И, в конце концов, за квартал до Храма случилось неизбежное − транспорт Хартов застрял, притиснутый к узкому тротуару потерявшей колесо телегой.
− Что там? — Кати попыталась перекричать шум толпы и дернула за рукав приподнявшегося Бена.