— И все же ты мне не доверяешь.
— А… я… — растерялась та.
— Сегодня на единение приходила мисс Такер.
Кати почувствовала, как бешено забилось сердце, а кровь бросилась в лицо. Понадеявшись, что покраснела не слишком заметно, опустила голову и стала пристально разглядывать колоски травинок у подножия дерева.
— А… да, она хорошая. Мне даже показалось, что мы подружились. Вы не могли бы передать…
— Она мне всё рассказала.
Кати прикусила губу и, стараясь не разреветься, вскинула голову:
— А вы?
— Ты.
Наставник мягко взял её за руку и успокаивающе сжал подрагивающие пальцы:
— Я никому не скажу. Но пойми, чтобы помочь твоему брату, я должен знать всё, что тебе самой известно. Чтобы в будущем избежать всяческих… кхм, сюрпризов.
Кати подумала, что своей скрытностью чуть не подложила Марку жирную свинью и покраснела еще больше:
— Простите.
— Рассказывай. И ничего не бойся.
Она судорожно вздохнула и принялась каяться. Глядела в участливые карие глаза, находя в них подтверждение тому, что её не предадут.
В одночасье вывалила всё: и про встречу с таинственным Морганом, и про знакомство брата с Наследниками, и то, что знала о той, давней, поездке Бена на Миллендау.
Наставник слушал внимательно, не перебивал, только всё больше хмурился.
— А после я пошла к вам.
Кати тяжело вздохнула и отвернулась. Поправила выбившиеся из прически волосы и уставилась на море в ожидании вердикта, внутренне готовая к любой ругани. Но Марк только вздохнул:
— Какая однако интересная особа, эта ваша тетушка. Никогда бы не подумал.
— Ну, возможно, что доброе имя ей куда важнее практически незнакомых родственников.
Кати снова почувствовала, как в душе шевельнулась жгучая обида. Прикусила губу, и тут на плечо ей легла чужая ладонь.
— Полно, — наставник ободряюще сжал пальцы. — Что случилось, того уже не исправишь. А мы обязательно что-нибудь придумаем. Бенедикт, пусть недавно, но всё же член нашей кофрадии, а с мнением крачек должен считаться даже такой человек, как дознаватель Квадрига.
— Брат Марк! — Кати повернула к наставнику сияющее лицо: — Вы такой… такой замечательный!
И, не сдержав порыва, крепко обняла его за шею. Правда, тут же смутилась, отстранилась и прижала ладони к заалевшим щекам:
— Извините, я…
— Извиняю.
Показалось, что наставник с трудом сдерживает смех, и Кати, окончательно растерявшись, отвернулась. Марк вздохнул:
— Знаешь, не думаю, что это лучшая идея, но я, пожалуй, мог бы поговорить с мисс Мадленой. Если… когда закончится вся эта история, она снова смогла бы принять вас, и…
— Не нужно, — Кати замотала головой. — Где жить, у нас есть, а тетушку… я ее никогда не прощу!
— Какой же ты, в сущности еще ребенок… Знаешь, никогда не давай столь категоричных обещаний. Жизнь меняется, люди тоже.
Кати расстроилась. Ну, вот. Похоже, Марк воспринимает ее совсем глупенькой девчонкой. А сам-то, сам! Говорит так, будто ему полвека исполнилось. Зануда…
Она покосилась на него из-под ресниц и, увидев смеющиеся глаза, поняла, что долго дуться не получится.
— Смотри, — Марк вытянул руку, указывая куда-то вдоль берега и вверх: — Какая игра света!
Кати обернулась и замерла в восхищении. Оказалось, что замечательный вид с утеса открывался не только в море, но и на остров. Хоррхол под лучами клонившегося к горизонту солнца напоминал россыпь разноцветных раковин на берегу. Кварталы верхнего города ловили крышами, флюгерами и витражами косые лучи, а выше, над самой горой, дрожало розовое марево.
— Ах, — шепнула Кати, — как это… потрясающе. А этот свет… это магия?
— Свет Пламени, его отражение. В этот час особенно заметно.
— И почему Бен об этом не рассказывал? Это же… чудесно.
Наставник тихо хмыкнул, и Кати обернулась. Марк смотрел на нее внимательно и немного лукаво.
— А это, дорогая моя Катрина, еще одно подтверждение, что беспокоиться насчет магических способностей тебе не стоит. Свет Пламени видят только маги. Так что, дар в тебе есть. Просто пока не проснулся.
Кати вспомнила розовое марево, окутывающее хоррхолский Храм, и удивленно покачала головой. Что же, получается, и та красота тоже не всем открывается?
— И как же его разбудить? Мой дар?
— Упражнениями. Старанием. Ну и близость источника должна нам помочь.
— Я буду стараться, — Кати воодушевленно кивнула.
— Конечно, будешь. Так что, хватит прохлаждаться. Все приличные ученики в этот час еще занимаются, займемся делом и мы.
— А каким? — девушка, сгорая от любопытства, вслед за наставником поднялась на ноги и пошла вдоль обрыва.
— Вот хорошее место. Тут нас ничто не будет отвлекать.
Марк оглянулся на особняк. Тот остался чуть в стороне, и Кати почувствовала себя куда свободнее, сообразив, что они удалились из поля зрения возможных наблюдателей.
Наставник снял с себя камзол, оставшись в светло-песочной повседневной рубашке, с платком, повязанным вокруг шеи, в темных шерстяных штанах и удобных дорожных ботинках. Так обычно одевались горожане среднего достатка, и ничего сейчас не выдавало в нем мага. И Кати подумала, что ей, пожалуй, будет куда проще постигать науку в обществе человека, который больше похож на ее собственного брата, нежели служителя Храма.
Меж тем Марк кинул камзол в траву и, усевшись на его край, приглашающе кивнул Кати. Та осторожно опустилась рядом, подняла взгляд и снова смутилась — слишком уж близко оказались чужие глаза.
— Для начала попробуем снова обменяться силой.
Кати тихо ойкнула, вспомнив, как в прошлый раз оконфузилась. Марк ободряюще улыбнулся:
— Постепенно ты сама научишься контролю и будешь знать, как и сколько зачерпнуть. А пока доверься мне. Я больше не совершу ошибки и буду начеку. Если что, мы просто прервем единение, поняла?
— Наверное…
— Смотри, — он взял Кати за запястье, развернул ее руку ладонью вверх, а напротив, лодочкой, пристроил свою. — Весы видела?
— Конечно, — она фыркнула.
— Значит, как добиваться равновесия, ты знаешь. Осторожно, не спеша. Иначе рассыплешь содержимое чаш. — Марк покачал в воздухе кистью.
— Да, но…
— Не перебивай. Наша главная цель — почувствовать друг друга. Стать единым целым; аптекарем, если тебе угодно, который отмеряет порошки. Давай же, для начала найди меня. Поехали.
Он взял Кати за другую руку и решительно прижал ладони к своим вискам. Девушка послушно закрыла глаза. Прислушалась. Легкий шум ветра в ушах, птичий крик в вышине; где-то на самом краю слуха плещется море. Или это просто кажется, потому что ну должно же оно биться об эти скалы внизу?
А вот биение сердца Марка в этот раз она не услышала. Слегка шевельнула пальцами, стараясь почувствовать пульс под теплой кожей. А потом раздалось тихое "Ну же, я здесь!" прямо в ее голове. Кати зажмурилась сильнее, пытаясь внутренним зрением уловить картину окружающего мира. Представила, как подходит к обрыву, задирает голову к небу… и тут же разулыбалась, заметив светлую черточку, пронзающую синеву.
"Сюда!" — Катрина помахала крачке и выставила руку: "Я тебя нашла!"
"Умница" — птица камнем спикировала вниз, а потом аккуратно опустилась ей на плечо. Катрина радостно рассмеялась.
— А теперь, — уже в реальности послышался знакомый голос, — попробуй понять, что я сейчас чувствую.
Катрина осторожно коснулась черной головки крачки. Это снова показалось странным — то, что она одновременно держит в ладонях голову наставника и трогает гладкие птичьи перышки — и, в то же время, каким-то… правильным.
Она наклонилась ближе. Подышала на макушку птице — летая в небесах, та, верно, замерзла — и прислушалась.
Крачка тихо чворкнула, и Катрина внезапно поняла, что понимает ее настроение. Немного спокойствия, немного умиротворения, которые, подобно редким стрелам солнца. пробивались сквозь дремучую листву застарелой тревоги. Но больше всего сейчас в крачке… в Марке было усталости. Катрина вспомнила, что он уехал в Хоррхол в ночь, а вернулся вот только что, и наверняка снова не выспался, а до того тоже была суматоха…
"Бедняжка" — тихо вздохнула девушка и почти невесомо погладила черную "шапочку" на птичьей голове.
— Нашла? — ворвался в иллюзии голос наставника.
— Кажется, да.
— Тогда выбери чувство, которое тебе больше всего нравится и осторожно прикоснись. Попробуй… ну, примерно, как пьешь воду. Только маленькими глотками, пожалуйста.
Катрина выбрала для себя наиболее нейтральное: отстранённое умиротворение, сквозь которое текли запахи ветра и цветов на холме. А потом Марк совсем тихо (не будь Катрина в единении, и не заметила бы) и утомленно вздохнул, и ей снова стало его жаль. Она мысленно уцепилась за темный поток усталости и решительно потянула на себя.
Честно говоря, в тот момент Кати не рассуждала о последствиях. Только когда принялась забирать нехорошее, промелькнула мысль, что, возможно, ей снова станет дурно, как в тот раз, когда она помогла Марку вырваться из забытья. Но вряд ли сильно, ведь тогда он был болен, да и сама Кати толком не знала…
Усталость наползла на глаза точно зимняя шапка, а окружающие звуки сменились нудным звоном в ушах. Желание просто лечь и заснуть затмило для Кати все благие порывы и, отстраненно чувствуя, как руки сами по себе падают на плечи наставника, она безвольно ткнулась носом ему в грудь.
— Кати! — словно сквозь толщу воды донесся до нее встревоженный голос Марка. Она хотела ответить, что ничего страшного не произошло, что она просто немножко отдохнет, а потом обязательно извинится… Но губы стали настолько ленивыми, что даже шевелиться не желали. А еще показалось, что еще совсем немного, и ей станет и вздохнуть лень.
А потом ее перевернули лицом к небу, и на лоб опустилась прохладная ладонь. Кати тихо и облегченно застонала — сквозь руку Марка в нее словно полился солнечный свет. Он разгонял тяжесть и окаменение, оставляя после себя сонную расслабленность.