— Так легче, правда?
Пальцы Кати привычно и ловко перемещались с плеч Марка на его шею, затылок и обратно.
— О, да, — расслабленно протянул он. — Да ты, похоже, кладезь тайных способностей, птичка. Какие в тебе еще таятся таланты, интересно?
— Ну, — Кати хихикнула, — я умею штопать, заваривать чай и, кажется, лечить отравленных магов. Пожалуй, когда-нибудь я стану великим целителем, куда лучше тебя.
Наставник тихо фыркнул.
— А если серьезно, имея в семье шебутного старшего братца довольно быстро привыкаешь к роли хранительницы очага.
— Вы были очень близки, да?
Кати вздрогнула и замерла:
— Почему это "были"? Мы и сейчас близки. Ты… — она сглотнула, — почему ты сказал именно так?
— Извини, — Марк покаянно вздохнул, — действительно глупость сморозил. Кати, не волнуйся, мы обязательно вытащим Бенедикта. Просто я сейчас немного не в том состоянии, чтобы выражаться вменяемо…
— Не пугай меня так больше, — выдохнула она.
— Не буду. Знаешь, если твой брат внезапно окажется столь же талантлив, как ты, я стану обучать и его тоже. Решу завтра пару неотложных дел с геронтом и потом вплотную займусь Бенедиктом. Обещаю.
Кати покачала головой и вернулась к прерванному занятию.
— Спасибо. Только я не думаю, что Бена привлекает магия. По-моему, она его даже немного пугает. Во всяком случае, на единение он всегда отправлялся с явной неохотой, а тумалланских крачек сторонился. Мой брат — простой и основательный человек, ему куда больше подходит осязаемая работа. Дома они с отцом держали лесопилку. Но ты же все равно поможешь, правда?
Марк молча наклонил голову под ее руками, а Кати, распереживавшись от того, что, возможно, сказав так о Бене, рушит наставнику какие-то честолюбивые планы, поспешно добавила:
— Но это ничего. Я верю, что у тебя все обязательно будет хорошо, и ты докажешь и своему отцу, и другим магам, что не зря занимаешь свое место в Ордене.
И она, точно ребенка, ласково погладила его по макушке.
Марк дернулся, отстранился и порывисто встал из кресла. Развернулся к Кати. Поднял руки, касаясь ее висков, словно опять собирался приступить к единению. А потом его пальцы скользнули ей в волосы и, приподняв лицо Кати, наставник пристально поглядел ей в глаза:
— Послушай, зачем ты это делаешь? Неужели не понимаешь, что своей жалостью просто унижаешь меня?
— Что ты, — она вцепилась в спинку кресла и напряженно улыбнулась краешком губ. Слова после выпитого вина подбирались легко, а близость Марка странным образом сейчас не смущала, а только придавала смелости: — При чем здесь моя жалость? Неужели ты до сих пор так и не понял, что я просто люблю тебя?
Из взгляда Марка ушло напряжение, и он тоже коротко улыбнулся:
— Понял. Еще когда мы только приступили к тренировкам единения. Я чувствую, что ты ко мне тянешься, и, честно говоря, эти мысли греют и меня тоже. Но, Кати, для молодой девушки отношения с мужчиной — серьезный шаг. И мне бы не хотелось давить на тебя, а уж тем более пользоваться твоим доверием и неопытностью. Ведь я вряд ли способен составить тебе выгодную партию. Я сейчас слишком сильно связан условностями и обязательствами и понятия не имею, что будет дальше.
— И что же мне теперь делать? — шепотом спросила она, тихо наслаждаясь ощущением поглаживающих ее затылок пальцев.
Он снова улыбнулся, но теперь в его глазах Кати разглядела искру веселья и отстраненно порадовалась, что все же смогла вывести Марка из состояния подавленности.
— Переждать? — предложил он. — Романтические порывы юных красавиц имеют свойство таять так же стремительно, как и появляться.
Кати с горечью подумала, что до встречи с Марком ни один мужчина не вызывал у нее никаких таких романтических порывов и тихо вздохнула:
— У тебя ведь наверное уже есть невеста, да?
— Нет. Когда я говорил, что сейчас не могу себе позволить серьезных отношений, имел в виду не только тебя.
— И все же, я совсем не нравлюсь тебе, правда?
— Глупая. — Марк наклонился и мягко прикоснулся губами к кончику ее носа. — Ты милая, нежная и всегда готовая прийти на помощь. Как такое может не понравиться? Когда я смотрю на тебя, у меня на сердце теплеет. Но, Кати, я совсем не хочу стать причиной твоих разочарований.
"Самым большим моим разочарованием будет, если ты меня сейчас оттолкнешь" — родилась мысль, и Кати тоже потянулась к вискам Марка. Наплевать, что решил для нее Бенедикт, и каких таких женихов приглядел. В любом случае, после его ареста и теткиного отречения все матримониальные планы братца улетели в трубу. Да и вообще, совершенно неизвестно, что дальше будет с ними обоими, а Марк — вот он. Реальный. Настоящий. Живой и теплый. И любимый.
Она закрыла глаза и уже привычно позвала. Чайка тотчас опустилась с неба в протянутые ладони, а потом Кати почувствовала на губах все еще сладковатый от вина вкус губ наставника. Глубоко вздохнула: в этом поцелуе была целая палитра новых незнакомых ощущений, в которые Кати тотчас с головой погрузилась. Радость, нежность, жар и отчаянное желание стать как можно ближе.
Кати совсем потерялась во времени, а спустя много тысяч лет Марк, похоже, оторвался от единения. Во всяком случае, она явно чувствовала его руки, то ласково гуляющие по спине, то почти невесомо касающиеся ее груди. Но сама Кати ладоней от висков Марка не отнимала, и все еще видела и птицу, и море, и синее небо, и льющийся с него полуденный свет.
А потом она как будто сама обернулась крачкой, взлетая рядом с наставником в зенит, прямо к солнцу. Глаза слепили солнечные зайчики, голова кружилась и плыла — как тогда, когда она страдала морской болезнью по пути в Хоррхол. Но только если в путешествии головокружение сопровождалось мерзкими тошнотворными ощущениями, то сейчас Кати было хорошо, как никогда.
В какой-то момент она поняла, что находится в незнакомой комнате, на широкой постели с откинутым покрывалом. И Марк, раскрасневшийся, обнаженный по пояс, с рассыпавшимися по лицу волосами, склоняется над ней. И его руки поспешно стягивают с нее ученическое платье.
Прерывисто дыша, Кати закрыла глаза и снова затерялась в небе. А вынырнув из полета во второй раз, осознала, что лежит перед наставником полностью обнаженная, раскрытая и отчаянно желающая, чтобы он прижался к ней своим разгоряченным телом. Она тихо хныкнула и бедрами подалась ему навстречу.
Марка упрашивать не пришлось — он одним мягким толчком вошел в нее. А после, услышав болезненный вскрик, замер, нежно целуя Кати в висок и гладя по животу. Потом рука его скользнула ниже, и Кати почувствовала мягкое тепло. Боль быстро уходила, подчиняясь целительной магии, а на ее место возвращались утерянные жар и желание, которые разгорались, кажется, даже сильнее прежнего.
Кати пораженно ойкнула, а Марк, тихо и низко рассмеявшись, снова закрыл мягкими губами ее приоткрытый рот.
— Вот теперь я на самом деле чувствую, что в какой-то мере часть тебя…
Они полулежали на постели. Кати уютно устроилась головой на груди наставника, размеренно поглаживая обнимающую ее худощавую, но мускулистую руку, светлая кожа которой была покрыта едва заметным золотистым пушком.
Марк нежно поцеловал ее в висок и смущенно добавил:
— Знаешь, вообще-то, такое иногда бывает между магами, если они по тем или иным причинам хотят надежнее объединить свои силы. Но я, честное слово, ничего такого делать не собирался, когда брал тебя в ученицы.
— Верю, — Кати прыснула. — Знаешь, у меня постоянно складывалось ощущение, что ты видишь во мне неразумного ребенка.
— А ты не ребенок?
Фыркнув, Кати подняла голову и посмотрела в его перевернутое улыбающееся лицо, показавшееся ей сейчас совсем юным.
— Не-а. Во всяком случае, братец в последнее время уже вовсю подыскивал мне супруга. А тебе сколько лет?
— Двадцать три.
Кати хмыкнула. Надо же, а Марк-то, оказывается, даже младше Бена. Наверное, просто храмовое одеяние и обладание статусом крачки делало наставника в ее глазах таким солидным.
— О чем задумалась? — Марк кончиком длинного пальца провел вдоль линии ее живота. Кати проследила взглядом за его движением. Покрывало, которым они были прикрыты, почти ничего не прятало, но она совершенно не испытывала смущения. Подумала, что окажись на месте Марка кто-то другой, она сейчас просто умерла бы от стыда. С ним же Кати чувствовала себя совершенно естественно, как будто в какой-то момент они действительно стали одной сущностью. И сущность эта ей очень-очень нравилась.
— Да ни о чем особо, — пожала она плечами. — Мне просто так уютно сейчас.
И они замолчали, наслаждаясь теплом и близостью друг друга, и в молчании этом не было и следа нарочитости и неловкости.
Кати с интересом разглядывала комнату. Полдень давно миновал, и солнечный свет из-за откинутой на сторону занавески заливал рыжестью мягкий ковер возле шкафа. Интерьер помещения весь был выдержан в коричнево-медовой гамме, что очень подходило по масти хозяину спальни. С противоположной от шкафа стороны стоял небольшой столик, заваленный книгами. Широкую постель обрамляли аккуратно подобранные сейчас вверх занавеси бежевого балдахина.
— Есть хочешь? — лениво спросил Марк, накручивая на палец прядь волос Катрины.
— Ага, — созналась она. — Обед я точно пропустила.
— Если тебя утешит, то я тоже.
Он мягко подался в сторону, лишая Кати уютного гнездышка и, встав с постели, принялся неторопливо одеваться. У Кати даже зародилось подозрение, что он хочет, чтобы она его хорошенько рассмотрела. Возможно, это тоже было частью обучения?
Тихо фыркнув, она, само собой, не упустила возможности лишний раз полюбоваться Марком. Худощавый, поджарый, но отнюдь не хлюпик. С слегка отросшей на лице щетиной, он вовсе не страдал излишней волосатостью, свойственной многим мужчинам, которых Кати доводилось повидать в Тумаллане. Работяги на лесопилке в особо жаркие дни, бывало, трудились, раздевшись по пояс, а порой и смывали трудовой пот в ближайшей речке, по которой сплавляли бревна. И Кати, вместе с любопытными подружками, конечно неоднократно подглядывала за противоположным полом, несмотря на строгие запреты матушки.