Первые же мины, легшие поблизости от накапливающейся для броска пехоты, опрокинули сразу нескольких человек. И пошло…
Крутоватый склон оврага не являлся серьёзным препятствием для того, кто спускался в него с немецкой стороны. Всё же человек спускался вниз. А вот для того, кто захотел бы подняться… условия были уже не слишком хорошими. С учетом падающих мин – так и вовсе неприятными. Выбегать же из него в сторону русских, по более пологому склону, означало попасть под их пулеметный огонь.
И пехота залегла.
Самое неприятное в этом случае заключалось в том, что даже для того, чтобы сообщить об обстреле – надо было как-то выбраться из оврага. Со стороны же звуки разрывов вполне объяснялись артиллерийским огнем не слишком умных русских артиллеристов, открывшим огонь из пушек, в тщетной попытке предотвратить накапливание пехоты у себя перед фронтом.
Понятное дело, что терпеть такое положение дел никто долго не собирался. Ввиду того, что неоднократные попытки послать связных к командованию окончились неудачно (те просто никуда не дошли – так и остались лежать на простреливаемом склоне), командовавший пехотой офицер приказал выйти солдатам из оврага и атаковать предполагаемую позицию вражеских минометчиков. Таковая обнаружилась достаточно быстро – минометные выстрелы сильно раскачивали ветки близлежащих кустов.
Кратчайшим путем для атаки был склон оврага, обращенный в сторону места, где укрылись минометчики. Правда, пришлось проделать этот путь под обстрелом – из кустов ударил ещё и пулемет…
Позиции русских были немедленно обозначены ракетами. Безрезультатно – видимо, командир батареи не понял – для чего вести огонь по кустам в своем тылу? Но ракеты взлетели повторно, и уже через несколько минут в кустах громыхнули разрывы снарядов. А уж после этого пошла в бой и пехота.
Лейтенант Клаус Бонне раздвинул рукою почерневшие от близких разрывов ветки. Опаленные огнем взрыва листочки свернулись в трубочки, и ничто уже не закрывало более позиций минометчиков.
– Это всё? – произнес он, окидывая взглядом крохотный пятачок, на котором лежали тела убитых красноармейцев. – Они все здесь?
– Да, герр лейтенант! – отозвался худощавый унтер-офицер с вытянутым лицом. – Все – четверо минометчиков и трое пулеметчиков. Никто не ушел – вон тот рыжий отстреливался, даже будучи раненым!
– Фанатики… – покачал головою офицер. – На что они надеялись? Отсюда же невозможно уйти – кругом открытое поле!
– Осмелюсь доложить, герр лейтенант – русские, похоже, и не собирались уходить. Стреляли до последнего патрона! Ну… почти до последнего.
– Глупо! – пожал плечами лейтенант. – Но, как бы то ни было – а атаку они нам сорвали, не могу этого не отметить! Теперь, пока перегруппируемся, да эвакуируем раненых… полчаса жизни своим товарищам они подарили!
Ну да.
И забрали с собою на тот свет около трех десятков только убитыми, не считая раненых. А тех – тоже хватало.
Покусывая губы, Ракутин мерил шагами огневые. На периодически падающие вокруг снаряды, он уже не обращал особенного внимания – тем более, что падали они в основном на правом фланге и в тылу. Немцы вели беспокоящий огонь.
Это-то он понимал! Не понимал другого – чего именно они хотят этим достичь? Снести с лица земли весь поселок?
Можно. А смысл?
В домах никого нет – все попрятались в щели и окопы. Благо что зенитчики успели их тут нарыть во множестве. В них они хранили боезапас, которого уже не так-то много и осталось.
Почему правый фланг?
Танк и броневик – на левом, орудия в центре… по ним бы и стрелять! Но нет – долбят по поселку. И… по правому флангу…
Где Горяев? Его до сих пор нет!
Окликнув связного, капитан послал его за лейтенантом. Вот-вот немецкие танки двинуться в атаку – а командира-артиллериста нет!
– Товарищ капитан! Танки!
Накаркал…
Стоявшие вдали боевые машины разом тронулись с места – началось…
– Товарищ капитан! Эшелон пришел! Погрузка началась!
А хоть бы на двадцать минут раньше? Уж несколько сот человек погрузили бы – и к бабке не ходи!
– Дуй на станцию! – Обернулся Алексей к связному. – Пусть поторапливаются! Нет у них времени – совсем нет!
– Ясно, товарищ капитан!
– Давай, боец! Поспешай, родной!
Гах!
Опять тридцатьчетверка.
И опять – мимо, слишком рано выстрелил, далеко ещё…
А Горяева пока нет…
И танки идут – все ближе и ближе…
Ударил из своего орудия и броневик. Ну что за умница наводчик у Лужина! Накренился набок, потеряв ход, бронетранспортер.
– Танки!
Да вижу я их…
– Танки справа, товарищ капитан!
Подминая широким лбом кусты, поднимался от ручья немецкий танк.
Вот оно!
Вот что бомбили и обстреливали немцы на правом фланге! Расчищали дорогу своей технике. Оттого и не слышно сейчас голоса трофейной пушки…
Не придет лейтенант…
– Сержант!
Но артиллеристы уже разворачивали свои сорокапятки.
Снизу, от ручья, взлетели в воздух ракеты.
Зеленая, белая, снова белая…
И по этому сигналу ускорили ход танки в центре. Слаженно ударили их орудия, а потом снаряды посыпались совершенно беспорядочно. Один плюс – немецкие стопятимиллиметровки перенесли огонь в глубину обороны, и на передовой стало полегче…
Дах-дах-дах!
Зенитчики!
Алексей только головой покачал – про них он совершенно забыл!
И запнулся головной танк, только-только высунувший башню от ручья. Куда уж там ему попали – бог весть. Но он остановился и не стрелял.
А позади уже вылезал второй, падали кусты под гусеницами третьего…
Зашлись в лае зенитки, выкашивая своими очередями кустарник. Звонко ударила сорокапятка – остановившийся танк окутался дымом. Вторая пушка батареи уже выпускала снаряд за снарядом по танкам в центре.
Но уже закувыркались в воздухе гранаты-колотушки, протрещали первые винтовочные выстрелы – снизу шла немецкая пехота. Ещё не видя противника, они уже расчищали себе дорогу.
А ведь есть ещё одна сорокапятка!
Как раз там – в переулке, куда прут танки снизу!
– Сержант! Я к третьему орудию!
– Понял, товарищ командир! – не отрываясь от панорамы, ответил артиллерист. – Тут мы их удержим, не волнуйтесь!
– Связные! За мной!
Бегом-бегом-бегом… Лопнул сбоку снаряд – мимо!
Это танки?
Наверное… больше просто некому.
Ещё разрыв!
Завалился набок один из связных, брякнулась на землю винтовка…
Поворот!
Стена дома скрыла от вставшего рядом разрыва.
Теперь – направо, к орудию!
Пушка оказалась на месте.
Привалившись на левый бок, она сиротливо уставилась вперед своим тонким стволом.
Левого колеса не было – оторвало.
Да и расчет… тоже никуда не ушел.
Привалившись спиною к уцелевшему колесу, бинтовал ногу молодой боец.
– Что тут?! – запыхавшись от бега, спросил капитан.
– Снаряд, товарищ командир…
– Что расчет?
– Все тут, товарищ капитан… один я остался. Наводчик – рядовой Клименко.
– Так… орудие стрелять может?
– Один раз пальнет, товарищ капитан – колеса нет и накатник пробит.
– Там, снизу – танки противника!
– Так… – боец прекратил свое занятие. – А… ящики мне под колесо положить можно?
– Какие?
– Да… хоть снарядные! Пушку выровнять надо, так-то и один раз не пальнем. Косо орудие стоит, ствол в небо смотрит.
– Ясно, – повернулся к своим связным капитан. – Куда стоим? Ну-ка, в темпе – ящики под пушку!
И ухватившись рукой за один ящик, потащил его к отсутствующему колесу.
А впереди заливались зенитки.
Дах-дах-дах!
– Навались!
Хрустнув досками, орудие приняло более-менее нормальное положение.
– Опускай! Медленнее… ещё чуток… Хорош! Снаряд! Из того ящика!
Лязгнул затвор – орудие уставилось куда-то между домами.
– А если танк стороной пойдёт? – присел рядом с наводчиком Алексей.
– Тогда – всё. Конец, – спокойно ответил артиллерист. – Повернуть пушку уже не дадут. У вас гранаты нет, товарищ капитан?
– Тищенко! – повернулся Ракутин к связному. – Гранаты есть?
– Три штуки, товарищ капитан!
– Дайте мне одну… – попросил наводчик. – Нога уже – всё, отбегалась. Не уйду я отсюда…так хоть не задаром помру!
– Да мы тебя вынесем!
– Нет, товарищ командир… становая кость того… никакой прохфессор – ни по какой науке не соберет. Вы вот пришли – уже хорошо. Думал, так впусте и помру. Я ж ни разу ещё по немцу-то и не стрельнул… всё ходим-ходим… а боя нет.
– Дайте ему гранату, товарищ Тищенко.
– Вот и спасибо вам, товарищ командир!
Дах-дах-дах!
Что-то громко ахнуло за домами, и в небо лениво поднялся столб дыма. Не иначе, зенитчики ещё кого-то подбили! Молодцы!
Снова грохнуло, пробарабанила пулеметная очередь.
И вдруг…
Стена дома напротив неожиданно выгнулась и пошла трещинами.
– Танк! – вскочил на ноги связной. – Танк это! Дом ломает!
И он метнулся вдоль по улице – да так быстро!
Действительно – танк.
С повернутой назад башней, наверное пушку повредить не хочет.
Стальная коробка неторопливо обрушила стену и тяжело ударилась о землю, переползая через развалины.
Гах!
Бомм!
Отозвалась эхом броня башни.
Танк замер.
Даже двигатель замолчал.
Подбили?
– Клименко! Ещё раз стреляй!
– Нет, товарищ командир… сорвало орудие-то… – кивнул на орудие артиллерист.
Казенник пушки врезался в землю, и ствол уставился куда-то в лопухи.
– Уходить вам надо… неровен час…
Что-то громко щелкнуло в танке! Ещё раз…
Взревел мотор!
– Уходите!
Капитан дернул за рукав оцепеневшего связного и потащил его за собой.
А танк, сердито рыча двигателем, уже перелез через развалины и теперь шел прямо на сорокапятку. Башня его так и замерла стволом назад – надо полагать, заклинило. Но машина всё ещё оставалась грозным противником. Отбегая назад, Ракутин видел как сжался в комок боец у пушки.