— Я хочу к папочке, — тянет Оскар, вероятно, потому, что в машине пахнет одеколоном его отца, а шапка и шарф Джеймса валяются на сиденье между близнецами.
— Ну, он ведь под водой, — бросаю я. Это звучит довольно жестоко, даже при том, что я совершенно не собиралась ранить чувства детей. — В своей подлодке, — уже мягче добавляю я. Мне нужно им нравиться — до тех пор, пока это требуется. Как только я получу то, за чем пришла, будет уже не важно, что они думают обо мне. Хотя, признаюсь, мне хотелось бы считать, что мое краткое присутствие в жизни мальчиков не оставит глубокие шрамы в их душах. Они ведь не виноваты в том, что их отец унаследовал так много денег, — хотя выяснить подробную информацию о его богатстве оказалось сложно, нет вины детей и в том, что их мать как-то невзначай оказалась на большом сроке беременности. Это идеальное — если не сказать довольно жестокое — стечение обстоятельств.
— Он на работе, дурак, — злобно насмехается Ноа.
Оскар толкает брата в бок, и тот с визгом бросается выяснять отношения.
Мой взгляд мечется между их начинающейся дракой и лежащим впереди шоссе, теперь уже ярко освещенным. Нужно ехать прямо на первых трех кольцевых развязках, так она сказала, а потом на светофоре повернуть налево. Обычно я хорошо ориентируюсь на дороге, вот и теперь без труда нахожу медицинский центр, у которого, по ее словам, она и ждет. Ее голос звучал не слишком бодро. Я искренне молюсь, чтобы у нее раньше времени не начались схватки. Это было бы катастрофой. Чрезвычайно важно правильно выбрать время, ведь я рассчитываю на то, что у меня будет лишь одна-единственная попытка.
Я не сразу замечаю ее. Словно серое пальто и мертвенно-бледное лицо затянуло ее в зиму, заставив слиться с окружающей картиной. Если бы я не узнала беременную фигуру, наверняка проглядела бы ее совсем. Я легко въезжаю на парковочное место и глушу мотор. Клаудия не отходит от стены.
— Подождите здесь, — говорю я мальчикам.
Ноа обнаружил в своем кармане пакетик с мармеладом, и после небольшой ссоры у него есть аргумент, чтобы не давать Оскару ни одного кусочка.
— Поделись, — бросаю я, не отрывая взгляда от матери мальчиков. Хлопаю дверцей и направляюсь к ней.
— Клаудия, — окликаю я. — С вами все хорошо? Ребенок в порядке?
Она медленно поднимает на меня глаза, полные слез, и говорит:
— Спасибо, что приехали.
— Только скажите мне: с ребенком все в порядке?
— С ней все прекрасно, — подтверждает она, и я с облегчением выпускаю воздух из легких, только сейчас осознавая, что на какое-то время перестала дышать. — На меня ни с того ни с сего навалилась усталость. Я плохо себя почувствовала.
— Давайте отвезем вас домой, — предлагаю я и, взяв ее под руку, веду к машине.
Борьба Оскара и Ноа за сладости в самом разгаре, и я замечаю гримасу боли на лице Клаудии, когда она с трудом водружается на пассажирское место.
— Тсс, парни, — говорю я как можно ласковее. — Не нужно так ссориться из-за какого-то жевательного мармелада. Как насчет того, чтобы попозже, когда мы доберемся домой, заглянуть со мной в магазинчик на углу, где вы оба сможете выбрать себе какие-нибудь лакомства? Может быть, купим каждому еще и по комиксам?
Я завожу машину, замечая, как лицо Клаудии тут же расслабляется.
— Только мамочке придется прилечь. Ваша маленькая сестренка ее утомила. — С трудом удерживаюсь от желания протянуть руку и погладить ее по животу, крепко вцепляясь вместо этого в руль. Трогаюсь с места, торопясь домой.
Велосипедист возникает из ниоткуда. Все происходит стремительно — вспышка яркой куртки, выражение ужаса на его лице, когда он видит, что я направляюсь прямо на него, паника, когда он сворачивает с моего пути. Я резко торможу, и мне удается пропустить его. С уст Клаудии срывается судорожный вздох.
А потом мы слышим оглушительно громкий звук удара и ощущаем внезапный толчок, словно в нас врезаются сзади.
Кажется, что Клаудия неспешно, будто в замедленной съемке, подается вперед, хотя на самом деле я знаю, что все произошло за какую-то долю секунды.
— Боже мой!
Мальчики кричат и плачут, но Клаудия не издает ни звука. Ее голова завалилась набок, отскочив после удара о приборную панель. Выясняется, что Клаудия не пристегнута.
— Господи, Клаудия, вы в порядке? Поговорите со мной! — Отстегиваю ремень безопасности и склоняюсь над ней.
И тут кто-то стучит в стекло с моей стороны.
— Долбаная бестолковая баба… — доносится до меня.
Руки Клаудии медленно обвиваются вокруг ее ребенка.
— Я в порядке, — слабо говорит она. У нее смертельно бледное лицо. — Со мной все хорошо. Правда, все нормально.
— О, мне так жаль, Клаудия… — Первым делом я тревожусь не из-за безопасности ее ребенка, а из-за того, что теперь-то мне точно грозит неминуемое увольнение. Ну кто позволил бы такому плохому автолюбителю возить своих детей? — Не могу поверить, что это случилось… велосипед… он вдруг выскочил ниоткуда, и я не смогла…
На заднем сиденье все еще плачут близнецы.
Кто-то открывает дверцу с моей стороны.
— Что это, черт возьми, ты вытворяешь на такой скорости, идиотка?! — кричит он и окидывает взглядом салон. — Вы все в порядке? — спрашивает, замечая беременную фигуру Клаудии и маленьких мальчиков.
— Нет, мы не в порядке, — огрызаюсь я. — И это вы, идиот, въехали в меня сзади! Оттуда выскочил велосипедист.
И тут я вижу кровь.
— О, Клаудия, вы ранены… — Инстинктивно касаюсь пальцем небольшого пореза у нее на лбу, сбоку. Кровь пачкает мою кожу подобно раздавленной ягоде.
Клаудия вздрагивает.
— Ничего страшного, — еле произносит она. — Мне стоило пристегнуться, но с этим ремнем так сейчас неудобно…
— Я должна отвезти вас в больницу, — решаю я, вдруг принимаясь паниковать, что, возможно, спровоцировала преждевременные роды. Но, если я доставлю ее в больницу, последствия будут ужасными. Вдруг они не отпустят ее домой, вызовут схватки, а заодно и уведомят полицию о моей неосторожной езде?
Клаудия поворачивается ко мне, попутно бросая быстрый взгляд на водителя — участника аварии, стоящего у своей машины, а потом снова пристально смотрит на меня. На ее лице написано абсолютное прощение.
— Не глупите. Я в полном порядке.
— Вы должны немедленно показаться врачу. Я отвезу вас в больницу — и точка, — отрезаю я, потому что именно на этом настоял бы любой нормальный человек. Поворачиваюсь к водителю. Он что-то быстро пишет в блокноте.
— Послушайте, мне очень жаль, — примирительно говорит мужчина. — Я не ожидал, что вы так внезапно остановитесь. На вашей машине почти нет вмятин.
Кивком он призывает меня выйти, чтобы посмотреть. Мы уже создали затор — другие машины с трудом протискиваются мимо перегороженной части автомобильной развязки.
— Вызвать полицию? — вопит кто-то из проезжающей мимо машины.
Сердце начинает неистово колотиться в груди.
— Не нужно! — кричит в ответ участник аварии. — Вот мои координаты, на всякий пожарный, — обращается он ко мне, вырывая страницу. — Видите? Только крошечная вмятина на бампере. Эти штуки сделаны как танки.
Он усмехается, пытаясь подсластить ситуацию теперь, когда ему известно, что в машине находятся пострадавшая беременная женщина и двое маленьких детей. Передний бампер его машины помят, обе фары разбиты вдребезги, но он явно не хочет поднимать шум.
— Спасибо, — произношу я и наблюдаю за тем, как он записывает номер машины Джеймса.
— Как вас зовут? — спрашивает водитель.
Я замечаю у него на пальце обручальное кольцо. У него загорелые и сильные руки — рабочие руки.
— Меня… зовут? — Сердце снова подпрыгивает в груди. — Зои Харпер, — нерешительно отвечаю я, уже представляя, как полиция ищет меня, перебирает сотни Зои Харпер — и ни одной из них я не являюсь. — Вы собираетесь сообщить об аварии полиции или своей страховой компании?
— Не думаю, что в этом есть необходимость, как вы считаете? — Он снова бросает взгляд в сторону нашей машины, довольный тем, что удалось легко отделаться.
— Конечно, я тоже так думаю, — отвечаю я, немного смягчаясь. — Слушайте, мне пора ехать.
Возвращаюсь к машине. Лицо Клаудии уже приобрело пепельный оттенок.
— Мне и правда стоит отвезти вас в больницу на обследование, — робко замечаю я. — Вам, возможно, нужно наложить на рану шов.
Кровь уже не идет, лишь на коже осталась запекшаяся корка в форме полумесяца. Испуганные мальчики на заднем сиденье совсем затихли. Слава богу, я их пристегнула!
— Просто отвезите меня домой, Зои, — шепчет Клаудия, и в глазах у нее застывает мольба. — Я так устала…
— У вас, возможно, сотрясение, — предостерегаю я.
— Я ни за что не поеду в больницу. Понятно? — решительно заявляет она. — Я не настроена несколько часов ждать в отделении экстренной помощи, а потом, когда врач сочтет нужным уведомить полицию, еще и давать показания. Я просто хочу поехать домой и отдохнуть. Пожалуйста…
Ее дрожащий голос и душераздирающая мольба заставляют меня завести машину.
— Хорошо-хорошо, — с облегчением соглашаюсь я. — Но я хочу, чтобы вы пообещали, что скажете мне, если плохо себя почувствуете.
Если у нее действительно начнутся схватки, мне придется действовать быстро.
— Обещаю, — отвечает Клаудия и, когда я включаю первую передачу, на мгновение кладет свою ладонь мне на руку.
22
— Ты должна поговорить с ней, — сказал Адам. — Как женщина с женщиной.
«И ведь это он серьезно», — подумала Лоррейн, с трудом сдерживая смех.
— Ты что, действительно считаешь, что разобраться в этом спутанном клубке подростковых страхов так просто? — удивилась она. Неужели Адам действительно ждал, что мать и дочь смогут решить все вот так, сидя за кухонным столом с кружками чаю? В таком случае и дела об убийстве можно было бы запросто раскрывать там же, на кухне!
Адам пожал плечами, будто давая понять, что прекрасно знает, каким примитивным и поверхностным было его предложение.