Зои снова пожала плечами:
— Да ради бога. Фотокамера находится в моей комнате в доме Морган-Браун. Разбирайтесь сами.
— Адам? — Лоррейн надеялась расшевелить мужа, заставив его спросить о чем-нибудь важном.
— Вы уверены, что не фотографировали персональные данные Карлы Дэвис? — задал Адам совершенно бесполезный вопрос.
— Уверена, инспектор Скотт, — отрезала Зои. — С какой стати мне это делать? Я — няня.
— Никто и не говорил, что вы работаете кем-то еще, — глубокомысленно заметил Адам.
— Откуда она знает твою фамилию? — спросила Лоррейн. Она глубже закуталась в свой пиджак и натянула шарф на уши, решив ни за что не показывать Адаму, как замерзла. Последнее, чего она хотела, — это чтобы муж предложил ей свое пальто. Не то чтобы, конечно, на это было много шансов… Последние остатки галантности давным-давно поглотил пожирающий браки монстр.
— Потому что ты ей сказала, глупая. — Адам с жадностью глотнул кофе.
— Нет. Я назвала ей обе наши фамилии. А она почему-то знала, какая кому принадлежит. — Лоррейн взяла у Адама бумажный стаканчик, выбросила в урну, мимо которой они проходили, и поддразнила: — Ты даже не представляешь, что попало внутрь тебя, Адам Скотт. Сам знаешь, что не переносишь кофеин.
— Тогда эта няня наверняка случайно догадалась.
— Полагаю, так и было, — ответила Лоррейн, хотя не поверила в это ни на мгновение. Было в Зои Харпер что-то более сложное — проницательное, хитрое. Создавалось ощущение, будто это она допрашивала их с Адамом, а не наоборот.
Детективы без промедления просмотрели снимки на камере, которую Зои с готовностью и вручила, когда они отвезли ее домой на Сент-Хильда-Роуд, чтобы забрать фотоаппарат. Как и утверждала няня, на камере не было ничего обличающего, только несколько фотографий близнецов в бассейне с шарами и плохо снятое видео — трясущееся изображение схватки братьев.
— Пусть еще взглянут криминалисты, — сказала Лоррейн, кладя фотоаппарат в пакет. — Они могут что-нибудь раскопать.
Адам согласно кивнул.
— Поживее, я замерзаю, — поторопила Лоррейн. Она видела, что Адам погрузился в раздумья, но хотела лишь одного: чтобы он интенсивно думал в машине, с включенным обогревателем салона. — Кстати, по поводу того кольца на пальце Зои… Я его узнала.
Адам искоса взглянул на жену, пока они быстро шагали по тротуару, и изрек:
— Если хочешь знать мое мнение, оно показалось мне довольно вульгарным.
— Я не спрашиваю тебя, что ты думаешь об этом кольце. Оно как две капли воды похоже на украшения, которые создает Сесилия Пейдж. Такой явный, легко узнаваемый стиль. В ее квартире я видела много подобных работ. Ее жилище напоминало сорочье гнездо или пещеру Аладдина. Доверху набито всяким… дерьмом в основном, если не считать этих изумительных украшений, которые она делает. Она может казаться немного не в себе, но она действительно талантлива.
— Выходит, ты считаешь, что Зои на самом деле знает Сесилию?
— Я в этом уверена. — Лоррейн поспешила забраться в машину. Никогда еще ей не было так холодно.
— Я тоже, — сказал Адам, забираясь на водительское место. Лоррейн оставалось только гадать, почему он так удручен этим открытием.
— И что это означает? — спросила Лоррейн. Ей хотелось, чтобы Адам первым высказал свою догадку. Когда муж промолчал, она продолжила: — Если хочешь знать, я считаю, что Зои Харпер — не совсем та, за кого себя выдает.
Лоррейн сняла перчатки и вытащила телефон, собираясь проверить сообщения.
— И если ты снова хочешь знать, — добавила она, — я готова биться об заклад, что Зои Харпер и есть Хэзер Пейдж.
38
Каждый раз, когда я теряла ребенка, с ним умирала и маленькая частичка меня. Не думаю, что Мартин когда-либо понимал это, — точно так же, как мои друзья, акушерки и медсестры, собиравшие мою жизнь по мелким кусочкам. Трижды произведя на свет мертвых детей, я практически перестала считать, сколько раз крошечная жизнь умирала, просачивалась в мое нижнее белье.
Короче говоря, за эти годы несчастий я привыкла считать себя этакой пустой, не имеющей никакой ценности женщиной-раковиной, не похожей на остальных уродкой, не способной выносить живого ребенка на протяжении всего срока. И после долгих душевных мук и терзаний я пришла к выводу, что это — тайный заговор, некое предупреждение, выгравированное в моей душе для потенциальных сыновей и дочерей: «Держитесь подальше от этой женщины. Она — плохая мать».
Я была в «Дебенхэмс». Помнится, отправилась в магазин, чтобы купить кое-какие вещи для близнецов и платье для себя. Нас с Джеймсом как раз пригласили на крестины, а у меня не было подходящего наряда. Перспектива провести утро в церкви, пока все будут ворковать с чужим ребенком, казалась отвратительной, но Джеймс дружил с отцом малыша со школы, и я знала, что нельзя не пойти. Я пыталась не реагировать на счастье других людей и все эти их идеальные семьи, но простой факт заключался в том, что зависть застряла у меня в горле грязным тяжелым комом.
Я без проблем нашла свитеры и кроссовки для мальчиков. Утром близнецы были в детском саду, так что я воспользовалась возможностью пробежаться по магазинам. Кроме того, это была часть терапии отвлечения. Днем раньше снова пришли месячные. Мне в который раз не удалось стать матерью. У меня была задержка на пару недель, но теперь робкая надежда разбилась на мелкие кусочки. В глубине души я чувствовала, что это больше, чем мой сбившийся менструальный цикл, что я действительно забеременела от Джеймса перед тем, как он отправился на короткое задание. Но теперь ожидание ни с того ни с сего прервалось, и я осознала: мне уже не доведется приветствовать Джеймса дома с крошечной парой пинеток на его подушке, как я планировала. Именно эта мысль и привела меня в детский отдел универмага. Петляя между рядами детских колясок и кроваток, автокресел и одежды, я сталкивалась с каждым этапом ранней жизни ребенка. Так я и бродила по месту, в которое попадала до этого лишь в мечтах. Думаю, это была своего рода тяжкая кара.
— Чем я могу помочь вам, мэм? — осведомилась продавщица.
— О, я просто смотрю, спасибо. — Глупо, но моя рука непроизвольно легла на мой плоский живот, словно в нем действительно рос ребенок.
Продавщица улыбнулась, и мне показалось, что она хотела спросить, когда мне рожать, но не стала, потому что торговый зал был набит битком.
— Тогда дайте мне знать, если потребуется помощь, — сказала она и направилась предложить свои услуги молодой паре, которая, если честно, не выглядела так, будто может позволить себе хоть что-нибудь из этого магазина.
У меня закружилась голова от всех этих мягких ползунков, висевших на крошечных вешалках в магазинном стенде. Края маленькой ворсистой одежды расплывались, превращаясь в нечто нереальное, точно так же как мои зрение и чувства смешивались в один шумный мир вокруг меня. Я пришла сюда, чтобы купить платье, которое надену на празднование крестин в другой семье, а оказалась в детском отделе, перебирая дрожащими руками вещи, которые мне наверняка никогда не понадобятся. В то мгновение я могла думать лишь о том, как несправедливо все это было. Если бы у меня был хоть малейший шанс, я стала бы самой лучшей матерью на свете! А вместо этого я провожу свою жизнь, отбирая младенцев и детей постарше у нерадивых родителей. Ирония этой ситуации заставила меня рассмеяться вслух.
— О, простите, — поторопилась извиниться я, с размаху наткнувшись прямо на женщину из той самой пары, которую я приметила раньше.
Я смотрела на этих молодых людей сквозь едва заметные слезы, а они явно мечтали обо всем этом, начиная от белой кроватки и заканчивая складной детской коляской, которая могла одновременно играть роль автокресла. Женщина вцепилась в маленького плюшевого ягненка с красной распродажной этикеткой. Похоже, это была самая дешевая вещь в отделе.
— Эй, осторожнее, — вскинулся ее спутник. Неряшливый и воинственно настроенный, он напомнил мне отцов, с которыми я имела дело по работе. — Она, знаете ли, беременна.
— Ничего страшного, — отозвалась молодая женщина. Она была бледной, почти на грани того, чтобы казаться пепельно-серой. Выглядела она хуже некуда.
— Мне очень жаль, простите, — повторила я. — С вами все в порядке?
Женщина кивнула, а мужчина нахмурился, и они продолжили рассматривать товары. Мне хотелось рассказать им, что я тоже беременна, сравнивать наши даты родов и говорить о преимуществах экоподгузников и грудного вскармливания… Но я ощущала себя слишком пустой, бесплодной, чтобы делать нечто большее, чем копаться в стойке с крошечными одежками в пасхальных желто-розовых тонах. Перед глазами все снова стало расплываться, и я уже собиралась дать волю слезам, броситься в туалет или скрыться в лифте, но тут до меня донесся оглушительный вопль, от которого замерло сердце. Я огляделась, но поначалу не смогла разобрать, откуда исходил этот ужасный звук.
А потом я увидела женщину, на которую случайно налетела, — она отчаянно размахивала руками у себя над головой. Первой моей мыслью было то, что я, должно быть, причинила ей серьезную боль и, возможно, спровоцировала самопроизвольный выкидыш. Внезапно я почувствовала, как буквально заражаюсь ее истерией, меня вмиг охватила паника. Едва в состоянии дышать, с округлившимися от ужаса глазами, я робко направилась к паре. Мужчина безуспешно пытался схватить женщину за руки, чтобы прекратить эти судорожные безумные движения. Ее глаза выпирали из орбит, словно она была одержима бесами, а ее руки безжалостно хлестали все, что находилось в пределах досягаемости.
— Мэм, пожалуйста, позвольте мне помочь вам, — уговаривала старшая продавщица.
Молодая женщина совершенно не обращала внимания на мольбы успокоиться, лишь продолжала истерично извиваться, в припадке неистовства круша витрины с игрушками и приспособлениями для кормления детей. В воздух взлетел весь зоопарк плюшевых животных, рядом оглушительно загрохотали меламиновые