Карен посмотрела на книгу и захлопнула ее со вздохом.
—Не знаю, зачем я вообще ее открыла.
Грег сложил руки на груди.
—О чем ты думаешь?
—А то ты не знаешь.
—О ней, да? Может быть, лучше поговорим?
Карен снова уставилась в окно. Было видно, как сквозь ветви деревьев мерцают звезды. Она попыталась собраться с мыслями и уныло произнесла:
—Я знаю, ты скажешь, что моя реакция чрезмерна.
—Сомневаюсь в этом,— угрюмо ответил муж.
Его тон несколько удивил жену. Обычно Грег старался успокоить ее, убедить, что она волнуется из-за ерунды, но сегодня он выглядел таким же встревоженным, как она.
—А что, если…— начала Карен.— Что, если эта женщина захочет отнять у нас Дженни?
Грег покачал головой:
—Это невозможно.
—Откуда ты знаешь?
—Естественно, я это знаю. Мы удочерили ее законным образом. Эта женщина отказалась от всяких прав на своего ребенка, она подписала соответствующие бумаги. Разумеется, я исхожу из того, что этот болван Арнольд Ричардсон не забыл потребовать у нее подпись.
—Не нужно так говорить, Грег!
—Извини. Конечно же, она все подписала.
—У меня такое ощущение, что в наши времена старые правила и законы больше не действуют,— вздохнула Карен.— По телевизору в передаче Фила Донахью без конца показывают женщин, которым удалось отсудить права на детей, брошенных ими много лет назад.
—Ну, это один случай из миллиона. Именно поэтому подобные истории и попадают на телевидение. Понимаешь, мы ведь не купили своего ребенка на черном рынке, а удочерили совершенно законно. Так что к нам это не относится.
—Меня поражают эти женщины!— возмутилась Карен.— Такое ощущение, что просто не существует срока давности, после которого они могут потребовать своего ребенка обратно.
—Срок давности существует. Я читал об этом в газете. Месяц или что-то в этом роде.
—Не месяц, а три недели,— поправила его Карен.
—Ну вот, а еще спрашиваешь.
Карен кивнула. Она никогда не забудет те три недели, в течение которых ежеминутно ожидала звонка от Ричардсона — вдруг он позвонит и скажет, что мать Дженни передумала. Все это время Карен твердила себе: не привыкай к этому ребенку, не спеши полюбить его, ведь он еще не твой. Когда же срок истек и договор был окончательно подписан, началось настоящее ликование.
—Если хочешь, я позвоню завтра Арнольду Ричардсону и изложу ему ситуацию,— предложил Грег.— Он сам тебе все объяснит. У этой женщины нет ни малейших шансов на победу в суде.
—А я считаю, что Ричардсон сам во всем виноват. Как он мог допустить, чтобы посторонний человек рылся в его картотеке?
—Уверен, что это произошло без его ведома.
—Тоже мне оправдание!— вспыхнула Карен.— Его дело — обеспечивать конфиденциальность.
Грег глубоко вздохнул, взял со столика журнал, пошелестел страницами.
—Ну вот, теперь еще и ты на меня разозлился.
—Нет, не разозлился. Просто я не могу видеть, как ты убиваешься. Ничего страшного не произошло, небо на землю не свалилось. Нужно сохранять спокойствие.
—Что-то ты сам не больно-то спокоен.
Грег не ответил. Он свернул журнал трубкой и принялся постукивать им по ладони.
—Грег, закон — это еще не все.
—В каком смысле?
—А что, если Дженни сама захочет уехать с ней? Вдруг она выберет Линду, а не нас… Не меня?
—Какая чушь! С какой стати она будет отдавать предпочтение чужой женщине? Нас она знает, любит!
—Ты сам видел, как она себя вела. Она просто в восторге от всего этого. Такое ощущение, что Дженни всю жизнь только и ждала момента, когда появится ее расчудесная «родная мать».
—Ты преувеличиваешь.
—Может быть. Но я так напугана. В последнее время мы с Дженни только и делаем, что ссоримся. Буквально вцепляемся друг другу зубами в глотку. Что бы я ни сказала, что бы ни сделала, ей все не нравится. И в этот самый момент появляется загадочная и совершенно восхитительная незнакомка, которая заявляет: «Я — твоя родная мать. Я всю жизнь мечтала о тебе, моя прекрасная дочурка, а ты на самом деле оказалась еще прекрасней, чем я себе воображала».— Карен вскочила и принялась расхаживать по комнате.— Теперь давай сравним. С одной стороны, старая ведьма Карен, неродная мать, которая заставляет несчастную малютку делать уроки, ставить вещи на место и так далее; с другой стороны — Линда, ласковая и нежная родная мать, которая смотрит на Дженни восхищенными и обожающими глазами. Теперь ответь мне, какую из матерей выбрал бы ты?
—Не нужно упрощать,— пробормотал Грег, отводя глаза.
—Дженни и без того в последнее время лихорадочно искала причину, по которой можно было бы меня отвергнуть раз и навсегда. А сегодня эта причина заявилась к ней сама. Я этого не выдержу, Грег. Дженни — мой единственный ребенок, кроме нее, у меня в жизни ничего нет.
Муж с размаху швырнул журнал на столик и вскочил на ноги.
—Немедленно прекрати! Ты делаешь из мухи слона. Ради бога, будь разумной.
Карен свирепо уставилась на него, но в следующую секунду из глаз ее хлынули слезы.
—Извини. Но если я даже собственному мужу не могу рассказать о своих страхах…
На его лице появилось страдальческое выражение. Грег отвернулся.
—Послушай, ты так говоришь, словно этот вопрос будет решать сама Дженни. А если тебя интересует мое мнение, мы просто возьмем и запретим ей встречаться с этой женщиной. Скажем «нет», и дело с концом. Она несовершеннолетняя, мы ее родители. В конце концов, что мы знаем об этой женщине? Может быть, она чокнутая, психически неуравновешенная. Уж, во всяком случае, нормальной ее назвать трудно — иначе она не заявилась бы вот так, без предупреждения.
—Это верно.
Карен села на диван рядом с мужем.
—Честно говоря, я вообще не понимаю, почему ты разрешила девочке встретиться с ней завтра.
Карен не ответила.
—Все очень просто. Мы запретим дочери встречаться с этой самой Линдой, и точка. Я с удовольствием сообщу этот приговор Линде Эмери. Ты никогда ее больше не увидишь.
—Нет,— вздохнула Карен.— Так поступить мы не можем.
—А что такого? Я и с Дженни поговорю. Роль жестокого отца меня не пугает.
—Дело не в этом. Просто… Мы не можем лишить девочку возможности узнать поближе свою родную мать. Особенно теперь, когда они уже встретились. Это было бы нечестно. Нечестно по отношению к Дженни. Я ведь знаю, что этот вопрос ее мучает. Школьный психолог говорил мне, что Дженни как раз в таком возрасте, когда у подростков происходит кризис самоидентичности. В особенности у приемных детей. Может быть, знакомство с родной матерью поможет девочке. Пусть узнает ее получше, выяснит, кто ее отец. Ну, я не знаю, что там Линда решит ей еще рассказать.
—Я тебя не понимаю!— развел руками Грег.— Сначала ты говоришь одно, потом, когда я предлагаю тебе разумное решение, тебя заносит в противоположную сторону. Я же хочу тебя защитить. Тебя и Дженни. Давай я сделаю то, что собираюсь.
—Нет, это не выход. Как ты сам не понимаешь? Если мы займем жесткую позицию, Дженни все равно будет с ней встречаться, только тайком. А может быть, произойдет что-нибудь и похуже. Нет, запрещать мы не будем. Иначе она затаит на нас обиду.
—Ты сама не знаешь, чего хочешь! То у тебя одно, то другое.
—Перестань на меня орать! Я же в этом не виновата, не я это затеяла. Я всего лишь пытаюсь справиться с ситуацией. Что ты на меня разозлился?
—Ты связываешь мне руки! Ты рисуешь всякие кошмарные картины, а когда я пытаюсь что-то предпринять…
—Ничего предпринять здесь нельзя. Эта женщина уже есть. Нам нужно быть готовыми ко всему. А что до моих слов, так я всего лишь хотела поделиться с тобой своими чувствами.
—Вот и отлично. Поделилась — и превосходно.
—Я-то надеялась получить от тебя моральную поддержку!— возмутилась Карен.
—Ты хочешь, чтобы я стоял рядом с тобой сложа руки и смотрел, как эта баба разрушает нашу жизнь?!
Карен изумленно уставилась на мужа. Ей показалось, что земля внезапно заколебалась у нее под ногами. Ведь Грег всегда был таким хладнокровным, таким уверенным в себе.
—Ты правда думаешь, что такое возможно? Ты серьезно?
Грег покачал головой:
—Нет, извини меня. Просто день выдался слишком уж тяжелый.
Ей стало его жалко. И еще ей стало стыдно — она обрушила на него свои страхи так, словно Грег — сторонний наблюдатель. Ведь Дженни и его дочь тоже. Жизнь Грега зависит от того, чем закончится схватка между матерями.
—Ничего,— ласково сказала Карен.— Все равно это случилось бы рано или поздно. Не сегодня, так в другой день.
—Наверно, ты права,— хмуро кивнул Грег.
Карен провела рукой по его насупленному лицу.
—Мы справимся.
—Обычно это я так говорю.
—Обычно да,— подтвердила Карен.
Грег отвернулся.
Глава 5
Женщина, сидевшая за стойкой регистратуры в мотеле, была так увлечена чтением, что не заметила, как в вестибюль вошел тощий мужчина с ввалившимися щеками. Когда он возник над стойкой, женщина вскрикнула, схватившись за пышную грудь.
—Эдди, господи! Ты ходишь бесшумно, как какой-нибудь индеец!
Эдди Макхью сверил наручные часы с теми, что висели на стене.
—Меньше нужно триллеров читать,— пробурчал он.
Марго Хофстедер закрыла книгу и тоже посмотрела на часы.
—Что, уже восемь?
Эдди кивнул:
—Я вытер лужу под автоматом для льда. Но лучше все-таки вызвать мастера. Сам я в холодильных установках ни черта не смыслю.
Марго, грузная женщина лет шестидесяти, вздохнула и слезла со стула.
—Я еще два дня назад звонила в ремонтную контору. Мастер говорит: приду, приду, а все не приходит. Я иногда перестаю понимать, зачем мне нужен этот проклятый мотель. Теперь, когда Энтони не стало, все валится у меня из рук. Вот Энтони умел заставить эту публику вертеться.
Эдди равнодушно хмыкнул. Эти разговоры, по правде говоря, ему уже до смерти надоели. Марго освободила место за стойкой, и Эдди заступил на ночную смену. Мотель «Джефферсон» принадлежал Марго и ее мужу Энтони лет двадцать. В прошлом декабре Энтони хватил удар — прямо за обеденным столом. Когда приехала «Скорая», он уже умер. С тех пор Марго все никак не могла решить, продать ей мотель или нет. В феврале она наняла Эдди в качестве ночного портье и вообще — по хозяйству помогать. Эд недавно ушел от жены, и бесплатное жилье в мотеле было очень кстати, хотя зарплату Марго платила более чем скромную. Вдвоем они кое-как справлялись с делами, но это до поры до времени: приближался летний сезон, и скоро хозяйке придется решать, продает она мотель или же нанимает полный штат прислуги. Марго просто не знала, как быть. Эд Макхью вро