ия на дождь. История вырисовывалась первый сорт.
После того как Филлис вытурили из аспирантуры, она работала в «Бейландской газете». Конечно, горбатиться в этом захудалом листке до старости она не собиралась. Однако у нее было еще маловато опыта, чтобы подаваться в большой город, где выходят ежедневные газеты. Она понимала, что пока вряд ли сможет справиться со столь ответственной работой. Да и попасть в большую газету не так-то просто. Нужен какой-нибудь трамплин, который разом подбросит ее наверх, в высшую лигу. Шестое чувство подсказывало ей, что на этот раз она набрела на настоящий клад. Криминальные истории всегда вызывали у Филлис особый интерес. Возможно, это объяснялось тем, что ее отец служил в полиции. Но в маленьком, сонном городке с уголовной хроникой было туговато. Несколько месяцев назад Филлис показалось, что можно раскрутить историю с Эмбер. Городок несколько недель обсуждал репортаж Филлис о скелете, найденном в болоте. Да и имя, которое она придумала, пришлось ко двору. И все же ничего стоящего из Эмбер выудить не удалось. Обидно. Зато теперь, кажется, настоящий шанс. Этот сюжет можно доить и доить. Возможно, даже книга получится. Книга — это лучше всего. Если удастся издать книгу, можно считать, что свое будущее Филлис обеспечила.
Возбужденная открывающимися перспективами, она налила себе содовой, включила телевизор и плюхнулась на кровать, чтобы насладиться мечтами о будущем. Она напишет документальную книгу, настоящий бестселлер, который побьет все рекорды. Или получит Пулитцеровскую премию за серию репортажей в «Бейландской газете». Филлис представила церемонию награждения: переполненный зал, все перешептываются, восхищаются тем, что журналистка из маленькой провинциальной газеты создала такой шедевр. Что сказать в ответном слове? Сначала надо будет поблагодарить редактора за то, что поверил в нее, надо будет поблагодарить мать, а также не забыть упомянуть покойного отца, Стена Ходжеса, который всегда поощрял интерес своей дочери к полицейской работе. Именно благодаря ему она добилась таких успехов на ниве журналистского расследования.
Филлис закрыла глаза и вздохнула. Мысленно она слышала гром аплодисментов, купалась в восхищенных взглядах публики. Ну ладно, хватит, сказала она себе. Если будешь только валяться на кровати, никаких премий не получишь. Пора и за работу. Филлис поставила стакан на столик и села. По телевизору в сводке новостей передавали репортаж о похоронах Линды Эмери. Сказали, что подозреваемый, Грег Ньюхолл, по-прежнему на свободе. Когда сводка закончилась, Филлис занялась осмотром комнаты.
Убедить Марго, чтобы она поселила Филлис именно в этом номере, оказалось непросто. Хозяйка долго колебалась, несла какую-то чушь про дурные приметы, про полицию, которая может быть недовольна, и так далее.
—Ведь установлено, что преступление произошло не там,— убеждала ее Филлис, всячески сдерживаясь, чтобы не сорваться и не обозвать хозяйку дурой.
Однако по опыту Филлис знала, что, если осыпать людей оскорблениями, ничего не добьешься. В конце концов Марго сдалась. Сказала, что в комнате произвели тщательную уборку, что никаких следов пребывания убитой постоялицы там не осталось. Филлис все-таки надеялась, что уборка была не такой уж тщательной и хоть какие-то зацепки удастся обнаружить. План у журналистки был такой: раз уж она выложила собственные кровные за номер, надо будет осмотреть буквально каждый сантиметр. Единственная проблема, беспокоившая Филлис,— ее кошечки, оставшиеся дома без хозяйки. Они, бедняжки, к этому не привыкли. Филлис очень редко ночевала вне дома. Но ничего, убеждала она себя, кошки — животные самостоятельные, не пропадут. Этим кошки ей и нравились.
Филлис сняла телефонную трубку, заказала из ближайшей пиццерии ужин. В конце концов, проводить ночь в мотеле собственного родного города — это похоже на каникулы. Даже забавно. Она переключила телевизионный канал, чтобы посмотреть, как комментируют убийство Линды Эмери по другим программам.
В этом самом номере Линда находилась непосредственно перед убийством, хоть полиция и установила, что преступление произошло не здесь. Для начала Филлис попробовала представить, что она — Линда, находящаяся на пороге смерти. Это поможет создать подходящее настроение. Лучше всего было бы очутиться на месте убийства, но, поскольку оно так и осталось неустановленным, приходилось довольствоваться гостиничным номером. Филлис прикинула, как будет выглядеть глава, в которой она опишет последний вечер в жизни Линды. Тут очень важно не напутать в деталях, создать у читателя ощущение достоверности.
Филлис включила портативный диктофон и стала думать над первой фразой. «Когда Линда Эмери въехала в сто семьдесят третий номер мотеля «Джефферсон», ей и в голову не приходило, что эта комната станет ее последним пристанищем в земной жизни,— громко произнесла Филлис.— Она поселилась в этом номере, чтобы заключить мир со своим прошлым, чтобы встретиться с дочерью, которую не видела с момента рождения. И еще, чтобы встретиться лицом к лицу с мужчиной, который стал отцом ее ребенка. Последние часы своей жизни Линда провела в этой унылой, скудно обставленной комнате, даже не подозревая о том, что вскоре ее ожидает страшный, жестокий конец».
Продолжая диктовать, Филлис рассеянно направилась в ванную и принялась оглядывать полки и пол в надежде, что полиция просмотрела какую-нибудь важную улику.
«О чем думала Линда в эти минуты?»
Филлис вышла из ванной и положила диктофон на туалетный столик, а сама стала выдвигать ящики и заглядывать внутрь.
«Какие эмоции переполняли ее душу, пока она дожидалась своего былого возлюбленного Грегори Ньюхолла?— Филлис вытащила каждый ящик, перевернула, потрясла, пошарила рукой внутри тумбочки. Ничего.— Может быть, она готовилась к скандалу? Собиралась оправдываться? Не исключено также,— тут Филлис выдержала драматическую паузу,— что в ее душе еще теплилась романтическая искра, готовая воспламениться вновь память о былой любви».
Надо будет заглянуть в стенной шкаф, подумала Филлис. Вдруг там что-нибудь отыщется? Она резко обернулась, шагнула к шкафу и распахнула дверцу. Прямо перед ней стоял незнакомый мужчина. Вид у него был ошарашенный.
Филлис заверещала и инстинктивно присела, чтобы хоть как-то прикрыть наготу. Мужчина развернулся и нырнул куда-то в глубь шкафа. Филлис увидела приоткрытую дверь, сумрачный свет, проникавший из соседнего номера.
—Ах ты, сукин сын!— заорала журналистка и, забыв о приличиях, кинулась в погоню за неизвестным.
Глава 22
Карен разогрела консервированный суп, поставила на стол две тарелки, вынула из холодильника вчерашние булочки. Завтра, хочешь — не хочешь, придется идти в магазин. Продукты кончаются. Карен с ужасом думала о том, что придется у всех на глазах идти по супермаркету, ощущая вокруг себя тяжесть осуждающего внимания. Но выбора не было.
Обед прошел в полной тишине. Внезапно Дженни сказала:
—Я должна сегодня вечером быть в школе. Ты меня отвезешь?
—Это еще зачем?— нахмурилась Карен.
—Как зачем? Сегодня четверг, у нас репетиция хора,— подчеркнуто терпеливо объяснила Дженни.— Если я пропущу, мне не разрешат участвовать в концерте.
Карен встала, налила себе холодного чаю. Она тянула время — не знала, что ответить. У Карен было ощущение, что Дженни нарочно устраивает ей эту проверку.
—Что за глупости! Придумали тоже — концерт в честь выпускного вечера. Довольно глупо устраивать выпускной вечер после каждого класса,— жалобным тоном произнесла она.
Но Дженни была не из тех, кого можно сбить с толку.
—Так ты отвезешь меня или нет?
—Но ты ведь даже на уроки сегодня не ходила,— напомнила девочке Карен.
—Это из-за похорон.
—Раз ты не ходила в школу, совершенно естественно, что ты и на репетицию не пойдешь.
—Это ты мне запретила в школу идти. И на похороны тоже не пустила.
—Я хотела тебя защитить.
—Ну, допустим, ты была права,— снисходительно признала Дженни.— Но репетицию пропустить я не могу. Я позвонила учителю музыки, он сказал, что они меня ждут. И потом, завтра мне ведь все равно идти в школу.
Лицо девочки приняло упрямое выражение, так хорошо знакомое Карен. Делать нечего — придется поделиться своими страхами.
—Понимаешь, если ты пойдешь туда, все будут пялиться на тебя, шушукаться.
—Я знаю. Но папа велел держать голову высоко и не обращать внимания на то, что говорят другие…
—Если бы не твой папа,— оборвала ее Карен,— нам вообще нечего было бы стыдиться. Мы не превратились бы в мишень для сплетен.
—А я не стыжусь своего папы,— вызывающе объявила Дженни.
—Браво,— саркастически откликнулась Карен.— Я за тебя просто счастлива.
Дженни встала, громко поставила пустую тарелку в раковину:
—А ты просто трусишь и сваливаешь все на него! Я не собираюсь прятаться в четырех стенах, а люди пусть болтают, что хотят. Неизвестно, сколько времени это будет продолжаться — придется привыкнуть. Я думала об этом целый день и решила: я их не боюсь, а ты как хочешь. Так отвезешь ты меня в школу или нет?
Карен ощутила прилив смертельной усталости. Ей хотелось повернуться и уйти, но в то же время позиция, занятая дочерью, ее поразила. Карен думала, что девочка будет в отчаянии, что эмоциональные потрясения последних дней сломят ее. Однако неожиданно выяснилось, что Дженни обладает куда большим запасом прочности, чем сама Карен. В сущности, девочка абсолютно права — Карен действительно трусила. Она чувствовала, что внутри нее поселился страх, и не было смысла притворяться, что речь здесь идет о чем-то ином. Если уж ребенок не боится трудностей, то как же отступать матери?
—Ладно, если это для тебя так важно…
—Еще бы! Мы несколько месяцев репетировали. Я обязательно хочу участвовать в концерте.
Карен со вздохом отодвинула тарелку.
—Хорошо, я тебя отвезу.
У нее едва хватило сил, чтобы причесаться и кое-как подкраситься. В кои-то веки Дженни собралась быстрее, чем мать.