– Мой муж, – с неприязненной гримасой дополнила женщина. Впрочем, лицо ее не слишком смягчилось, когда она, указав на красавчика-кавалериста, пояснила уже для Келлара: – Мой бывший муж.
– Как? – наигранно удивился председатель заздравного комитета. – Покойный офицер в отставке?
– Идите, Форест, – попросила она ласково. – Поупражняйтесь в остроумии с одной из местных дурочек.
– Покойный? – переспросил после его ухода Фредерик. – В отставке?
– С тех пор, как я дала тебе отставку, ты для меня умер. Я понятно объяснила?
– Более чем, – усмехнулся мужчина.
Когда они вышли из заполненного людьми зала на пустую террасу, он, невзирая на парадный мундир, не походил уже на драгунского офицера, а выглядел тем, кем и был на самом деле – скользким изворотливым змеем. Но мундир ему шел. Как и фрак. Как и сутана. Как рубище нищего или лакейская ливрея. Точно так же, как самой Адалинде шла любая из ее личин.
– Кое-кто считал, что ты мне обрадуешься.
– Кое-кто ошибся, – пожала плечами женщина. – Хотя… Лет и правда прошло немало. А я не злопамятная.
– Я тоже, – широко улыбнулся «драгун», демонстрируя ровные белые зубы. Даже лучше тех, что она ему выбила, застукав с той актрисулькой.
– Времени мало, давай к делу. Мой запрос рассмотрели?
– По встрече с Рисеттом? – уточнил Фредерик. – Да. Ответ положительный. Раз ты утверждаешь, что оно того стоит…
– Оно того стоит. А что с моим рапортом?
– Именно из-за него я здесь. – Мужчина церемонно поклонился. – Странное желание уйти в отставку на пике карьеры, дорогая. Я должен убедиться, что это именно твое желание.
Адалинда поморщилась, предвидя неприятную процедуру:
– Начинай.
Холодные пальцы лже-кавалериста коснулись висков. В ушах загудело, а перед глазами поплыли разноцветные круги.
К счастью, продолжалось это недолго.
– Чисто, – с удивлением отметил мужчина. – Но твое общее состояние мне не нравится. Аура блеклая, истощенная…
– Если хочешь понять причины, сними цепочку с оберегом святого Луки хотя бы на неделю. Тогда и поговорим.
– Думаешь, я не работал под блоками? – невозмутимо ответил бывший супруг. – Я знаю, как это действует на организм и астральное поле. Но с тобой что-то не то… Ты не беременна?
– Нет, конечно же.
– Мало ли. – Фредерик передернул плечами. – Долго ли умеючи?
Не будь она сейчас так слаба, ударила бы его за эту насмешку. Пусть бы потратился еще на один комплект зубов. А так пришлось собрать злость в кулак и спрятать в карман.
А из кармана достать взамен найденный в доме Дориана дырявый диск.
– Взгляни. – Она показала находку мужчине. – Знаешь, что это?
Он хмыкнул в ус. Кивнул:
– Знакомая игрушка. Надеюсь, ты ее отключила?
– Подержала над огнем. Этого хватит?
– Вполне.
– Чья она? – спросила Адалинда.
– Понятия не имею. В этом деле с каждым днем все больше заинтересованных. Так что держи ушки на макушке, лисичка.
«Фредерик Валье, бывший муж. Похоже, не шутка».
Форест Келлар подождал, пока буквы на мягком воске растают, и убрал дощечку обратно в карман.
Устроившие его счастливое супружество подстраховались от осложнений, потребовав от него клятву о неразглашении условий этого брака. На крови. По завершении дела обещали ему быстрый развод и избавление от последствий печати молчания.
Но нашлись другие, те, что сняли печать задолго до окончания срока договора. А вскорости и расстаться с супругой помогут.
– Какая прелесть. – Женщина, устроившаяся у окна уютного гостиничного номера, с улыбкой пробежала глазами поданные ей бумаги. – Адалинда следит за Лленасом, Келлар следит за Адалиндой, а вся информация, так или иначе, стекается к нам.
– Благодаря твоей предусмотрительности, дорогая Элла, – улыбнулся присевший на подлокотник ее кресла мужчина. – Закажем вина к ужину?
– Нет. Я ненадолго, хочу лишь убедиться, что все идет по плану.
– Прямо сейчас откроешь телепорт и исчезнешь? – Мужчина склонился к ней, его губы коснулись ее щеки. – Даже не взглянешь, как мы все обустроили?
– Я тебе доверяю, – промурчала она, на миг прикрыв глаза, но тут же вернулась к изучению донесений.
Доверие – слишком громкое слово, плохо соответствовавшее ее истинным чувствам, но слова – всего лишь слова и вес имеют разве что тогда, когда написаны на бумаге.
А на бумаге, которую она держала в руках, было написано…
– Фредерик, – прошипела женщина зло. Отчертила имя ногтем, с трудом поборов желание соскоблить его с листа.
– Что-то не так? – насторожился мужчина.
– Пустое, – она мотнула головой. Заставила себя усмехнуться: – Тут пишут, что Лленас нашел некроманта. Самого лучшего некроманта в Салджворте, как говорят.
– Пусть говорят, – снисходительно бросил он. – Самый лучший некромант работает на тебя, ты же знаешь.
Скромность не входила в число его достоинств, но в некромантии он действительно был силен, и уже скоро ему представится случай продемонстрировать таланты.
Глава 12
Дни пролетали для Эби как во сне – в полузабытьи, в вязком мареве путаных мыслей, в паутине странных разговоров.
Ни вырваться-проснуться, ни задуматься, к чему все это, зачем.
Всего лишь сон.
Временами тяжелый и болезненный. Временами легкий и полный немыслимых фантазий, каким нет места в реальной жизни.
Например, брошенный на траву плед, бутылка вина и разложенная по тарелкам снедь. Эйден зовет это пикником, а Эби просто знает, что ему нужно есть. И ей – тоже. А потому сидит рядом, подобрав под себя ноги, и старается не думать, что скажет мэтр Дориан, если застанет их посреди ухоженного когда-то газона, теперь истоптанного вдоль и поперек Джеком, которого господин Мерит гоняет каждые пять минут на кухню, вспоминая то про вилки, то про соль… Солью он посыпает ломоть хлеба и протягивает Эби. Это единственное, что они оба могут жевать не через силу и без тошноты. А вино и закуски просто стоят – потому что так надо, потому что пикник…
Во время одного из таких пикников в их сон заглянул Творец-садовник.
Вошел в калитку, толкая перед собой тележку с инвентарем, и с ходу взялся окучивать какие-то кустики и подрезать разросшиеся ветки. Как истинному Творцу, ему и дела не было до каких-то смертных, следивших за ним из глубины сада…
А полосатая кошка так и не появилась.
После садовника Эби загадала, что если придет полосатая кошка, все обязательно будет хорошо. Но та не приходила.
Джек писал теперь под диктовку на грифельной дощечке, а когда ему ничего не диктовали, выводил свое имя, а еще – «Эбигейл». Однажды написал «Эйден», но сразу стер. Эйден решил, что это знак. Он не сказал ничего, но Эби знала, что он так подумал. И по тому, как он усмехнулся тогда, и потому, что сама подумала так же. Подумала, но не испугалась. Она ничего уже не боялась.
Кроме жившего в подвале зверя…
В ту ночь зверь словно взбесился. От его рычания пол дрожал, и Эби тоже дрожала, с головой спрятавшись под покрывало.
Она все ждала, когда чудовище утихнет, чтобы выйти из комнаты и уйти куда-нибудь до самого утра. В гостиную. Или в библиотеку – там крепкая дверь, и можно запереться изнутри. Или в сад. Куда угодно – лишь бы подальше!
Эби уже делала так однажды: пряталась в гостиной, пока не спустился разбуженный шумом мэтр Дориан и не унял монстра. Может быть, он и теперь услышит.
Когда зверь перестал метаться, сотрясая стены и звеня цепями, а грозный рев сменился мерным утробным рычанием, девушка набросила на плечи покрывало и выскочила в коридор.
Шаг. Второй…
Она ступала едва слышно, чтобы зверь не учуял ее и не разозлился.
Еще шаг…
Когда она поравнялась с ведущей в подвал дверью, та неожиданно распахнулась. Яркий свет ударил в глаза, отпечатался на фоне дрожащего сияния мужской силуэт, и в тот же миг стало темно, и лишь негромкое рычание и чье-то близкое дыхание нарушали гробовую тишину…
Эби закричала.
Закричала, попятилась, уперлась спиной в стену и, чувствуя, что ноги отказываются держать ее, начала медленно сползать на пол.
Чьи-то руки подхватили уже в самом низу. Подняли, затормошили. Прижали к пахнущей спиртом и маслом груди, крючьями пальцев вцепились в волосы…
– Ш-ш-ш-ш… Что ж ты громкая такая? Испугал? Ну все, все…
Эби попыталась вырваться, но руки, не такие уж чужие, если вспомнить, держали крепко. И волосы не рвали – гладили.
– Не бойся, все хорошо. Шум разбудил? Все, теперь тихо будет. Тихо…
Дыхание знакомое, горячее. Губы сухие – мазком по щеке. А щека уже мокрая. И внутри все клокочет, то ли от прежнего страха, то ли от нового…
– Дориан забыл о нем, закопался в работу с головой, а он тут надрывается. Хорошо, я услышал.
– П-покормил? – прошептала Эби.
– Можно и так сказать. Спирта залил.
– Спирта? – Она отстранилась, но тут же, почувствовав пробежавший по спине холодок, вернулась под защиту теплых рук. – А он после спирта не буйный будет?
– Кто?
– З-зверь… который в подвале…
– Зверь? – Эйден затрясся вдруг, мелко-мелко. Обнимает, по спине гладит и… смеется? – Бедная моя крошка Эби. Как же ты живешь тут столько времени, со зверем в подвале-то?
Укутал плотнее в покрывало, в охапку сгреб и потащил.
– Куда? – пискнула слабо девушка.
– Куда-куда – со зверем знакомиться!
Распахнул дверь в подпол, втянул Эби.
Сил противиться у нее не было. Только зажмурилась, когда, загудев пчелиным роем, вспыхнули под потолком дрожащим нервным светом большие электрические лампы.
– Эх ты, глупышка-трусишка! – Эйден бережно усадил ее на ступеньки и сам присел рядом, по-прежнему обнимая за плечи. – Зверь у нее… Ну смотри уже, фантазерка.
Эби приоткрыла глаза. Не глаза – узкие щелочки. Ресницы паутинками свет закрывают, но так почти не страшно.
Подвал большой, сухой, чистый. Стены беленые. Пол не земляной – каменный.