Нелегкая принесла двоих одаренных, правда, как Бейнлафу его маг сказал, слабеньких, а шеф додумал, что еще и на голову. Лепетали что-то невнятное, всеми родственниками клялись, что просто мимо проезжали. На шкатулку с женскими украшениями и чемодан, полный оружия, вылупились так, словно впервые увидели, и на два голоса запели, что это не их.
В это, впрочем, Сидда поверил. И Скопа подтвердил: знакомый, сказал, чемодан, и кто владелица шкатулки, догадывается.
– А это тоже не ваше? – сурово поинтересовался у задержанных Бейнлаф, указав на маленький чемоданчик, набитый деньгами, который его люди нашли в потайном ящичке под сиденьями.
– И это не их, – отчего-то погрустнел Скопа. – Что ж ей так не везет с ними? Как проклятые эти десять тысяч.
Тут уже Сидда смекнул, о ком речь, но с расспросами решил повременить пока. Вот уляжется все, успокоится, возьмут они бутылочку хорошего бренди, посидят в тишине, а когда наскучит молчать – поговорят.
Когда прогремел взрыв, они были уже далеко.
Ушли бы еще дальше, если бы не это чучело!
– Эби! – Он в который раз дернул ее за руку, заставляя остановиться. – У меня голова болит!
– Догадываюсь. – Она вспомнила, как от души приложила тяжелой железякой человека, тогда не имевшего лица. – Только радоваться чему?
– Боль – это же чувство. Я чувствую – значит, я настоящий.
– Настоящий, да.
Однажды она к этому привыкнет. К его новой внешности. К новому голосу.
Просто нужно время.
– А еще мне холодно. Я помню, это так называется. Холод. Мурашки по коже. Или мушки?
– Мурашки. Пошли быстрее, заодно и согреемся.
– Пошли. А куда? Я теперь не знаю. Карты есть в голове, а компаса – нет. Но можно будет потом купить, да?
– Купим, – вздохнула она. – Как только деньгами разживемся, сразу купим. Голова сильно болит?
– Терпеть можно. И кровь почти не идет уже.
– Все равно тебе к доктору надо. Только… Стой.
Пересилив тревожное чувство, смесь страха и стыда, мешавшее ей смотреть на идущего рядом мужчину, Эби заставила себя осмотреть его с ног до головы. Вытащила скреплявшую узел галстука булавку, сняла запонки, взвесила на ладони и решила:
– В Освин надо. Знаю там пару скупщиков, которые за это нормальную цену дадут. А после доктора того найдем, что меня лечил, помнишь? Пусть твою голову зашьет.
Завернула драгоценности в платок и убрала в карман.
– Эби, может, не нужно? Освин – плохое место. А я теперь не такой сильный, чтобы тебя защитить.
– Сама защищусь. – Она достала из другого кармана револьвер и повертела им у него перед носом. – И тебя, если придется, защищу. Идем? Сверься со своими картами, куда нам, если там – восток. Видишь, небо уже светлеет. Как раз к утру притопаем.
– Ты… – Он посмотрел на нее, на оружие в ее руке и неуверенно передернул плечами. – Я не думал раньше, что ты… такая…
Ничего обидного Эби в его словах не услышала и какая «такая», уточнять не стала.
– Я разная, – сказала просто. – Была разная. Но теперь буду только такой, какой сама захочу.
– А мне ты такой понравишься?
– Не знаю. Поживем – увидим.
«Эдди и Фредди – друзья навек».
Адалинда осторожно, словно ее прикосновение могло стереть вырезанную на дереве надпись, коснулась неровных букв.
– Надо же, – прошептала удивленно. – Я думала, его давно срубили.
– Никогда! – отчеканил Фредерик. – Это дерево под моей личной охраной.
– Конечно. – Она фыркнула. – Ты не был тут с тех пор, как исчез, ни с кем не попрощавшись.
Сама она приезжала часто. Встречалась с бывшими учителями, гуляла по парку, обрывала фонарики физалиса, росшего у сторожки.
В этот раз приехала три дня назад.
Понадобилось почти две недели, чтобы отойти от событий той ночи, когда они с Роксэн едва не погибли. За это время Фредерик практически уладил все дела с Советом, сняв и с себя, и с Адалинды ложные обвинения, и она отделалась, что говорится, малой кровью: всего два дня допросов, пара сотен подписанных протоколов, расписок о неразглашении и расплывчатых обязательств. И все: она села в поезд и приехала сюда, к Лео.
А сегодня вдруг появился Фредди, повел ее в заброшенную часть парка, и они нашли свое дерево.
– Как там в столице? – начала она издалека.
– Дожди.
– А что Совет?
– Работает в полном составе. Сонти внезапно исцелился, на радость всем доброжелателям и теперь закручивает разболтавшиеся гайки.
– Вы с ним…
– В хороших отношениях. Настолько, насколько возможно, учитывая его и мое положение.
Какое положение занимал Фредерик при Совете архимагов, Адалинда так и не узнала, но в данный момент ее это мало занимало.
– Как там Элла? – подбиралась она постепенно к главному вопросу.
– Поет как соловей. Сдает всех и вся, но организатором по-прежнему пытается выставить Кита. Возможно, ей это даже удастся, но пожизненное заключение без права обжалования приговора она себе уже гарантировала.
– Пожизненное – не смертная казнь.
– Да. Но можно поспорить, что лучше. Когда планируешь вернуться на службу?
– Я? – Резкая смена темы поставила Адалинду в тупик. – Я не планирую. Мы ведь обсуждали это. Рапорт я написала, мне обещали решение в течение двух недель.
– Значит, все? – с сожалением вздохнул эмпат. – А я собирался предложить тебе дельце. Показалось, тебя может заинтересовать. Нужно присмотреть за одним ученым. Он перспективный, я бы сказал. Не слишком старый. Недавно получил большое наследство от погибшего приятеля, и ходят слухи, что одна крупная компания заинтересовалась его изобретениями. Холодильные машины, кажется.
– Фредди, я…
– Разбирательство еще продолжается, Эдди. И закроют дело еще не скоро. А Лленаса, я думаю, не оставят в покое никогда. Даже намека на некие его таланты достаточно, чтобы на всякий случай упрятать его под замок до конца жизни. Я взял на себя смелость обещать, что организую ему охрану и официально приставлю лучшего агента ВРО. Лучше тебя у меня никого на примете нет. А твой рапорт, к слову, лежит у меня в сейфе рядом с приказом о твоем назначении ответственной по делу Лленаса. И какому из этих документов дать ход – зависит от твоего ответа.
– Ты в самом деле считаешь это хорошей идеей?
– Твою отставку? Естественно, нет!
– Приставить меня к Дориану. Вряд ли он будет в восторге. Он, наверное, и видеть меня не хочет.
– Наверное, – усмехнулся эмпат. – Полагаю, именно об этом он тебе и написал. С подробными объяснениями, почему он не хочет тебя видеть, как долго не хочет видеть, почему не хочет видеть именно тебя и так далее. Всего одиннадцать писем.
Перевязанную лентой пачку запечатанных конвертов он достал из-под пальто и сунул ей в руки.
– Почитай, а я пока найду Лео. Прогуляемся с ним к пруду, покормим уток.
Пруд обмелел, и его засыпали лет десять назад, но Адалинда промолчала об этом. В конце концов, двое мужчин и без уток найдут чем заняться.
Она присела на скамейку под памятным деревом, с которого листва облетела уже полностью, и вытащила из пачки первый конверт.
– Она согласилась? – Мэтр Сонти подался вперед так сильно, что казалось: еще чуть-чуть – и вывалится из зеркала в комнате Фредерика.
– Сказала, что подумает.
– Меня не интересует, что она сказала! – рявкнул архимаг, выходя из образа благостного старца. – Я хочу знать, что она сделает.
Эмпат в напускной задумчивости погрыз палец, в который умудрился загнать занозу, пока выцарапывал на толстом стволе памятную для Эдди надпись (первая, сделанная много лет назад, подевалась куда-то вместе с деревом, и лучше бы, чтобы то и впрямь срубили, а то неудобно выйдет, если оно позже найдется).
– Согласится, – выждав время, ответил архимагу. – Уверен, что согласится.
– Смотри мне, – буркнул тот. – Лленас теперь – твоя головная боль. Совет хочет видеть подробный сводный отчет по всем его делишкам и анализ возможных перспектив.
– Сделаю, – беззаботно улыбнулся Фредерик.
– На перспективы, как я понимаю, можно не рассчитывать? – недовольно поджал губы мэтр Сонти.
– Разве что верить в совсем уж фантастические теории, как одна наша знакомая. Как она, кстати?
– Приветы тебе шлет, – буркнул архимаг.
– Скажите, мэтр, если бы машина Лленаса работала и Элла не утаила бы результаты, а представила бы их Совету, какова была бы реакция? – осторожно полюбопытствовал эмпат.
– Умный, да? – ухмыльнулся Сонти. И сам себе ответил: – Умный. Представила бы, конечно, представила. Она сейчас на это и напирает. Мол, ничего себе, все на благо республики. Ты ж ведь знаешь, как дела обстоят, что во внутренней политике, что во внешней? Способ, не используя магию и не нарушая естественные границы, повлиять на некоторых несознательных граждан, что линкаррских, что гилешских, к примеру, нам не помешал бы.
– Не побрезговали бы? Таким способом?
– Побрезговали бы. Больше скажу, были бы возмущены до глубины кристальных наших душ, предложи нам Мэйлан такое. Я тебе сейчас много чего могу сказать… А вот что говорил бы, получи Элла реальный результат, не знаю. Может, ничего. Может, – в поблекших глазах старика вспыхнули опасные огоньки, – не с кем было бы разговаривать.
Эмпат понятливо кивнул, решив, что продолжать этот разговор не стоит.
– В общем, заканчивай там – и в столицу, – приказал архимаг. – Соскучились тут по тебе очень. А пока ехать будешь, придумай, чего поправдивее про взрыв соврать. Элла клянется, что о бомбах – ни сном ни духом. И откуда только взялись?
– Кит? Или Горик? Они же там как пауки в банке сидели.
Мэтр Сонти обдумал его версию и удовлетворенно хмыкнул:
– Годится. Только… – нахмурился, но после махнул рукой: – Сам эту кашу заварил, сам и расхлебывай. На меня не ссылайся, понял? Старый я и больной. О преемнике вот задумываться начал… Не скалься, а то я эти думы забуду. И гляди у меня, не оплошай на Совете. А после отдохнуть тебе надо. Пару годиков. Где-нибудь в теплых странах. С Гилешем-то вопрос как-то решать надо…