В противном случае происходят невообразимые вещи. Я помню одного жениха, который пришел со своей невестой в зал Палаццо Кавалли. Парень был заметно возбужден. Мы попытались сделать все возможное, чтобы его немного успокоить: все улыбаются, фотографы при каждом кадре извиняются и говорят «будьте любезны». Приподнимите, пожалуйста, подбородок, извините, не могли бы вы встать в профиль, как чудесно! Естественно, они говорят так любому, даже тем, кто не совсем фотогеничен.
Она – далеко не Венера, однако сразу погружается в атмосферу: подходит к столу, беседует с сотрудниками отдела регистрации, шутит. Хотя потом мы смогли наблюдать, как она одним только взглядом заставила свидетелей, которые к тому моменту, как ей показалось, слишком расслабились, вспомнить о своих обязанностях.
В это время жених, который видит из окна восхитительную панораму канала Гранде, приближается к подоконнику. Он выглядывает на улицу, не переставая счастливо улыбаться, замечает элегантность моста Риальто[26] и… Мы и глазом не успели моргнуть, как он влезает на подоконник и объявляет, что хочет выброситься из окна. Говорит, что слышит зов сирен, обитающих в каналах Венеции. Мы все пытаемся его убедить, что в каналах Венеции никаких сирен нет. В крайнем случае, их можно увидеть в качестве галеонной фигуры корабля на морском терминале Петроли. Жених в отчаянии заявляет, что было бы лучше, если бы он отправился в круиз. Невеста падает в обморок. Свидетели в шоке. Парень оборачивается к нам и смеется: шутка!
Он слезает с подоконника, пожимает всем нам руки, целует невесту, как принц из сказки, целуется также со свидетелями, и, прежде чем уйти, хочет расцеловать нас всех. Он передумал, простите за беспокойство, это не для него, он хочет взять паузу на размышление. Вероятно, ему понадобится немного времени, может быть, он вернется сюда в следующем году… Э нет, дорогой! Ты уже здесь! Свадебное угощение уже стынет. Нам что, все эти деликатесы положить в морозилку?
Мы деликатно, но крепко хватаем жениха за руки и ведем его к столу. Ритуал на этот раз максимально укорочен.
А через несколько месяцев мы получили от него открытку: «Благодаря вам я совершил самый правильный поступок в моей жизни». Так мы узнали, что невеста была богатой и эксцентричной наследницей из Шотландии. Как только закончился их медовый месяц, она влюбилась в пастуха своих многочисленных овечьих стад в ее загородном поместье и, чтобы свободно наслаждаться новой любовью, в качестве отступных выплатила мужу довольно значительную сумму. Вот так, если ты делаешь людям добро, оно к тебе возвращается.
19 июляСуббота
Рано утром Стуки позвонил агенту Ландрулли. Он сообщил подчиненному, что пришлет к ним в полицейское управление свою знакомую, чтобы та послушала, о чем на самом деле беседуют между собой госпожа Чэнь Янь и девушка-китаянка.
– А она хорошо знает китайский?
– Достаточно.
«Подруга инспектора», как переименовал ее для себя Ландрулли, пришла точно в назначенное время. Не считать же за опоздание какие-то десять минут, на них никто даже внимания не обратил, а все благодаря высоким каблукам, которые делали ноги стройнее. В глубинных центрах мозга Ландрулли зародились и стали подниматься на поверхность кое-какие комментарии и эпитеты, но полицейский агент благоразумно удержал их при себе. «Какая красавица!» – эта мысль почему-то постоянно вклинивалась в поток сознания Ландрулли. Проявилась она и в его рукопожатии, которое, на взгляд всех присутствующих, было слишком продолжительным.
Агент Спрейфико называл женщину «уважаемая синьора». Он несколько раз подмигнул Ландрулли, но тот его проигнорировал. Полицейские зашли в кабинет, где их ждали молодая китаянка и культурный медиатор, которую вызвали по телефону. Агент Ландрулли объяснил госпоже Чэнь Янь, что ему нужно кое-что уточнить, и вручил ей список вопросов. Культурный медиатор быстро пробежала их глазами и приготовила ручку, чтобы записывать ответы.
Начался уже знакомый всем ритуал: госпожа Чэнь Янь суровым тоном задавала очередной вопрос, а девушка отвечала, ее ответы были краткими и неуверенными.
Подруга инспектора сидела молча. Она вполне могла сойти за рядового работника полицейского управления. Казалось, что разговор женщину совсем не занимал. Культурный медиатор время от времени что-то медленно писала на листе бумаги, который ей дал Ландрулли, а потом задавала девушке очередной вопрос.
Наконец она вручила полицейским свои записи. На этот раз молодая китаянка сообщила цвет брюк водителя грузовика. Она не назвала ни одного дорожного указателя по дороге от Милана до Венеции, но хорошо помнила название китайского ресторана в Милане. Убитая подруга родилась в Китае, в том же городе, что и она сама. В Италии девушка жила уже восемь месяцев, и за все это время она ни разу не выезжала из Милана. Молодая китаянка не помнила, сколько пообещал водитель за ее услуги, и не знала, куда делись туфли на высоком каблуке, принадлежавшие ее погибшей подруге.
Когда они остались одни, Ландрулли стал выразительно поглядывать на знакомую инспектора Стуки, но та не произносила ни слова. Можно было подумать, что она мысленно переслушивала весь диалог от начала до конца.
– Культурный медиатор с вами не вполне откровенна, – наконец произнесла женщина. – Она подсказывает девушке, как отвечать.
Ландрулли раздраженно прищелкнул языком.
– Думаю, что все происходило немного не так, как они говорят, – продолжила женщина.
– Объясните, что вы имеете в виду, – попросил ее Спрейфико и, сам того не замечая, стал сосать щеку.
– Они говорили полунамеками. На мой взгляд, девушка, скорее всего, сама непроизвольно что-то натворила. В какой-то момент медиатор упомянула о водителе и произнесла следующую фразу: «Даже если это не тот человек, который выпустил стрелу из лука, быть может, он больше всех повинен в смерти оленя».
– Вы хотите сказать, что водитель грузовика может быть ни при чем?
– Лично я считаю, что он кое в чем повинен, но не в том, в чем его обвиняют. Однако для того, чтобы эту загадку разгадать, нужен полицейский, а не специалист по восточным языкам.
– Больше ничего?
– Она спросила, когда за ней приедут, чтобы отвезти ее домой.
– Куда домой?
– В Падую. Ее подруга тоже жила в этом городе. Молодая китаянка повторила это дважды.
– Антимама, здесь просто волшебно! Я бы хотел, когда придет момент, умереть в этом месте, обнимая стоящие вдоль галереи статуи и бросив последний взгляд на расписные потолки. Но сегодня я больше не могу здесь оставаться. Все-таки, это праздник Реденторе[27], доктор!
Инспектор Стуки с надеждой посмотрел на врача, но тот отрицательно покачал головой.
– Синьор Стаки…
– Стуки.
– Об этом и речи быть не может. Мы вернемся к нашему разговору в понедельник. Запаситесь терпением и ведите себя хорошо. Хотя бы вы, полицейский, уважайте установленные правила. Сегодня ночью один, скажем так, не слишком умный пациент прокрался через запасную дверь в город, неудачно упал и сломал кисть руки. Мы просто не умеем следовать правилам, вы не находите?
– Есть немного. Все мы, в той или иной степени, страдаем от этой серьезной дисфункции, – ответил Стуки.
– Как вы сказали? Дисфункция?
– Да, социальная.
Доктор осмотрел рану полицейского и нашел, что заживление идет как нельзя лучше. Чтобы ускорить выздоровление, он посоветовал инспектору начинать в качестве гимнастики понемногу шевелить рукой и плечом. Как только прием закончился, Стуки сразу последовал совету врача. Было больно, но все работало.
– Вы правы, сегодня праздник Реденторе. Он вам тоже дорог? – спросил доктор, прежде чем выйти из палаты.
Стуки кивнул. Он не участвовал в Королевской ночи праздника Реденторе уже лет семь или восемь, но в детстве отец всегда брал его с собой. Как и многие другие венецианцы, они выходили в лагуну на лодке, украшенной огнями и цветами, в компании друзей и бросали якорь со стороны Джудекки. Ближе к вечеру лодка лениво покачивалась на волнах, взрослые начинали пить, болтали о том о сем, а дети сидели, свесив ноги в воду. После заката, когда на всех судах зажигались огни и начинался большой водный пикник, Стуки фантазировал, что может обежать весь залив Святого Марка, перепрыгивая с одной лодки на другую. Праздник приобрел для Стуки новый смысл, когда он вырос и мог проводить Королевскую ночь с друзьями. Молодые люди гуляли по городу, переходили плавучий мост Реденторе[28], а на рассвете, уставшие и пьяные, засыпали прямо на мостовой площади Санто-Стефано.
Выходивший из палаты Стуки врач чуть было не столкнулся в дверях с запыхавшимся инспектором Скарпой. Где бы его друг ни появлялся, подумал Стуки, он всегда приносил с собой хаос и беспорядок. Не произнеся ни слова, Скарпа стал взволнованно ходить из одного угла комнаты в другой. Под мышкой он сжимал какую-то папку.
– Скарпа, сядь, ты меня раздражаешь.
– Я не спал всю ночь.
– Садись, тебе говорят.
– Я должен тебе это сказать.
– Что «это»? Каким идиотом оказался твой знакомый, который согласился участвовать в фарсе с арбалетом? Он, случайно, не наш коллега?
– Нет, нет, не переживай. Он не полицейский. А как ты догадался?
– И чего ты хотел этим добиться?
– Я знал, что у него был арбалет, купленный на ярмарке. Он должен был только показаться на одну секунду и убежать. Представь, он участвует даже в Венецианском марафоне, поэтому я его и выбрал. А он растерялся: ты настиг его как ураган. Оказывается, ты все такой же быстрый, как и в дни нашей с тобой молодости. Так вот! Мой знакомый резко обернулся и испугался, ты на него наскочил, и он случайно выстрелил. Какое счастье, что арбалет был почти игрушечный!